Медленно мы въехали на одну из улиц, и я с восхищением смотрела на современные дома, наполовину скрытые высокими заборами: кованными, кирпичными и ярким профнастильными. Отделанные снаружи дикарем или фактурной штукатуркой, усадьбы сверкали вымытыми стеклами, красовались огромными — в человеческий рост — розовыми кустами во дворах. Мощенные дорожки, ведущие к домам, извивались, прятались в разнообразии растительности.
Я представляла себе эти дома внутри. Большие, светлые, с множеством комнат и двориками, где раздолье для детей и можно устраивать пикники или просто читать в затененной беседке.
Филипп остановился у массивных железных ворот, черных с витиеватыми узорами. Как по волшебству, они медленно разъехались, открывая взгляду широкий двор с подъездным путем и круглыми кустиками по обеим сторонам.
Прямо за ними нас встречал дом. Вернее, домом это строение назвать было бы кощунством. Домище. Нет, дворец!
— Это... он? — восхищенно спросила Оля.
— Это жилище Влада, — буркнул в ответ Филипп.
В ушах зашумело, горло обдало огнем. Прошлое накрыло волной, сбивая с толку, вновь превращая меня в испуганную девчонку, тайком сбегающую из квартиры убийцы. Да, что там — я и осталась той девчонкой. Хорохорилась, храбрилась, делая вид, что все в прошлом, но куда там! Имя — обычное распространенное русское имя — выбило из колеи.
— Поля? ѓ
Я подняла глаза. Филипп смотрел в зеркало дальнего вида и хмурился.
— Ты в порядке?
— Я? А, да... ничего.
Голос хриплый, пропитанный ужасом. Я уже готова бежать без оглядки из красивого, почти волшебного двора.
Нужно успокоиться! Все это призраки, Полина. Помнишь, нужно шагнуть навстречу?
Помнить не хотелось, шагать — тем более.
— Ты бледная. — Оля заглянула в лицо. Близко. Слишком близко. Не люблю, когда вторгаются в личное пространство. — Укачало?
— Ага, укачало. — Я нервно улыбнулась.
— Нужно на свежий воздух. — Филипп вышел, помог выбраться мне. Серебристая 'Десятка' Кирилла стояла тут же, на парковке. Мотоцикл Глеба угрожающе прорычал и затих. Через минуту он подошел к нам.
— Что случилось?
— Полину укачало, — пояснил Филипп.
— Все нормально, — прохрипела я. Прочистила горло, тряхнула головой. Прошлое — в прошлом. Забудь! — Уже лучше.
— Идем! — Филипп взял меня под локоть. Я была благодарна — не знаю, как смогла бы сама идти.
В голове роились жуткие мысли. Скорее всего, это просто совпадение. Вождь не мог не разглядеть во мне атли. А даже если вдруг... Нам нельзя причинять вред друг другу — это карается законом. Нам нельзя, если только это не поединок...
Нас встретила брюнетка. Из тех, что часто печатают на обложках журналов — высокая, стройная, длинноволосая, элегантная и до безобразия красивая.
— Привет, Лара! — поздоровался Филипп и выпустил мою руку. Да-да, с такими красотками вечно так — они ослепляют, и мужчины забывают обо всем на свете. Например, о таких мышках, как я — испуганных и беззащитных.
— Фил! — Она обняла его, ласково улыбнулась, обнажая белые ровные зубы, запустила пальцы ему в волосы. — Я уже успела соскучиться.
Флирт — визитная карточка таких леди. Странно, но мне ее щебетание помогло. Напряжение постепенно отпускало, и я переключилась на обстановку.
Большая гостиная ослепила. Классический стиль, выдержанный, аристократичный. Светлые стены, неброские картины, хрустальные бра, излучающие мягкий свет. Огромный камин, выложенный камнем с широкой полкой, на которой красовались кованые подсвечники. У соседней стены дубовый стол с напитками и бокалами — вероятно, бар. Посреди комнаты стеганый диван на резных ножках и два кресла.
На диване сидел Кирилл. Когда мы вошли, он слегка кивнул в знак приветствия, и тут же отвернулся. Настоящий бука!
