Потому что это действительно имело значение, — подумал он. — Важна была не темнота, а свет, который прогнал эту тьму обратно. Это была забота. Это было признание чего-то большего, чем просто эго, просто личное выживание. Это созидание, и защита, и воздаяние, и, да, клянусь Богом, заглаживание своей вины. И если все это было лишь мерцанием в глазах вечности, то кому было до этого дело? Это все равно стоило того, чтобы это сделать, стоило того, чтобы это построить. Ради этого стоило умереть.
И это было то, что Теодора понимала глубоко в глубине своей души. Это было то, что она сделала. Такая долгая жизнь, наполненная столькими ошибками, но и столькими славными достижениями, затронула так много других жизней. И она решила закончить эту долгую жизнь так, как прожила ее: на службе жизни. Нанести смертельный удар своему собственному ребенку, чтобы могли жить неисчислимые миллионы других детей.
Он снова погладил томик, лежавший у него на коленях, и глубоко вздохнул. Он еще не был готов открыть его, но сделает это, и он знал, что улыбнется, и посмеется, и заплачет, услышав голос женщины, которую когда-то так сильно любил — которую, возможно, он никогда по-настоящему не переставал любить — шепчущий ему еще раз.
Позади него материализовался аватар Фило.
— Привет, — сказал АС.
— Привет, — вздохнул он, не оборачиваясь.
— Знаю, ты хотел, чтобы тебя оставили в покое, но я подумал, что должен проведать тебя.
— Конечно, я понимаю. — Райберт вернул виртуальный том обратно в информационную систему. — Как дела с фашистами?
— На самом деле, довольно хорошо. До сих пор никто не пытался стереть меня. На самом деле все как раз наоборот. Приятно поболтал с сыном директора. Все остальные, кажется, тоже неплохо с ними ладят.
— Это так? Знаешь, я никогда не думал, что скажу это, но слава Богу за гребаную Администрацию. — Он встал и обернулся, чтобы сурово взглянуть на Фило. — Не говори им, что я это сказал.
— Я сохраню твой секрет, — Фило склонил голову набок. — Ты чувствуешь себя лучше?
— Думаю, да. — Он указал на министерство образования. — Знаешь, там мы и познакомились.
— Да, я помню, — сказал Фило. — На вечеринке твоего отца без мяса. Было так мило, ты был тогда такой застенчивый.
— Извини. — Райберт прислонился спиной к перилам. — Хочу, чтобы ты знал, я был довольно дерзким и ни капельки не застенчивым.
— Конечно. Вот почему ты попросил своего отца познакомить тебя с Теодорой, хотя, вероятно, сказал ей всего двадцать слов.
— Пффф! — не согласился Райберт. — Все произошло совсем не так!
— Ах, причуды мясного мозга. — Фило постучал по своему шлему сбоку. — Хочешь, я воспроизведу твой точный, болезненно неловкий разговор?
Райберт сердито посмотрел на него.
— Расцениваю это как "нет".
— В свою защиту скажу, — Райберт скрестил руки на груди, — что мы с тобой были слишком заняты развлечениями, чтобы обращать внимание на дам.
— О, конечно. Вот почему ты продолжал наблюдать за ней сквозь толпу.
— Не делал этого.
— Ты также спросил меня, считаю ли я, что вы двое подходите друг другу.
— Я спросил и... — Райберт сделал паузу. — Ладно, на самом деле, я действительно помню эту часть. Ты немного пошутил насчет моих гормонов.
— Думаю, что мои точные слова были такими: — Держи свою вызванную гормонами драму с мясным мешком при себе. Я не собираюсь вмешиваться.
— Ах, да, — усмехнулся Райберт. — Вот и все. Тогда ты был намного злее.
— Нет, не был.
— О, пожалуйста! — Райберт закатил глаза.
— Может быть, немного. — Фило расставил два пальца.
— Больше похоже на это. — Райберт развел руки на расстоянии метра друг от друга.
— Теперь это ты ведешь себя подло.
