Привяжи меня!

Что, во имя всего святого, заставило его взять нового саба так скоро после избавления от Кэрол, словно он и дня не мог прожить без того, чтобы не чувствовать себя ответственным за кого-нибудь? Жалость, сочувствие, симпатия? Или что-то менее альтруистичное...

— В следующий раз лучше заведу кошку, — пробормотал он. Боже, как это глупо. Стерлинг мог разрушить всю его карьеру парой неосторожных слов, он мог и сам вылететь с последнего курса. Перед мысленным взглядом Оуэна пронеслись заголовки газет, и он поморщился. До сих пор он старался не смешивать работу и личную жизнь — и вовсе не из чувства стыда, а просто из практичности. Весь учительский состав знал, что он иногда встречается с мужчинами, и для большинства это не было проблемой; время и законы изменились. Однако связь со студентом... и знакомство его с миром, который многие сочтут порочным и извращенным... О, на это они едва ли отреагируют так толерантно.

Так что надо покончить с этим, пока все не зашло слишком далеко. Найти Стерлингу другого Дома — который рисковал бы не столь многим, достаточно адекватного, чтобы провести новичка-саба мимо кочек и ям.

Он попытался припомнить кого-нибудь из знакомых, кто бы согласился взять себе Стерлинга, учитывая, насколько противоречиво было его поведение, и список вышел коротким: он сам.

Просто Стерлинг был слишком соблазнительным, чтобы отказаться от него. Красивое тело и лицо. Занятия спортом сгладили подростковую угловатость; его тело было совершенным: сильные ноги, широкие плечи, гладкая загорелая после лета кожа и этот румянец... О, Оуэну он определенно нравился. Ему хотелось, чтобы вся кожа Стерлинга была такого цвета, хотелось заставить ее пылать, а потом прижаться ладонью к покрасневшей, горячей коже...

Еще когда тот был на первом курсе его тянуло к этому испорченному, заносчивому сопляку, но это никогда не перерастало в сексуальные желания. Стерлинг был студентом — слишком молодым, а значит, на радаре Оуэна ему не было места. Все его партнеры были одного с ним возраста, и он не встречался с людьми не в Теме столько лет, что даже не мог вспомнить, когда у него был обычный секс. Привлекательность Стерлинга заключалась в его неоспоримом уме и вызове, который он бросал авторитету Оуэна. Было приятно сбивать с него спесь, и да, иногда Оуэн по-настоящему ловил от этого кайф.

В клубе, наблюдая за их с Кэрол сессией, Стерлинг просто источал желание, и Оуэн насилу отводил от него глаза, но еще труднее было отказать ему. У Оуэна никогда не возникало проблем с тем, чтобы показать непокорному сабу его место, и он не сомневался в том, что найдет подход к этому новому нерешительному Стерлингу — и сумеет обуздать более знакомого Стерлинга, если тот вернется, — но работа это будет не из легких. Он лишь однажды брал в сабы совсем новичка — это был Майкл, и это было пятнадцать лет назад. Тогда Оуэн сам был не слишком опытным, но их окружали люди, к которым можно было обратиться за помощью, и они смогли продержаться... о да, смогли...

Сейчас он был слишком взвинчен, чтобы проверять работы или смотреть телевизор, поэтому Оуэн стал бродить по дому, собирая и расставляя по местам разбросанные вещи и поливая цветы, которые его мать наставила во всех комнатах. Те, что выжили, несмотря на то, что он забывал за ними ухаживать, оставались жизнерадостно зелеными, но Оуэну показалось, что листья у них слишком вялые.

Нужно обсудить все с кем-нибудь, прежде чем ситуация выйдет из-под контроля, и на свете был только один человек, к которому он обращался, когда его терзали сомнения. Да, Майкл уехал восемь лет назад — боже, да почти девять — и у каждого теперь своя жизнь, ослепляющая любовь превратилась в гораздо более сильную дружбу, но это не имело значения.

По крайней мере не больше, чем то, что последний раз они говорили по телефону полгода назад, и закончился разговор тем, что Майкл назвал его чертовым идиотом и бросил трубку.