— Лара, это Оля и Полина. Я нашел их недавно, — будто сбрасывая невидимую пелену, опомнился Филипп и представил нас брюнетке.
Та снисходительно улыбнулась и окинула нас оценивающим взглядом.
— Лара — сильная защитница, — добавил Филипп. — Одна из сильнейших за всю историю атли.
— Фил мне льстит, — улыбнулась Лара, всем видом показывая, что в душе полностью согласна с высказыванием.
Красотка, да еще и защитница. Я вспомнила сегодняшние неудачные попытки поставить хотя бы слабенький блок на окно. Да уж, кому-то все, кому-то — ничего...
— А где сам хозяин? — насмешливо спросил Глеб. — Или он знал, что я приеду, и спрятался в шкафу?
— Много на себя берешь, Измайлов!
Я стояла спиной к широкой лестнице, ведущий на второй этаж. Сначала, показалось, все тело онемело от вкрадчивого, пропитанного уверенностью голоса. Медленно, словно опасаясь резких движений, повернулась, подняла глаза.
Нет, это неправда! Это...
Я попятилась, оступилась и, наверняка упала бы, если бы кто-то не поддержал меня. Обернулась. Глеб — ошарашено смотрит и не понимает.
И не поймет. Самые сильные страхи — те, от которых мы открещиваемся. Самые раскрываемые тайны — те, что мы пытаемся закопать поглубже. Прошло несколько месяцев, но именно здесь, в ослепительной гостиной я окончательно запуталась в паутине.
— Нет... — Я не сразу поняла, что говорю вслух. — Это просто... засада какая-то!
Из груди против воли вырвался нервный смешок.
Влад стоял на середине лестницы. Все тот же — уверенный в себе, чертовски привлекательный и опасный. И мне показалось, что не было всех этих месяцев, что только вчера я сбежала из его большой квартиры, а сегодня он нашел меня, как бы посмеиваясь и говоря: 'От меня не убежишь'. Впрочем, вру. Влад был удивлен не меньше — замер, не спуская с меня взгляда, и, казалось, растерялся.
И я сделала то, что умела лучше всего. С силой толкнув Глеба, выбежала прочь из дома. Преодолела ступеньки крыльца и рванула к воротам. Я не думала о том, насколько глупо это выглядит. Нужно было укрыться, спрятаться, но в глубине души я понимала — прятаться бесполезно. Теперь, когда я посвящена, разве что...
Нет, не смогу. Или смогу? Что для меня эта семья? Кучка незнакомцев... Единственный человек, которому я доверяла, считал меня звеном в цепи для достижения собственной цели.
Значит, остается только одно.
Для отречения нужны слова, я видела файл в компьютере Филиппа. Слова и правильный настрой. Настрой у меня как раз подходящий.
Я остановилась у высоких кованых ворот, понимая, что бежать больше некуда — ворота-то закрыты. Взялась обеими руками за прутья, прислонилась лбом к прохладному металлу. Успокоиться. Нужно просто успокоиться. Думать.
Неоспоримым было одно: если отрекусь, Влад больше не сможет меня преследовать. С отреченными даже болтать нельзя, не то, чтобы... Что? Неужели тот поступок — то зверство, жертвой которого я стала — как-то связан с атли? Неужели Влад знал, что я из его племени? Но зачем тогда он... Ведь членам племени не воспрещается иметь детей от людей! Дикость какая! Даже думать об этом — дикость, а сделать...
Ноги подкосились, и я рухнула прямо на траву. Меня трясло, по щекам катились крупные слезы. Нельзя было забывать, делать вид, что все в прошлом. Такое не забывают...
— Поля, Поленька! — Голос Филиппа прозвучал где-то у уха, теплое дыхание обожгло висок, сильные руки оторвали от земли, прижали к груди. — Ну, ты чего?
Я замотала головой, обняла его крепко. Нужно было кого-то обнимать, иначе просто рисковала свалиться в пропасть собственных страхов.
— Нет, прошу тебя! Пожалуйста, не заставляй меня! Я не смогу...
Голос — почти истерический — перешел во всхлипывания, амплитуда была такая сильная, что они отдавали болью в грудной клетке.