— Ну, у меня есть много причин расстраиваться. — Он снова повернулся к заходящему солнцу. — Например, от того, что Теодора снова мертва. На этот раз мертва по-настоящему. И мы только что убили целую вселенную.
— Потому что у нас не было другого выбора. Мы сделали то, что должны были сделать, чтобы выжить.
— Знаю. Но это все равно не значит, что мне это должно нравиться.
— Конечно, не значит. Но эта вселенная все равно должна была погибнуть, Райберт. Этот ублюдок Люций позаботился об этом! И мы сделали то, что должны были сделать, чертовски убедившись, что он не потянет нас за собой вниз!
— Знаю, — повторил Райберт. — Знаю. Я знаю! Но это уже второй раз, когда я участвую в уничтожении целой вселенной, Фило. И знание того, что они обе все равно должны были погибнуть, не заставляет меня чувствовать себя ни на йоту менее виноватым. Когда я впервые встретил Бенджамина, я действительно не мог понять, почему он был в таком ужасе от мысли о спасении жизни Гитлера, понимаешь? Это была история. Холокост, китайская революция, все эти войны... Они уже произошли. И, — он повернулся лицом к аватару Фило, — вселенная, в которой он снова допустил эти ужасы, все равно должна была погибнуть, верно? Прямо как Династия. И мне все еще будут сниться кошмары из-за этого, Фило.
— Что ж, если тебе от этого станет легче, Эндовер-Чен считает, что в конце концов ничего из этого не пропадет даром. Ты слышал его последнюю теорию Большого взрыва?
— Нет.
— Он думает, что эти мертвые вселенные, такие как T3 и Династия, в конечном итоге поглощаются назад во времени, вплоть до Большого взрыва. И затем вся эта материя и энергия образуют другую вселенную всякий раз, когда разветвляется временная шкала. Так что, каким-то странным образом, все они когда-нибудь возродятся.
Райберт покачал головой. — Уверен, что Эндовер-Чен, должно быть, находит все это таким увлекательным.
— Он назвал это своей теорией "мультивселенная не хочет, а тратит", но Бенджамину это не понравилось, и он предложил назвать это теорией "бесплатного обеда не бывает".
— Он что? — Райберт поморщился. — Это такое странное выражение.
— Ну, он родом из общества, испытывающего дефицит продовольствия и энергии. Надо дать ему немного поблажки.
— Полагаю, да. — Он перегнулся через перила. — Знаешь, что больше всего засело у меня в голове?
— Что?
— Письма с ненавистью, которые она продолжала мне присылать. Ты когда-нибудь читал их все?
— Я прервался после того, как в твоей маленькой подборке оказалось десять тысяч слов. Что, на случай, если тебе интересно, произошло ужасно быстро.
— Так и подумал. Я, с другой стороны, читал каждое письмо.
— Почему? — Фило сморщил лицо.
— Не знаю, — Райберт пожал плечами. — Наверное, в каком-то смысле я чувствовал, что если она находила время писать так много, то это означало, что она все еще заботилась обо мне.
— Итак, позволь мне внести ясность. Ты прочитал все ее письма с угрозами, потому что это заставляло тебя думать, что она все еще любит тебя?
— Да.
Фило покачал головой. — Мясные мозги иногда бывают странными.
— Так оно и есть, приятель. Что так оно и есть. — Он повернулся ко входу в пузырь. — Все еще празднуют?
— Вечеринка наверху в самом разгаре. Кстати, Элла и Бенджамин спрашивали о тебе. Мне также сказали, что для этого они выбрали действительно хорошее вино.
— Что ж, полагаю, я достаточно долго лишал их своего присутствия. — Он усмехнулся и похлопал Фило по его виртуальному плечу. — Что скажешь, если мы поднимемся наверх и присоединимся к веселью? Может быть, попробуешь немного этого вина, пока мы этим занимаемся.
— Эй, я с тобой согласен, приятель, — сказал Фило, улыбаясь от уха до уха.
Copyright Н.П. Фурзиков. Перевод, аннотация. 2023.
