Рассвет над океаном

Братья. Дети одного отца. Братья! Дети одного отца! Братья...

— Паркер, ты в порядке?

— Да-да... Думаю, как теперь быть. Спасибо!

— Мы могли бы...

— Я сама во всём разберусь. Пока, Сид.

Дороги я не вижу, вижу только "дворники", скользящие по стеклу. Туда-сюда. Туда-сюда. Близкие родственники. Дети одного отца. Всё кончено! Надежды больше нет. Еле успеваю увернуться от препятствия, вылетающего из темноты. А хорошо было бы сейчас разбиться! Одним махом избавиться от всех проблем. Избавить от них Джарода. Но инстинкт самосохранения сильней. Через пять минут я торможу у своей двери.

Зажигаю свет в гостиной. Если бы всё шло по плану, я бы прощалась с ней сейчас. Прощалась с этим домом, с его запахами и звуками. Со всем хорошим и плохим, что с ним у меня связано. Поднялась бы наверх, чтобы выбрать среди маминых вещей самую памятную. И вышла бы через заднюю дверь, чтобы никогда не возвращаться!

Но я никуда не уезжаю. Зачем мне Европа без Джарода? Зачем мне жизнь, состоящая из чистого, дистиллированного одиночества? Я не умею заводить друзей. Новой любви у меня не будет: от моего сердца остались одни ошмётки. Моё место — здесь, зря я позволила себе об этом забыть! Я больше не боюсь Триумвирата. Худшее, что они могут сделать — убить меня. Но разве это худшее, что может со мной случиться?

"Если алкоголь не убьёт тебя раньше..." Где виски? Достаю из бара бутылку, наливаю щедрую порцию и выпиваю почти залпом. Внутри становится жарко, и напряжение как будто отпускает. Виски — то, что у тебя осталось, Паркер.

Именно оно поможет мне в оставшиеся месяцы. Поможет вынести ненависть и отвращение к истории моего рода, увенчанной теперь инцестом. И к тому, что называется моей семьёй. К прадеду, убившему всех своих родных во имя мифической власти. К брату-близнецу — подонку, психопату и серийному убийце. К дяде-донору, от которого мне досталась половина генов — сумасшедшему, ничем не гнушающемуся ради неведомых мне целей. Даже к отцу, знавшему о преступлениях, одобрявшему их и покрывавшему, женившемуся на наёмнице Центра и дьявол знает, что ещё творившему.

Разве такую семью разыскивал Джарод? Он мечтает, что однажды обнимет и назовёт отцом честного, доброго и достойного человека. Каково ему будет обнаружить на месте этого человека мистера Рейнса? Не лучше ли не знать вовсе своих корней, чем ужасаться их и стыдиться?

Чудо-мальчик, я всё-таки сделаю для тебя кое-что хорошее! Отплачу добром за всё добро, которое видела от тебя. Ты никогда не выяснишь, кто твой отец. Никогда не будешь бояться, что однажды на тебя из зеркала посмотрит чудовище. Никогда не узнаешь, что спал со своей сестрой. И никогда не попадёшься Центру, потому что совсем скоро окажешься за тысячи миль отсюда, и главным твоим желанием будет забыть о нём и о мисс Паркер на веки вечные!

От меня для этого потребуется совсем немного — поступить так, как я всегда поступала прежде.

Наливаю себе ещё виски и убираю бутылку. Пока достаточно, иначе я не смогу осуществить задуманное.

Прикрепляю под воротник выключенный маячок и достаю из ящика стола пистолет, к которому не прикасалась с тех пор, как получила его от Джарода разряженным.

23. Джарод. 12 апреля, четверг, ночь

Слава богу, это она! Но с какой стати ей вздумалось так скверно меня разыгрывать?

— Что за шутки, Мия?!

— Заткнись!

Она подталкивает меня в салон, заходит следом, я слышу шуршание закрывающихся дверей. Пытаюсь обернуться, чтобы её увидеть.

— Не дёргайся!

Это не Мия, это мисс Паркер в худшей своей ипостаси! Я думал, что больше никогда не услышу торжествующей злости в её голосе. А если это не розыгрыш? Нет, нет... не может такого быть! То, что случилось между нами в эти дни, не может быть неправдой!