— Все хорошо, — шептал Филипп и гладил меня по голове. — Все хорошо, я с тобой.
Ничего не хорошо — теперь я понимала это точно. Теорию о том, что нужно шагнуть навстречу страху, и он отступит, я похоронила с почестями. Ни к чему хорошему она не приведет. Нужно бежать, спрятаться. Думать, что делать со всем этим.
Филипп не питал особой симпатии к вождю атли...
Я подняла на него глаза и решительно сказала:
— Я должна бежать. Сегодня же. Ты спрячешь меня?
— Бежать? Но... от чего?
— От него. От Влада Вермунда.
— Он что-то сделал? Постой, вы... знакомы?
— Прошу, Филипп, у меня мало времени! Ты поможешь?
Мгновения, пока он размышлял, показались вечностью. Я смотрела в сторону дома, боясь, что Влад сейчас выйдет, схватит меня и вновь запрет там, где никто не сможет найти, услышать.
— Хорошо. Никуда не уходи, я пригоню машину.
И направился в сторону дома.
— Куда же я пойду? — пробормотала я, обнимая себя за плечи.
Было бы куда податься, я бы тут уже не стояла.
До квартиры Филиппа мы доехали без приключений. Он не спрашивал ничего, а я не торопилась рассказывать. Вещи собирала быстро, не заботясь о том, что могу что-то забыть. У меня-то их было всего — ничего, немного шмоток и совята на подоконнике. Их я оставила напоследок.
Филипп разговаривал по телефону в гостиной, пока я упаковывала большую сумку Матвея.
Матвей... Интересно, как он там? Думает ли обо мне, вспоминает ли? Невольно я обидела его, а это плохо. Обижать близких — большой грех.
Вдруг громко щелкнул дверной замок, и я застыла. Повернулась, понимая, что бежать некуда. Бессмысленный фарс — истеричные сборы, нелепая уверенность, что все получится. Да и бравада Филиппа куда-то вдруг подевалась — он стоял в коридоре, потупившись. На меня не смотрел.
— Оставь нас, Макаров! — приказал Влад.
— Влад, я не думаю...
— Это не просьба!
Филипп вышел, и я громко выдохнула. Нас было трое в квартире: я, Влад и мой страх. Последний, казалось, занял все пространство, дышать стало решительно нечем, и я невольно потянулась к горлу.
— Как давно ты знаешь, что ты атли?
Резкий вопрос стегнул похлеще плети. Ни намека на сожаление в зеленых глазах, ни капли сострадания на лице — только решимость.
Я покосилась на ноутбук Филиппа. Утром я читала историю о свихнувшемся жреце, заставившем парочку защитниц спрыгнуть с оврага. В соседнем файле — заклинание отречения. Успею ли открыть его быстро? Это вряд ли.
— С марта. После того, как... — Я запнулась, отвернулась к окну, приказывая себе не плакать. Только не перед ним! — Филипп нашел меня.
— И все это время вы сговаривались против меня здесь, в этой квартире?
Я посмотрела на него, ошеломленная нелепым предположением.
— Шутишь? Да, я даже не знала, что ты... — Не выдержав, нервно рассмеялась. Истерика подкралась близко, я уже ощущала дрожь и мелкие противные мурашки. — Если бы знала, бежала бы от вас. Лучше умереть от щупалец охотника, чем встретить тебя снова!
— И Макаров ни разу не упомянул моего имени? Вы ни разу не говорили о вожде атли? Как-то неправдоподобно звучит, Полина.
— И, тем не менее, это так. Но ведь ты знал, не так ли? Ты знал, когда нашел меня, когда... делал это...
— Забываешься! — почти выкрикнул он.
Я отпрянула — Влад пугал меня до чертиков. Но злилась я не меньше. Злилась на него за то, что смеет так разговаривать со мной, на себя — что боюсь, не могу переступить через испуг, почти отдалась панике. Злилась за то, что не сумела сдержать слез — стою перед ним, слабая, потерянная, реву, как ребенок, когда должна дать отпор, ударить побольнее.
И не могу.
