Палач, шпион, убийца

— По-разному. Бывает, что даже несколько дней подряд не хожу на работу, правда, бывает это очень редко.

При подъезде к городу мы свернули с главного тракта и поехали по проселочной дороге, которая шла вдоль городской стены. У меня и сомнений не было, что мы едем к "скотским" воротам. В город мы попали одновременно с большим стадом овец, которое пастухи пригнали с пастбища.

Сначала мы ехали мимо многочисленных загородок со скотом. Не успел мой нос свыкнуться с этими чудными ароматами, как его сменил сладковатый трупный запах. Объяснять откуда он идет, мне не было нужды спрашивать, так как проезжая мимо кладбища, я видел, что некоторые ямы-могилы стоят открытые. На мой вопрос Пьер ответил, что свежих покойников не зарывают, как положено в одиночку, а кидают в глубокую яму, и слегка присыпают, в ожидании новых трупов. Только когда яма наполнится доверху, могильщики ее зарывают. Сразу за кладбищем оказался нищий район, чему я не удивился. Развалившиеся деревянные лачуги и полусгнившие бараки с соломенными крышами. Окон, как таковых в них не было, их заменяли небольшие отверстия. Уже потом узнал, что это сделано для того, чтобы удержать тепло зимой их можно было заткнуть сеном или тряпками. Кучи мусора, крысы и зловонные лужи дополняли картину нищеты и безнадежности. Обитатели трущоб, грязные и уродливые, при виде палача не отводили глаз, а просто смотрели. Кто равнодушно, кто с затаенной злобой.

— Не советую здесь ходить после заката солнца. Тут ты быстро найдешь свою смерть, — при этом голос палача звучал просто и буднично. Он просто сообщил о факте, которые для него был обычен и естествен. Впрочем, насколько можно было судить, мы проехали по самому краю трущоб, так как те скоро закончились. Дальше дома пошли почище, появились лавки и таверны, затем мы проехали рядом с небольшой площадью, на которой раскинулся базар со множеством людей. Этот город, как и Амбуаз, представлял собой непонятный, хаотичный лабиринт из улочек и проулков, таких узких, что в них можно разойтись только двум горожанам. Позже, во время моих прогулок по городу, я понял, что в нем существовало только около десятка улиц, соответствующих понятию современного человека. При этом главной среди них было нечто вроде проспекта, пролегавшего от ворот к центру города и центральной площади, где находилась мэрия, а остальные вели к торговым рядам и рынкам.

Когда Монтре, управляя лошадью, в очередной раз повернул за угол, я неожиданно увидел мрачное четырехэтажное здание с решетками на окнах и понял, что мы, наконец, приехали "домой". Не останавливаясь, проехали мимо тюрьмы и остановились у одноэтажного дома, сделанного из серого камня, левый угол которого обвевал зеленый плющ. Из трубы шел дым.

"Не понял, — удивился я. — Кто там у него в доме? Женщина? Странно. Ведь он ни о ком не упоминал".

ГЛАВА 4

Стоило нам подъехать и вылезти из возка, как дверь открылась и в проеме действительно показалась женщина. У нее была хорошая фигура, выразительные глаза, пышные волосы, вот только сильно накрашенное лицо портило общее впечатление. Она быстро скользнула по нам глазами, но тут же задержала взгляд на мне.

— А это кто?

— Это Амелия, мой найденыш. Я нашел его под эшафотом.

"Так ты у нас еще и юморист, — усмехнулся про себя я, при этом еще раз отметил, что Пьер Монтре, похоже, неординарный человек. Вот только насколько он уникален в своем роде, мне еще предстояло разобраться и выяснить.

— Как? — в ее голосе было слышно удивление.

— Сядем за стол, Амелия и....

— Потом, Пьер, — перебила женщина палача. — К нам сегодня два богатеньких купца завалились и теперь соревнуются, кто больше моих кобылок покроет. Сам понимаешь, пригляд нужен. У тебя там сейчас Морион. Она накроет стол, а затем уйдет, уж больно сейчас у нас много работы.

— Понимаю. Будет время, забегай.

— Мог бы и не говорить, — женщина повернулась ко мне. — Красавчик, у тебя имя имеется?

К этому моменту я уже сообразил, кто передо мной стоит.