Начало одиннадцатого, значит, в Сиднее обед. Самое то. Оуэн устроился на диване со стаканом виски и нажал быстрый набор.

Майкл ответил уже после третьего гудка, его голос звучал так знакомо, что Оуэн прикрыл глаза, наслаждаясь, упиваясь им — его звук бодрил и помогал расслабиться почище виски.

— Алло?

— Привет, — выдавил Оуэн. — Это я.

Этого было более чем достаточно, чтобы сказать Майклу все что нужно — Оуэн протянул пальмовую ветвь первым. И все же за этим последовала пауза, как будто Майкл обдумывал, а не бросить ли ему трубку, хотя оба знали, что он этого не сделает.

— Привет, — наконец ответил он. — И прежде чем ты скажешь что-нибудь еще, просто послушай, хорошо? Я прощаю тебе прошлую ссору, но я не прощаю того, что ты так долго не звонил. Ты прекрасно знаешь, что я могу разговаривать с тобой сколько угодно, но только если ты позвонишь первым — я не собираюсь нарушать правила Дарена. Даже ради тебя. — Было так легко представить себе улыбку на лице Майкла. — Так что стряслось?

— Дарен был бы не против, если бы ты изредка нарушал правила, — заметил Оуэн, вспоминая их старую шутку, чтобы как-то справиться с облегчением, которое затопило его оттого, что он снова говорит с Майклом. Да, тот имел право злиться на него за то, что ему понадобилось столько времени, чтобы собраться с духом и позвонить. Оуэн даже пропустил день рождения Майкла, потому что все еще обмусоливал подробности их ссоры. — Ты портишь ему все удовольствие.

— О, поверь мне, удовольствий ему хватает. — В трубке послышался плеск воды... может, он моет посуду? Когда их с Дареном игра переросла во что-то более серьезное, Майкл настоял на полноценных отношениях — того же он когда-то просил от Оуэна, но тот не смог ему это дать. Теперь Майкл сидел дома, занимался их с Дареном хозяйством и, судя по всему, был до нелепости счастлив. — Раз ты не отвечаешь на мой вопрос, значит, что-то действительно не так. Что случилось?

— Скажем так... если я сделаю неверный шаг, в Австралии появится новый иммигрант. — Оуэн вздохнул. — Я вроде как встречаюсь со студентом. Не из моих, и он на последнем курсе, так что ему почти двадцать один, но все же...

Майкл восхищенно присвистнул.

— Ну, я чертовски рад за тебя, — сказал он, прежде чем Оуэн успел как-то умерить его явный восторг. — Слава богу, что ты наконец-то с кем-то встречаешься. Я уже начинал думать, что ты так и будешь заводить одну интрижку за другой, ты ведь понимаешь, что заслуживаешь большего. Он милый?

— Он настырный, самонадеянный и, когда я вел у него лекции, он сводил меня с ума, — сказал Оуэн, — но должен признать, вне аудитории, на коленях он довольно привлекателен. Милый? Нет. У нас что-то со связью? Ты не расслышал, что он мой студент?

— Но ты сказал, ему почти двадцать один, — возразил Майкл. Плеск воды прекратился, послышался звон посуды. — К тому же он не твой студент, что немаловажно. И ты ведь не стал бы связываться с ним, если бы в самом деле боялся, что он на тебя донесет, верно? Какой в этом смысл? И тебе же нравятся настырные и самонадеянные.

— Я знаю, — простонал Оуэн. — Черт, подумать только — наконец отшлепать его за все выходки... а как он выглядит, когда я говорю что-нибудь, чтобы спровоцировать его... Он просто... У него все на лице, он ничего не утаивает.

Майкл фыркнул.

— Похоже, он само совершенство. Неудивительно, что ты немного не в себе.

— Он не совершенство, — сказал Оуэн и задумался. Он никогда не обсуждал сабов с другими людьми... но это же Майкл, и он на другом конце света. — Он узнал обо всем этом две недели назад. То есть он не просто новичок, он... Боже, Майкл, он ищет ответы на вопросы в темноте наощупь, и еще у него этот странный пунктик относительно пассивной роли в сексе, я пытался сделать так, чтобы он оставил меня в покое, даже сказал, что до совершеннолетия о сексе не может быть и речи, но ничего не вышло.