— Мия!

— Я сказала: заткнись!

Что они с ней сделали?!

Не убирая пистолета, другой рукой она обыскивает меня с профессиональной ловкостью. Её прикосновения мучительны. Разумеется, ничего не находит — откуда я знал, что должен встречать её вооружённым?..

Где были твои мозги?! Ты должен был знать! Расслабился, доверился, поверил... В первый же день ей поверил, когда она явилась сюда промокшая и несчастная. А ведь она и тогда тоже собиралась отправить тебя в Центр, ты просто ей помешал!

— Сядь вон туда. Рук не опускай.

Подчиняюсь и, наконец, получаю возможность на неё посмотреть. Дуло направлено теперь мне в лицо — какая знакомая картина! Я думал, что больше никогда этого не увижу. Кожаные перчатки, высокие сапоги, непромокаемая накидка. Меньше всего мисс Паркер сейчас похожа на бедную овечку, которой нужна защита. Край капюшона отбрасывает тень, и я не могу рассмотреть её глаза — только сжатые в линию губы.

— Мия, ты спятила?

Я что, до сих пор надеюсь, что она шутит?!

— Это ты спятил, если решил, что я, в самом деле, уеду с тобой!

Каждое слово — как гвоздь, который забивают мне в сердце!.. А ну, стоп! Как жить дальше, разберёшься потом! Сейчас позаботься, чтобы "потом" у тебя было. Говори с ней — слушать её невыносимо! — отвлекай её разговором и жди подходящего момента, чтобы выбить у неё оружие.

— Ты была очень убедительной.

— Знай я, что тебя так легко провести, я бы давно это сделала!

Мисс Паркер коротко смеётся, меня передёргивает от её смеха.

— Да как тебе вообще пришло в голову, что кресло руководителя Центра, которое меня ждёт, я променяю на сомнительное будущее с тобой?

— Я думал, что твои дела плохи. Я видел, какая ты возвращаешься домой.

— Прошлая пятница сослужила мне хорошую службу!

— Но за тобой следят...

— Мой милый братик до последнего надеялся обойти меня на повороте.

Она переступает с ноги на ногу и поправляет готовый соскользнуть капюшон.

— Чем ты рассчитывал меня увлечь? Морскими прогулками? Детскими воспоминаниями? Дурацкими безделушками? Простеньким сексом?

Мне казалось, что я почти спокоен, но руки сами собой сжимаются в кулаки. Она опять смеётся.

— Да, я должна была усыпить твою бдительность. И я хотела узнать, каков в постели наш гений! Увы, от совершенства ты далёк. Я бы посоветовала тебе больше практиковаться, но в Центре у тебя не будет такой возможности. Обидно, правда?

Зачем она говорит это? Ей мало того, что она меня предала? Круглое отверстие, с которого я не свожу глаз, вдруг начинает опускаться, словно она устала держать меня на прицеле. Напружинившись, я приподнимаюсь.

— Не шевелись! — окрик, резкий, как удар. Занервничала, это хорошо. — Иначе я прострелю тебе колено!

— Ты уже не первый раз обещаешь это сделать!

— Обещания нужно выполнять!

Выстрел, пуля впивается в диван, на котором я сижу.

— Не порти яхту, мисс Паркер.

— Беспокойся о себе, а не о ней, Джарод. В этот раз тебе не уйти. Чистильщики уже здесь!

Она проводит пальцами под горловиной накидки, через секунду мерзкий электронный писк заполняет салон. Поворачивает голову к источнику звука — мгновение, которого мне хватает, чтобы завладеть пистолетом. Сканер радиоволн, вот что так пищит! Я совсем про него забыл. Эта дрянь включила передатчик! Безоружная, она пытается меня отпихнуть, когда я расстёгиваю на ней накидку, чтобы добраться до воротника. Так и есть, под ним приколото крошечное устройство. Если прежде я в чём-то сомневался, то теперь...

Вышвырнуть её отсюда и бежать! Может быть, я ещё успею!