— Клод, мадам Амелия.

— Не деревня, уже хорошо. Все, Пьер, я убедилась, что с тобой все в порядке, так что побегу, — с этими словами женщина быстро пошла по улице, не забывая поднимать юбки, обходя кучи свежего навоза или вонючую лужу.

— Вы, двое, займитесь лошадью, я пока отнесу вещи в дом, — скомандовал Монтре, при этом, как я заметил, он хитро усмехнулся. Я огляделся. Конюшни здесь не было, а только коновязь. Подведя лошадь поближе, я ее распряг под прямым руководством Жана. Стоило нам разобраться с этим делом, как парень с силой ударил меня здоровой рукой в грудь, отбросив к стене дома, а затем попытался схватить за шею.

— Ты, крыса....

"Силушкой его бог не обидел, а вот умишка-то не дал, — подумал я, выкрутив ему руку, а затем со всей силы приложил его физиономией к стене дома.

— А-а-а!! — закричал здоровяк от боли.

Отпустил его, после чего сделал пару шагов назад. Он пошатнулся, потом развернулся и стали видны кровоточащие царапины на его лице, к тому же левая бровь была рассечена и кровь заливала глаз. Похоже от удара он плохо соображал, потому что, не разобравшись, сразу закричал: — Ах, ты, сволочь! Ты мне глаз выбил! Убью!

Парень бросился на меня с занесенным кулаком, но я легко ушел от удара, при этом подставив ногу. Бугай, споткнувшись, со всей силы пропахал физиономией землю, при этом видно задел искалеченную руку, потому что просто взвыл от боли. Мне не хотелось его сильно уродовать, но зная наглую и тупую породу подобных ему людей, решил проучить его так, чтобы тот запомнил на всю свою жизнь. Я позволил ему встать. Судя по его искаженной болью физиономии, его ярость уже испарилась и желание продолжать драку исчезло, вот только я не собирался заканчивать урок. Быстрый шажок вперед и мой кулак врезается в его солнечное сплетение, после чего парень сгибается и наклоняется вперед, подставив мне подбородок под второй удар — локтем той же руки, от которого его голова откидывается назад и он, хрипя, снова падает на землю. Снова делаю шаг вперед, чуть наклоняюсь и спрашиваю Жана: — Как ты, мальчик? Не больно ушибся?

В ответ тот хрипит, сопит, пытаясь восстановить дыхание, а в глазах страх.

— Ладно, давай руку. Помогу подняться.

Увидев его грязное, с потеками грязи и крови, лицо, я не мог не усмехнуться.

— Ну и рожа у тебя, Жан. Есть вода?

— Там, возле поилки ведро должно стоять.

Пришлось повозиться с ним, пока, более или менее, не привел его в порядок.

— Пошли.

Когда мы зашли в дом, то увидели Пьера с кружкой вина, разговаривающего с молодой девушкой. Она была довольно миловидна, но слой белил на ее лице, и краска на щеках совсем ее не красили. Увидев нас, Монтре засмеялся, а потом спросил: — Подружились?

— Ага, — ответил я. — У нас теперь с Жаном любовь до гроба.

— Как? — сначала удивился Монтре, но, когда сообразил, что это шутка, снова весело рассмеялся. — Если ты его и дальше будешь так любить, то до гроба ему недолго осталось.

Вслед ему засмеялась девушка: — Жан, жирдяй ты наш, тебя кто так отделал? Неужели этот красавчик?

Здоровяк что-то невнятно пробурчал. Выражение обиды в сочетании с разбитой физиономией заставило мастера вместе с девушкой закатиться от смеха. Отсмеявшись, он сказал, показывая на стол: — Садитесь уже, шуты гороховые, пока все горячее.

Девушка вскочила со своего места и захлопотала у печи. Тем временем, я быстро осмотрелся. Насколько я мог понять, в доме было две комнаты. Большая комната сочеталась вместе с кухней и столовой. Здесь был стол со стульями и печь, возле которой лежала маленькая поленница дров. В углу за печью стоял топчан, прикрытый лоскутным одеялом.

"Ничего так, — подумал я. — Могло быть и хуже".