Оуэн сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться. Нет, он не боялся показать Майклу свою растерянность и неуверенность, но он не в том возрасте, чтобы лопотать как младенец.

— Ты и правда не в себе, — заметил Майкл. — Ладно, во-первых, ты сидишь или, как обычно, бродишь по дому?

— Сижу.

— Отлично. Давай ограничимся ответами в одно слово, договорились? Да или нет. — Майкл с легкостью переключался в режим помощи, что в свое время страшно раздражало Оуэна, но сейчас он был за это благодарен. — Тебе нравится мысль о том, что он новичок в Теме, потому что это значит, что ты станешь его проводником.

Это был даже не вопрос, но Оуэн все равно подтвердил:

— Да.

— И ты собираешься сделать так, чтобы он захотел, чтобы его трахнули?

— Да, — неохотный, но все-таки ответ.

— И тебе нравится, что он так сильно хочет тебя, — сказал Майкл. — Это сводит тебя с ума, так что ты готов на что угодно — даже ждать.

— Да, — рявкнул Оуэн. — Ну как, черт возьми, это может не нравиться? Если бы до моего дня рождения не оставалось еще несколько месяцев, я бы решил, что ты нашел мне идеальный подарок. Теперь доволен?

— Да, спасибо. — Майкл сказал это так буднично и беззаботно, что Оуэн почувствовал, что начинает закипать. — Осталось выяснить только одно — чем недоволен ты? Ведь нет никаких причин. Почему ты не можешь просто наслаждаться вместо того, чтобы зацикливаться на мрачных мыслях? Тебе же нравится вызов. Хочешь знать, что я думаю?

— Может быть, — хмуро ответил Оуэн, потому что если бы он этого не признал, Майкл просто указал бы на то, что он первый начал этот разговор.

— Я думаю, — сказал Майкл, — что к твоим ногам упал твой идеальный мужчина, обнаженный и готовый к порке, но ты такой неврастеник, что ищешь, на что бы пожаловаться, вместо того чтобы поблагодарить вселенную, которая в своей бесконечной мудрости вручила тебе этот невероятный презент. — Он понизил голос до бархатного шепота, который, как оказалось, был сейчас необходим Оуэну даже больше, чем он думал. — Милый, ты заслуживаешь счастья. Все заслуживают, но ты особенно.

— Большие, плохие Домы не должны распускать нюни, а то, думаю, я бы расплакался, — сказал Оуэн, зная, что Майкл услышит за его словами невысказанную благодарность. Дом вокруг казался пустым — тишина и множество комнат — и Оуэн чувствовал себя словно в клетке, но Майкл делал то же, что и всегда — помогал ему почувствовать связь с миром. Им обоим понадобилось немало времени, чтобы оставить прежние отношения в прошлом — когда Майкл впервые вышел из себя и отказался идти на попятный, они страшно поссорились, — но оно того стоило. — Если он когда-нибудь позволит мне дотронуться до своего зада, я посвящу его первую порку тебе.

— Помнишь, как ты отшлепал меня в первый раз? — в голосе Майкла звучала грусть. — Я не знал, кричать мне или кончать.

— Поэтому сделал и то, и другое, — напомнил ему Оуэн. И его задница была ярко-красной, когда Оуэн с ним закончил. Мысль о Стерлинге в том же положении — у него на коленях, с голым задом, — заставила Оуэна крепче стиснуть стакан с виски.

— Знаю. Это было потрясающе. Ты был потрясающим — всегда был. Этому мальчику повезло с тобой, хотя, похоже, тебе тоже повезло.

— Не так, как Дарену, — сказал Оуэн. Боже, Майкл превращает его в размазню.

Хотя это никогда не мешало Оуэну доводить их обоих до предела возможностей — да и сейчас он снова почувствовал возбуждение — воспоминания о Майкле переплелись с мыслями о Стерлинге. Дарену бы это не понравилось, и не Оуэну винить его за это; Майкла стоило ревновать, а Дарен держал его на очень коротком поводке.

