Уваров проворчал: — Пропустите ярмарочную прогулку; просто расскажите нам, что произошло. Как Пул уничтожил червоточину?
Виртуал повернул лицо к Луизе, его сильные, постаревшие черты были очерчены дрожащим светом червоточины. — Корабли-сплайны имели гипердвигатель неизвестной природы. Я запустил его захваченный гипердвигатель здесь...
Виртуал поднял руки.
Пол под ними прогнулся. Червоточина была залита полосами сине-белого света, которые мчались к ним и вниз мимо жилой зоны, создавая у Луизы внезапное впечатление огромной, неконтролируемой скорости.
Пул вскричал: — Как бы ни работал гипердвигатель, он должен быть основан на манипулировании многомерностью пространства. И если это так — и если бы он работал внутри червоточины, где пространство-время уже искажено...
Теперь полосы света собрались в нити, извилистые змеи свечения, которые обвивались вокруг ВЕС-корабля, разрывая пространственно-временные стены.
Марк сказал: — Значит, гипердвигатель заставил червоточину схлопнуться?
— Возможно. Или... — Виртуальный Пул поднял свою смоделированную голову навстречу буре света червоточины.
Нити света, казалось, погружались в ткань самой червоточины. В ее стенках открылись дефекты — трещины и слои, обнажив множество туннелей-червоточин, похожий на гидру взрыв раздувающихся червоточин.
"Краб-отшельник" неуправляемо погружался в будущее через одну червоточину за другой.
"Краб", наконец, обрел виртуальный покой.
Последнее устье червоточины закрылось за ним, напряжения его искаженной пространственно-временной структуры, наконец, уступили в потоке тяжелых частиц.
Небо за пределами жилого купола было темным — почти пустым, за исключением случайной россыпи тусклых, покрасневших звезд. Не было никаких признаков жизни: ни крупномасштабной структуры, ни целенаправленного движения.
Внезапный прилив темноты поразил. Луиза, подняв глаза, вздрогнула; у нее возникло ощущение глубокой старости. — Майкл, вы наверняка ожидали, что умрете при разрушении червоточины.
— Да... но, как вы можете видеть, возможно, червоточина не просто схлопнулась. — Он выглядел смущенным. — Я симулякр, Луиза; я не делю эти воспоминания с Пулом... Но есть доказательства. Некоторые из частиц, проникших из коллапсирующей границы раздела в наше время, обладали слишком высокими энергиями, чтобы образоваться при коллапсе одной-единственной червоточины.
— Мы думаем, что воздействие на самом деле создало — или, по крайней мере, расширило — больше разветвляющихся червоточин, которые перенесли "Краба" дальше в будущее. Возможно, намного дальше.
— У нас есть симуляции, которые показывают, как это могло произойти при правильной форме физики гипердвигателя — особенно если бы в Солнечной системе эпохи оккупации уже существовали другие межвременные червоточины — возможно, созданные кваксами. Фактически, предположение о том, что ветвление действительно имело место, позволяет нам исключить классы теории гипердвигателей...
Виртуал встал и медленно прошелся по прозрачному полу. — Я был полон решимости перекрыть мост времени, чтобы устранить угрозу вторжений из будущего. Но — я должен вам сказать — Суперэт считает, что это было ошибкой. — Виртуал сложил руки вместе. — В конце концов, мы уже отбили одно вторжение сплайнов. После ухода Пула изучение инцидента с кваксами стало главным направлением Суперэта. Но поскольку червоточина закрыта, Суперэт выводит правду о будущем нашего вида из фрагментов, из косвенных свидетельств...
Луиза сказала: — Вы же не верите, что это была ошибка, Майкл.
Пул выглядел затравленным; и снова Луиза с внутренней болью осознала, что его личность вступала в противоречие с программой, навязанной ему Суперэтом.
Марк уставился на гаснущие звезды. — Итак, Пул выжил?