— Да, теперь все по-другому. Теперь, когда я атли... Но я знаю, что делать, знаю...
— Полина...
— Отрекусь! — Рассмеялась Владу в лицо, почти полностью уступая безумию. — Отрекусь, и ты никогда не достанешь меня. Никогда!
— У тебя истерика.
— А чего ты ждал? Горячего приема? Объятий? Я не скучала по тебе, Влад Вермунд!
— Жди здесь.
Через полминуты он вернулся из кухни со стаканом воды, протянул таблетку.
— Пей.
— Издеваешься? Да, я в жизни ничего не возьму из твоих рук! После того, как ты опоил меня...
— Тогда мне придется успокоить тебя по-другому.
Я посмотрела на него — не шутит, ни намека на блеф. Но и злости больше нет, за все эти годы я хорошо изучила его. Вернее, думала, что изучила. До нашей последней встречи.
— Я не буду пить эту дрянь! — повторила упрямо и отошла к окну. Отодвинула шторы.
Как же я устала! Лечь бы и уснуть. Надолго. Забыть...
Я молчала. Не знала, о чем с ним говорить. Иногда по ночам, сбегая из кошмаров в реальность, стояла у окна и размышляла, что скажу ему, когда стану сильной, когда целое племя будет поддерживать меня. В голове было множество сценариев этой встречи, но ни одного — с таким исходом.
Жизнь — несправедливая штука. И я почему-то всегда внизу колеса, как бы оно не переворачивалось. А может, телега просто стоит на месте?
— Все еще собираешь их? — Влад приблизился, взял в руки совенка, которого подарил, когда мы были вместе. Плюшевого, набитого крупообразным наполнителем, и удивительно приятного на ощупь. После того, как Влад бросил меня, я даже спала с ним, а теперь... Нужно было его выбросить, но рука не поднималась.
— Чего ты хочешь? — устало спросила я. — Зачем все это?..
— Ты — атли. Это многое меняет.
— Как ты мог не знать? Разве вождь не видит принадлежности к племени?
— Это сложно... — Влад поставил игрушку на место и отвернулся.
Почему все так? Между нами и вообще... Рядом с ним все так зыбко. Я ведь должна ненавидеть, желать зла и... не могу.
Он тот же Влад, а я, как ни странно, все та же Полина...
Нет-нет! Это магия, он просто влияет на меня, как вождь.
— А убить — просто? — с горечью спросила я.
Город зажег огни. Там, на улице, в квартирах и домах, в уютных кафешках жили и ни о чем не подозревали обычные люди. Такие, какой я была полгода назад.
Жалею ли я? Странно, но сожаления не было. Страх тоже отступил, волна схлынула, оставив после себя гладкий, бархатистый песок. Хотелось тепла. Понимания.
Куда мы пришли?
— Это было не убийство! — настойчиво произнес Влад и сжал мои плечи. Так близко. Я должна бояться, ненавидеть его. Должна...
— А что это было?
— Я вождь, Полина. Кроме тебя, в атли есть люди, за которых я в ответе. Скажу — подвергну их опасности. — Он замолчал. Я боялась пошевелиться то ли оттого, что Влад был непредсказуем, то ли оттого...
Нет! Ты не можешь его любить! Не после того, что он сделал.
— Приди в себя. Подумай. Вне атли пропадешь, и я не только охотников имею в виду. В нашем мире существует гораздо больше опасностей, чем говорится в летописях. И, Полина. — Его пальцы сжались крепче, причиняя дискомфорт, и я ощутила угрозу. — Если даже помыслишь об отречении... Я найду тебя.
Влад резко выпустил меня и вышел. Хлопнула входная дверь, пространство квартиры расширилось, и дышать стало легче. Злость, нет, ярость — неконтролируемая, яркая, откликнувшаяся пульсом в висках — сменила апатию.
Он угрожал мне. Угрожал! Это просто... И я не могу ничего сделать!
Или могу?
— Полина?
Если честно, с Филиппом говорить не хотелось. Он бросил меня здесь наедине с самым главным ужасом, хотя клялся защищать. Впрочем, Филипп мне ничего не должен. Как и я ему.