И тут я вижу вдруг её глаза, не скрытые больше капюшоном. Два озера отчаяния, а не глаза! Вижу её обморочную бледность, чувствую запах алкоголя и начинаю осознавать, что всё это время она фальшивила, как расстроенное пианино. А потом под распахнувшейся накидкой замечаю сумку на лаковом ремешке — ту самую сумку, которую вчера она прижимала к груди и куда позавчера прятала листок из отцовского архива.

— Дай-ка её мне, — говорю я и стягиваю ремешок с плеча, не встречая сопротивления.

Мисс Паркер ощупью находит сиденье позади себя, опускается на него и обмякает, как будто из неё вынули стержень.

24. Мисс Паркер. 12 апреля, пятница, ночь

Что ты медлишь, Притворщик?! Открой двери, вытолкни меня прочь отсюда и уноси ноги! Дай мне пощёчину на прощание, пристрели меня... Что угодно, только не смотри на меня больше с брезгливым ужасом, как на ядовитое насекомое!

Он хватает меня за воротник, разыскивая передатчик. Не прикасайся ко мне, я и так на пределе! Капюшон падает, свет бьёт в лицо. Делаю то, чего делать нельзя — встречаюсь глазами с бешеными глазами Джарода. Он разглядывает меня несколько секунд, отпускает и отодвигается. Во взгляде уже не бешенство — замешательство. А потом забирает мою сумку.

Комедия окончена! Он меня раскусил.

Адская усталость этого дня наваливается на меня всей тяжестью. Я сажусь и молча смотрю, как Джарод открывает сумку и достаёт из неё документы. До самого выхода из дома я колебалась: не рассказать ли ему правду? А когда утвердилась в мысли не рассказывать, забыла избавиться от "улик". Как самоубийцы забывают запереть входную дверь, прежде чем забраться с бритвой в горячую ванну. Мне горько за Джарода, который сейчас всё узнает. И стыдно, что я не смогла осуществить план. Но облегчение — сильней! Я не думала, что будет так страшно — наблюдать, как нежность и растерянность на дорогом лице превращаются в омерзение и гнев.

Сейчас это лицо не выражает ничего. И не дрожат руки, которые разворачивают бумаги и раскладывают их на столе.

— Экспериментальный образец двести восемнадцать тридцать три семьдесят — это, очевидно, я? — спрашивает Джарод голосом, который тоже ничего не выражает.

— Ты.

— А номер донора...

— Код. Его расшифровал Брутс.

— Что это за экспертиза? Двое мужчин с одинаковой Y-хромосомой, судя по количеству совпадающих аллелей — сводные братья.

— Ты и Лайл. Я побоялась отдавать в лабораторию свою кровь. Сказала Сидни, что, якобы, хочу проверить, действительно ли Лайл — отец одного маленького мальчика.

— Откуда у тебя... А, да, вчерашние салфетки.

Садится на край стола. Закрывает глаза и потирает виски, словно у него внезапно заболела голова. Повисает пауза. Чёртов сканер до сих пор пищит! Выключаю маячок, писк прекращается. Теперь слышны лишь шум дождя и глухой рокот волн, ударяющих в дамбу.

— Этот сигнал никто не принимал, — говорю я неизвестно зачем. Просто чтобы нарушить паузу.

— Я догадался, — отвечает Джарод.

Я ожидала, что он будет рвать и метать. Его заторможенность меня пугает.

— Ты мой брат, Джарод! Ты тоже Паркер! И ты так спокоен сейчас!..

— Спокоен? Спокоен, Мия?! — он издаёт смешок, больше похожий на всхлип. — Хочешь знать, что я чувствую, да? Мне так больно, что впору наложить на себя руки! Но это нам ничем не поможет.

— Ты простишь меня?

— Прощу что? Спектакль, который ты устроила?

Тяжело поднимается, подходит ко мне и смотрит на меня сверху вниз.

— И то, что я втянула тебя... в кровосмесительную связь.

Вместо улыбки у него получается болезненная гримаса.

— Ещё неизвестно, кто кого втянул, сестрёнка. Это были лучшие дни в моей жизни.

Аккуратно застёгивает три верхних пуговицы моей блузки, расстегнувшихся в нашей короткой схватке.