Уселся. На столе, перед нами, лежала деревянная доска, на которой лежали нарезанные куски окорока, колбасы, сыра и хлеба. Рядом стояла глубокая миска с паштетом. Вино уже было налито в оловянные кружки. Еще минута и девушка принесла горшок, окутанный вкусным запахом, затем поставила на стол. Похлебка, даже на вид, была что надо, густая, пряная, наваристая.

— Морион, садись с нами, — пригласил ее хозяин дома.

— Нет-нет, не могу. Мне уже нужно бежать. Вот только еще стаканчик вина с вами выпью, да с мальчиком познакомлюсь. Тебя как зовут, красавчик?

— Клод, а тебя Морион.

— За знакомство, — произнесла тост девушка и выпила вино. — Надо будет с тобой поближе познакомиться.

— Я не против, — усмехнулся я. — Можем прямо сейчас.

— Ишь какой быстрый, — девушка лукаво улыбнулась. — Еще успеем. Мне сейчас работать надо. Все, я побежала.

Не успела она подойти к двери, она вдруг резко остановилась и обернулась. — Совсем забыла. Там еще есть вареное мясо. Сами возьмите.

В следующую секунду дверь за ней хлопнула.

— Клод, тащи мясо, — скомандовал Пьер.

После того как я на доске покрошил часть мяса, мы заправили им суп и стали есть. Вино, сытный обед, а главное, появившаяся в моей новой жизни определенность, окончательно расслабили меня, создав иллюзорное ощущение возвращения домой. Этот дом должен был стать для меня временным укрытием, дав возможность и время для освоения этого мира.

Кроме этого мне, похоже, повезло с хозяином. Этот неглупый человек, возможно, даже образованный для своего времени, сможет дать мне начальный уровень информации. Мои странности его не сильно беспокоили, его больше заботила работа, которую он с таким тщанием делал. И тут ему был нужен смышленый помощник. Он его получил, а заодно душевного собеседника. Так что тут мы с ним очень подходили друг к другу.

Если хозяин дома ел не торопясь, основательно и не отвлекаясь, впрочем, как и делал свою работу, то Жан жрал как свинья, чавкая и громко отрыгивая, не успевал съесть один кусок, как сразу хватал другой. Только я встал из-за стола, чтобы собрать посуду, как Пьер неожиданно спросил Жана: — Поел, кабан?

— Да, мастер.

— А теперь забирай одеяло и пошел вон. Спать будешь в сарае за домом. Вот возьми, — и он кинул перед ним на стол несколько монет.

Пока я пытался понять, чем вызвано подобный приказ, Жан, похоже, ничуть не огорчившись, быстро сунул свернутое одеяло под мышку и исчез за дверью.

Монтре заметил мой взгляд, брошенный вслед Жану, и пояснил: — У него хватает здесь приятелей — гуляк, а если повезет, может еще и шлюху подцепит. А ты садись давай, потом помоешь. Выпьем еще вина.

Мы выпили еще по стакану вина, потом закусили сыром. Хозяин дома окончательно расслабился, благодушно глядя на меня, было видно, что ему явно хочется поговорить, но сам он почему-то начинать разговор не торопился.

— У меня есть вопросы, мастер.

— А я все ждал.... Давай задавай!

— Похоже, что подмастерье палача люди не боятся. Это так?

— И так, и не так. Как я уже говорил, простые люди верят, что палач проклят, поэтому боятся его и стараются не касаться ни его самого, ни его вещей. А подмастерье что? Он сам не казнит, значит, ему, как и всем остальным людям открыты врата рая, если он, конечно, не будет грешить.

— Погоди, мастер. А виселица и колесо в Амбуазе? Ты же их касался.

— Все очень просто. В Амбуазе есть могильщик и живодер, вот их и наймут снять трупы, когда придет время. Они же их потом и закопают.

Да и денежки неплохие, сам должен понимать, заработают на веревках повешенных.

— Это как?

— Все время забываю, что у тебя с головой неладно. Дело в том, что у нас кусок веревки повешенного считается амулетом, который приносит удачу, — он взял паузу, затем усмехнулся и продолжил. — Знаешь, смотрю на тебя и вспоминаю свою маленькую дочку. Ей я с таким же удовольствием объяснял все эти простые вещи. И вот что удивительно, я вижу, что тебе действительно интересно то, что я рассказываю.