Луиза сказала: — Мне хотелось бы думать, что он выжил. Пусть даже ненадолго, чтобы он смог понять то, что увидел.
Милпитас откинулась на спинку дивана и уставилась на россыпь тусклых, покрасневших звезд. — Я не космолог... но эти звезды выглядят такими старыми. Как далеко во времени он продвинулся?
Виртуал не ответил.
Уваров сказал: — Зачем вы показали нам все это? Чего вы хотите?
Виртуал-Пул поднял свои тонкие руки к пустынному небу. — Оглянитесь вокруг, Уваров. Возможно, это конец времени; это, безусловно, конец звезд, барионной жизни. Возможно, существуют другие формы жизни, не воспринимаемые нами — существа из темной материи, небарионного вещества, которое составляет девять десятых Вселенной. Но — где же человек? На самом деле здесь вообще нет никаких признаков жизни, человеческой или какой-либо другой.
— Суперэт собрал воедино некоторые фрагменты истории будущего из обломков, оставленных "Крабом". Например, мы знаем о ксили. Мы даже знаем — мы думаем — название величайшего проекта ксили: Кольцо. Но — что происходит с нами? Что происходит с человеческим видом? Что разрушает нас, подобно тому, как гаснет свет звезд?
— И, — спрашивает Суперэт, — можем ли мы что-нибудь сделать, чтобы предотвратить эту, окончательную катастрофу?
Луиза посмотрела на гаснущие звезды. — Ах. Кажется, я понимаю, почему я здесь. Суперэт хочет, чтобы я последовала за "Крабом-отшельником". Отправилась на "Великом северянине" — не к Тау Кита, а по кругу, как "Коши" Пула, чтобы установить мост времени. Суперэт хочет найти способ — стабильный способ — достичь этой эры: конца времен.
— Понимаю. Мы уже давно взяли на себя ответственность за управление нашими планетами — за выживание их экологии. Почему бы нам теперь не взять на себя ответственность за наше собственное долгосрочное выживание как вида? — Ей захотелось рассмеяться. — Суперэт действительно мыслит масштабно, не так ли?
Милпитас присела на краешек ее кушетки. — Но что означает выживание в таких временных масштабах? Конечно, даже при АВТ выживание отдельных людей — нас — в неопределенном будущем невозможно. Что тогда? Выживание генотипа? Или в культуре нашего вида — мемах, культурных элементах, возможно, сохранившихся в той или иной форме...
Теперь Уваров выглядел очарованным, подумала Луиза; все его нетерпение и раздражительность исчезли, он жадно уставился на виртуальное изображение будущего. — Возможно, либо то, либо другое. Говоря как человек из плоти и крови, я разделяю естественную человеческую склонность к сохранению фактического генотипа в той или иной форме. Сохранение простой информации представляется мне бесплодным вариантом.
— Но, что бы ни значило выживание, это не имеет значения. Выгляните за пределы купола. В это время, в которое путешествовал Майкл Пул, никто из нас не выжил, ни в какой форме. И это ясно определенная Суперэтом катастрофа, которую мы должны предотвратить своими действиями.
Луиза прикусила губу. — Если это такой убедительный довод, почему Суперэт является небольшой тайной организацией? Почему его цели не должны мотивировать основную деятельность расы?
Пул вздохнул. — Потому что дело не такое уж убедительное. Очевидно, Луиза, как биологический вид, мы не привыкли мыслить в таких временных масштабах. Ещё нет. Ходят разговоры о высокомерии: о сравнениях с Друзьями Вигнера, которые, очевидно, вернулись назад во времени — чтобы манипулировать историей, предотвратить оккупацию кваксов. — Он устало посмотрел на Луизу. — Нет согласия даже по поводу того, что вы видите здесь. Я показал вам только один сценарий, реконструированный на основе свидетельств инцидента с интерфейсом. Возможно, утверждается, что мы решаем проблемы, которых на самом деле не существует.