— Разве то, что ты хотела меня защитить, нуждается в прощении? Я всё понял, Мия. Ты собиралась избавиться от меня и заживо похоронить себя в Центре. Я никогда бы не узнал, что мой отец — мистер Рейнс и что я влюбился в собственную сестру. И тебе не пришло в голову, что знать всё это — и вполовину не так скверно, как думать, что ты меня предала!

Кончиками пальцев касается моей щеки.

— Я не позволю тебе остаться в Центре. Его прощальный подарок мы понесём вместе.

Ещё одно слово, и я зареву!

Джарод больше ничего не говорит, но садится рядом и обнимает меня. Я утыкаюсь лбом в его плечо, вдыхаю запах, успевший стать родным... И слёзы прорывают оборону. Оказывается, их было много. Он гладит меня по спине и терпеливо ждёт, пока я успокоюсь. Мягко отстраняется.

— У тебя тушь потекла. Умоешься?

На полке под зеркалом в ванной — две зубных щётки в стакане, флаконы и баночки с женской косметикой. Расчёски и щётки для волос. Два полотенца. Два банных халата на вешалке. И я снова начинаю плакать.

Вернувшись наверх, вижу на столе раскрытый докторский саквояж. Джарод копается в нём с сосредоточенным видом.

— Мия, сядь поближе к свету и подними рукав.

— Что ты собираешься делать?

— Взять твою кровь для анализа.

У меня перехватывает дыхание.

— Джарод... Ты что? Ты думаешь, это может быть ошибкой?

Он поднимает на меня глаза. Они кажутся совсем чёрными.

— Честно? Вряд ли. То, что Лайл — твой брат... почти бесспорно. Почти, потому что Центр — чудовищное нагромождение лжи. Любая информация, из него исходящая, должна быть проверена. Помнишь, я уже говорил, что доверяю теперь только самому себе.

Помню, говорил. Делаю, как велено. Он устраивается напротив, берёт мою руку и держит её, поглаживая. Единственная теперь доступная нам ласка — стараюсь её растянуть.

— Четыре года назад ты сказал, что мой брат — не ты. Почему ты тогда так решил?

— Я узнал группу крови твоей матери, у неё была первая. А у меня — четвёртая. Я не мог быть сыном Кэтрин Паркер. Повода думать, что у нас с тобой общий только отец, у меня тогда не было.

— Ясно.

Жгут, иголка, пластиковая пробирка с яркой крышкой.

— Поработай кулаком, Мия.

Тонким ручейком надежды в пробирку набирается кровь.

— Ну вот и всё, — говорит Джарод со вздохом, заклеивая ранку. — Сейчас я поеду в Чикагский университет, где делал экспертизу для Чарльза, Эмили и Итена. Надеюсь, меня там ещё помнят. Если всё сложится удачно, результаты будут сегодня вечером, и завтра мы убежим.

Убирает пробирку в карман куртки.

— А ты отправишься домой и ляжешь спать. И, пожалуйста, больше не пей! Можешь сегодня не ездить в Центр?

— Нет, — качаю я головой. — Сидни не станет прикрывать меня два дня подряд.

— Тогда будь тише воды ниже травы.

— Дай мне знать... о результатах.

— Мия, ты придёшь сюда завтра утром и всё узнаешь.

— Слишком долго ждать. Я хочу узнать раньше! Клянусь, я приду завтра, какими бы они ни были!

— Хорошо, — произносит он после секундного колебания. — Попрошу Сидни передать тебе привет. И сказать, что чудеса бывают, если окажется, что мы не родственники. Где твоя накидка? Нам пора.

Перед тем, как покинуть яхту, он снова обнимает меня и заглядывает в лицо.

— Никого дороже, чем ты, у меня нет. Если мы не сможем остаться вместе, мы научимся быть счастливыми, как брат и сестра. У нас всё будет хорошо, Мия. Вопреки Центру, вопреки судьбе. Обещаю!

25. Джарод. 12 апреля, пятница, утро

— Доктор Гаусс, вы в своём амплуа! — смеётся Моника Сундквист, круглые очки подпрыгивают на её круглом лице. — Пропадать неизвестно где полтора года и вернуться с заявлением, что у вас в кармане лежит образец, который срочно нужно проанализировать!

— Простите, доктор Сундквист. Если это неудобно...