— Да, мне интересно. Так что с подмастерьями?

— Тут все от людей зависит. Большинство простых людей будет сторониться тебя, но не будет переходить на другую сторону улицы, как при виде меня. Чтобы было еще понятнее, приведу пример. Если мне стоит выпить в таверне вина или пива, то кружку, из которой я пил, обязательно разобьют, а твою могут и не разбить. Понял, что я хотел сказать?

— Понял. А как же Жан?

— Он просто тупой баран и не понимает, сколько раз ему это не объясняй. Он вколотил себе в дурную башку, что проклят и в рай не попадет, молись — не молись, поэтому пытается быть счастливым здесь и сейчас.

— Понял.

— Тебе вот понятно, а я его сколько раз палкой бил, думал хоть через боль что-то в голову войдет, да куда там. Все без толку!

— А эти женщины? Похоже, твое проклятие их не сильно заботит?

— Амелия является хозяйкой борделя. Сколько я ее знаю, она всегда была проституткой. Мы познакомились с ней в тот год, когда произошла битва при Монлери. Она тогда еще не была хозяйкой борделя, а одной из девушек. Я не знаю, что с твоей головой, но получается, ты не знаешь даже простых вещей. Палачи, живодеры, могильщики, проститутки. Все мы, словно, проклятые. Нас никто не зовет в гости, не приглашает в таверну выпить стакан вина.

Поэтому что ей мое проклятие? Если она сумеет заработать достаточно денег, то купит себе таверну в том месте, где ее никто не знает. Может быть, заведет семью. А Морион ей почти как дочь. Захочет, так сама расскажет, как они познакомились. Иногда мы с ней просто болтаем, иногда приготовит мне что-нибудь вкусное, ну ты и сам должен понимать, что мужчине, время от времени, необходима женщина. Кроме того, ей и ее девушкам, я как лекарь оказываю услуги.

— Мастер, ты лечишь людей? — удивился я.

— Смотри ты, опять удивился, — усмехнулся хозяин дома. — Налей вина, да сыра подрежь.

— Рассказывай мастер. Я тебя слушаю, — подтолкнул я Монтре к рассказу, подавая ему кружку с вином.

— Отец, не торопясь, готовил меня к себе на замену, потому что у него тогда было два опытных подмастерья. Он был умным человеком и знал, что меня ждет, поэтому считал, что пока я молод, должен познать простые радости жизни. Вино, девчонки, веселая компания. Я и сам по себе был парень веселый и шебутной, так что меня не надо было подталкивать к развлечениям. Моя мать, очень богобоязненная женщина, была очень недовольна как я себя веду, а отец только посмеивался. Сначала я связался с компанией молодых шалопаев, пили, ходили к шлюхам, потом чисто случайно попал на диспут, где познакомился со студентами нашего университета. С ними мне было намного интереснее. Особенно сильно я сошелся со студентами-медиками. Кстати, забыл тебе сказать, что мой отец был в свое время неплохим лекарем. Он даже начал составлять медицинскую энциклопедию, но так и не закончил. Его увлечение медициной передалось мне, наверно поэтому я близко сошелся с одним из преподавателей, преподающих строение человеческого тела. Узнав, кто я, он предложил мне совершить низкий поступок. Я был молод, горяч, да и самому было интересно, что из всего этого получиться, поэтому без раздумья, согласился. Ты ведь знаешь, что вскрытие трупа и изучение его — это смертный грех? — я кивнул, соглашаясь, так как уже мог догадаться, что без церкви здесь в любом деле не обходится. — Мне было известно, где недавно закопали самоубийцу. Мы с парнями выкопали его труп и отнесли преподавателю. Тот дал нам денег и разрешил участвовать на его вскрытии. Это было противно, но и страшно интересно. С этого случая я принялся за изучение медицины, ходил на лекции, участвовал в диспутах. А с этим преподавателем, Жераром Леграном, я еще долго поддерживал отношения, пока он не уехал из города. До сегодняшнего дня у меня сохранились неплохие отношения с двумя бывшими моими приятелями-студентами, ставшие врачами. К чему я тебе это говорю. Ко мне довольно часто приходят люди с различными недугами, которым я помогаю, насколько хватает моего умения.