Как раз по вкусу самого Майкла, естественно... Интересно, как Стерлингу понравится идея, что кто-то другой контролирует все аспекты его жизни: от марки зубной пасты до цвета носков? Оуэн передернулся. Для такого еще слишком рано, да и непрактично это все, учитывая положение дел, но будет интересно посмотреть на его реакцию.

Несколько долгих секунд Майкл молчал, а потом заметил:

— Если чутье меня не обманывает, ты сейчас думаешь о каких-то непристойностях.

— Я думаю о том, как это у вас с Дареном, — признался Оуэн, зная, что Майкл не станет цепляться к словам. — Мы с тобой не заходили далеко, даже когда жили вместе, но сейчас каждый инстинкт кричит мне, что на этот раз мне лучше начать жестко, чтобы, может быть, ослабить поводья чуть позже, а не наоборот. Потому что для него это все равно что всю жизнь быть слепым, а потом прозреть, не хочется закрывать глаза, даже чтобы моргнуть. Он слишком нетерпелив. Если бы он остался у меня на уик-энд, я бы все время держал его без одежды и смотрел, как он умирает от желания, чтобы к нему прикоснулись или поцеловали. — Он глотнул виски и вздохнул. — Я скоро повешу трубку, или этот звонок можно будет расценивать как секс по телефону, а не разговор старых друзей. Не хочу, чтобы тебе пришлось признаваться Дарену в чем-то, что может его действительно разозлить.

— Придется повесить трубку раньше, чем все зайдет так далеко, а мне бы этого не хотелось, — сказал Майкл и сменил тему: — Звони мне чаще, хорошо? Я хочу знать, что у тебя происходит. Кроме того, теперь мне еще и интересно, как у тебя все обернется с этим мальчиком. Как его зовут?

— Стерлинг, — сказал Оуэн.

— Стерлинг, — повторил Майкл. — Очень необычно.

— Это его второе имя, — пояснил Оуэн. — Вообще-то его назвали Уильямом в честь отца, но, похоже, они не ладят, поэтому он отказывается пользоваться этим именем. — Оуэн задумчиво поджал губы. — Хотя, пожалуй, я мог бы начать это делать, если он будет плохо себя вести... ему это, конечно, не понравится, но в этом вся соль. — Оуэн пожал плечами, решив подумать об этом позже. — Ну хватит обо мне, рассказывай, чем ты занимался зимой, пока я тут загорал. Вы с Дареном опять ездили кататься на лыжах?

— И на сноуборде, и я даже ничего себе не сломал! — похвастался Майкл, и Оуэн устроился поудобнее, понимая, что разговор будет долгим.

Стерлинг чуть ли не вибрировал от волнения, когда уходил от Оуэна, и вернулся в общежитие все еще взбудораженным. Соседа по комнате, Брайана, не было — может, работал; Стерлинг никак не мог уследить за его расписанием — и его это в общем-то мало волновало, хоть и ладили они друг с другом нормально. Ему бы очень хотелось снять квартиру, как делало большинство студентов ровесников, но отец оплачивал только те счета, что приходили прямо из университета, и Стерлингу бы пришлось черте сколько часов раскладывать мороженое по порциям, чтобы осилить оплату квартиры, пусть даже и с кучей соседей по съему. Тут он хотя бы имел дело только с одним и мог больше денег потратить на развлечения. Не так уж и плохо.

Стерлинг подумывал врубить музыку и потанцевать, что обычно помогало ему выпустить пар и расслабиться, но было уже поздновато, и он не хотел взбесить старост по этажу. Он мог бы пойти пробежаться, но и эта мысль его не привлекала, учитывая, что на улице темнеет.

Вздохнув, он плюхнулся на постель, поморщился — матрас был не настолько мягок, как хотелось бы — и подумал о своем члене. Трудно было не думать, когда у него весь день стоял и Оуэн сказал, что еще не скоро разрешит ему кончить. От этого, конечно же, кончить хотелось еще сильнее, но он будет паинькой. Он постарается не касаться себя там. Ну, не считая мытья и тех моментов, когда ему надо пописать, но даже насчет этого надо все же уточнить сначала у Оуэна, просто чтобы знать наверняка.