Луиза скрестила руки на груди. — И что, если это правда?
Уваров сказал: — Но если есть хотя бы малейший шанс, что эта интерпретация верна — тогда разве это не стоит некоторых инвестиций, несмотря на небольшую вероятность?
Марк нахмурился. — Итак, мы используем "Северянина", чтобы полететь в будущее. Предполагается, что полет к Тау Кита займет всего столетие.
Пул кивнул. — При современных технологиях полет "Северянина" в будущее должен длиться не более тысячи субъективных лет...
Марк рассмеялся. — Пул, это невозможно. Ни один корабль не смог бы продержаться так долго физически. Никакая закрытая экология не смогла бы выжить. Закрытое общество развалилось бы на части... Мы даже не знаем, может ли АВТ поддерживать жизнь людей в течение таких периодов.
Луиза уставилась на искусственные звезды. Тысяча лет? Марк был прав; это было нечеловечески долго, но у нее было чувство, что этого недостаточно...
Уваров кивнул. — Но очевидно, что именно поэтому были выбраны вы: Луиза, лучший инженер современности, обладающая достаточной волей, чтобы поддерживать грандиозные проекты. Вы, Марк Ву, хороший социальный инженер...
— Есть и получше, — сказал Марк.
— Но не женаты на Луизе.
— Был женат раньше.
Пул повернулся к Милпитас. — Предложение заключается в том, что вы, Серена, сделаете самого "Великого северянина" жизнеспособным для его беспрецедентного тысячелетнего полета. А вы, доктор Уваров, обладаете глубоким пониманием сильных сторон и ограничений инженерии человеческой формы; вы поможете Марку Ву сохранить людей — биологический вид — живыми.
Луиза увидела, как заблестели глаза Уварова.
— Я не собираюсь лететь этим рейсом, — сказал Марк. — И, кроме того, на "Северянине" уже есть корабельный инженер. И чертов врач, если уж на то пошло.
Пул улыбнулся. — Не для этой миссии.
— Подождите, — сказала Луиза. — Чего-то не хватает. — Она обдумала то, что должна была сказать: релятивистская математика, выполненная в уме, была рискованной. Но все же... — Пул, тысячелетнее путешествие не может быть достаточно долгим. — Она посмотрела на гаснущие звезды. — Я не космолог. Но я вообще не вижу там звезд главной последовательности. Я бы предположила, что мы смотрим на небо из далекого будущего — по крайней мере, на десятки миллиардов лет.
Пул покачал головой. Его виртуальное лицо было трудно разглядеть в тусклом свете звезд. — Нет, Луиза. Вы ошибаетесь. Путешествия на тысячу субъективных лет вполне достаточно.
— Как это может быть?
— Потому что небо, которое вы видите, не в десятке миллиардов лет отсюда. Оно в пяти миллионах лет вперед. Вот и все — пять мегалет, ничто в космологическом времени...
— Но как...
— Звезды разрушит не только время, Луиза. Если эта реконструкция хоть сколько-нибудь точна, то существует некий фактор, который, должно быть, действует даже сейчас, систематически уничтожая звезды...
— И, как следствие, нас.
Уваров поднял ничего не выражающее лицо к темнеющему небу.
Виртуал-Пул сказал: — У нас есть основания полагать, что даже наше собственное Солнце подвержено этому таинственному нападению. — Он встал перед Луизой. — Послушайте, Луиза, вы знаете, что я не сторонник космической инженерии — я был тем, кто выступал против Друзей Вигнера, которые сделали все возможное, чтобы закрыть мой собственный мост в будущее. Но это другое. Даже я могу посочувствовать тому, что пытается здесь сделать Суперэт. Теперь вы понимаете, почему они хотят, чтобы вы последовали за "Крабом"?
Световое шоу на куполе начало исчезать; очевидно, представление закончилось.
Пул все еще стоял перед Луизой, но его очертания расплывались в облаках пикселей. Она протянула к нему руку, но его лицо уже стало гладким, пустым; задолго до того, как рассеялись последние пиксели его изображения, она поняла, что все следы сознания исчезли.
Лизерль парила в своей конвективной пещере, позволяя своему сенсорному диапазону расширяться и сужаться почти наугад.
Она подумала о Солнце.
При всем своем величии Солнце, как механизм, было простым. Когда она посмотрела вниз и открыла глаза, то смогла увидеть свидетельство сгорающего термоядерного ядра, свечение нейтринного света под океаном излучающей плазмы. Если бы это ядро когда-либо погасло, то поток энергичных фотонов из ядра в радиационный и конвективный слои был бы остановлен. Солнце находилось в гидростатическом равновесии — давление излучения от фотонов уравновешивало тенденцию Солнца сжиматься внутрь под действием силы тяжести. И если бы радиационное давление было снято, внешние слои взорвались бы, свободно падая к центру, в течение нескольких часов.
Солнце не всегда было таким стабильным, как сейчас... и не всегда оставалось бы таким.
Солнце сформировалось из сжимающегося облака газа — протозвезды. Сначала аморфное тело с мягкими краями светилось только за счет преобразования своей гравитационной энергии.
Когда температура в центре достигла десяти миллионов градусов, в ядре началось термоядерное горение ядер водорода.
Сжатие остановилось, и быстро была достигнута стабильность. Термоядерный синтез был ограничен внутренним ядром, окруженным морем плазмы и конвективной "атмосферой". Солнце, стабильное, спокойно горящее, стало звездой главной последовательности; к тому времени, когда Лизерль вошла в конвективную зону, Солнце горело пять миллиардов лет.
Но Солнце не останется на главной последовательности навсегда.
Масса, преобразуемая в энергию, составляла миллионы тонн в секунду. Масса Солнца была настолько огромной, что это была крошечная доля; за всю свою пятимиллиардную историю Солнце сожгло только пять процентов своего водородного топлива...
Но топливо в активной зоне неумолимо истощалось. Постепенно в активной зоне накапливался гелий, и температура в центре падала бы. Хрупкий баланс между гравитацией и радиационным давлением был бы нарушен, и ядро взорвалось бы под тяжестью окружающих, более холодных слоев.
Парадоксально, но такая имплозия привела бы к повторному повышению температуры ядра — настолько, что стали бы возможны новые процессы термоядерного горения, — и общая выработка энергии звездой возросла бы.
Внешние слои сильно расширились бы, вытесняемые вновь разгорающимся ядром. Солнце поглотило бы Меркурий и, возможно, другие внутренние планеты, прежде чем достигло бы нового равновесия между гравитацией и давлением — в качестве красного гиганта. Эта фаза продолжительностью в сто миллионов лет была бы впечатляющей, поскольку светимость Солнца увеличилась бы в тысячу раз.
Но это расточительное расширение не было устойчивым. Сложные элементы сжигались бы со все возрастающим отчаянием в расширяющейся, покрытой клинкером активной зоне, пока, наконец, не было бы исчерпано все доступное топливо.
Поскольку температура активной зоны внезапно упала бы, равновесие было бы потеряно с внезапной безудержностью. Солнце взорвалось бы еще раз, стремясь к новой стабильности. Наконец, как белый карлик, Солнце состояло бы немногим больше, чем из собственного мертвого ядра, его плотность была бы в миллион раз выше, чем раньше, а дальнейшему сжатию препятствовало бы давление высокоскоростных электронов внутри него.
Постепенно остаток остынет и, наконец, превратится в темного карлика, окруженного — словно преданными детьми — обугленными останками своих планет.
...По крайней мере, Лизерль считала, что такова теория.
Если бы законам физики было позволено беспрепятственно следовать их собственной логике, до стадии красного гиганта Солнца все еще оставались бы миллиарды лет... а не просто миллионы лет, как предполагали данные Суперэта.
