"Я вас всех уволю и живьем закопаю", — закричала на журналистов жрица любви.
Оператор показал лицо Матвеевой крупным планом, она махала руками, не стесняясь обнажать грудь перед камерой и пытаясь выбить ее из рук. Задержанную увели в отдел.
"К сожалению, переговорить с ночной бабочкой не удалось, полицейские задержали ее в голом виде на дороге, когда она тормозила с понятной целью автомобили. Что заставило эту уже немолодую женщину стать проституткой, выяснит полиция и примет соответствующие законные меры".
Дальше показывали сюжеты с другими путанами, но Дедушкину это уже было не интересно. Он увидел главное и знал, что этот ролик попадет в интернет. С Матвеевой никто больше не захочет иметь серьезных дел. Часа через три он увидел, как все чоповцы Матвеевой уселись в машину и уехали, путь в город был свободен. Наверняка директор ЧОП тоже смотрел новости и отдал соответствующий приказ своим подчиненным, выполнять несвойственные функции охранному подразделению сейчас было опасно. Дедушкин сразу же поехал к Никифоровой, она открыла дверь и сразу же ойкнула, попыталась закрыть ее, но он подставил ногу и протиснулся внутрь.
— Не бойся, Таня, я тебе ничего плохого не сделаю. Ты смотрела последние новости?
— При чем здесь новости, немедленно уходите. Матвеева меня из-за вас на куски порвет, — испуганно просила она.
— Не порвет, сейчас как раз начнется повторный эфир, посмотрите и сами все поймете.
Он включил телевизор и почти силой усадил перепуганную Татьяну в кресло. Когда она просмотрела ролик, то непонимающе посмотрела на Константина:
— Это Виктория Ивановна... проститутка? Задержана полицией? Но у ней в полиции все схвачено, этого быть не может.
— Как видишь, Таня, все может быть, она поселковой полицией задержана, а там ее не знают и если показали по телевизору, то ей уже не отвертеться. Сейчас все в интернете только этот ролик и смотрят. Я видел в окно, как тебя увезли тогда, Матвеева и ко мне приходила, пугала. Да, это моя бывшая любовница и мы расстались с ней, я говорил правду. Эта старая развратница любит молодых и не хотела меня отпускать от себя. Но я категорически отказался. Может поэтому или по другой причине она пошла ловить голой мужиков на дороге — это переходит уже все известные рамки.
— У нас на работе ее уже два дня ищут, хотели в полицию обращаться завтра, а она, оказывается, давно уже там сидит.
— Я не знал, что вы вместе работаете. Наверняка и вас она запугивала тоже.
— Еще как, готова была прямо разорвать в кабинете и запретила мне встречаться с тобой даже случайно под страхом смерти. Я ее все равно боюсь, из ментовки она не сегодня-завтра выйдет и тогда что? Вы снова подставили меня, Костя, теперь она точно меня убьет.
Константин смотрел на эту испуганную и подавленную женщину, он шел напрямки и должен был выиграть этот разговор, заставить поверить ему, а не Матвеевой.
— Не убьет, силенки уже не те. Сейчас от нее отвернулись все исполнители. Я уже говорил, что она приходила ко мне домой, я выгнал ее, и она заказала меня, дала команду своей охране, чтобы меня взяли и привезли к ней. Там бы меня она точно могла на ремни порезать. Я скрывался, ее охранники искали меня и караулили около дома. Но после показа по телевизору им приказали оставить меня в покое. Директор ЧОП приказал, ему сейчас не выгодно выполнять ее тайные поручения, можно и на нары загреметь. Так что не волнуйся, даже если прикажет — все равно тебя пальцем никто не тронет.
— Не тронет... много ты понимаешь. Она не простая женщина, она многое может, не смотря на то, что сейчас в опале.
— Не надо обожествлять обыкновенную распутную бабу, ее рейтинг за счет мужа-депутата вырос. Подумаешь — имеет гостиницу и ресторан, ну и что?
— Никифорова рассмеялась.
— Муж депутат, муж... объелся груш, лох обыкновенный, не более. Его задача в Думе сидеть, заседания не пропускать, проекты законов определенные предлагать, которые ему Вика на бумажке напишет. Важность из себя показывать и говорить, что рассмотрит, подумает. Дома Вика рассмотрит и подумает, а он потом озвучит. Всем она заправляет, это даже в Думе знают, но помалкивают, он же якобы свою работу делает — голосует, предлагает что-то, штаны протирает. Муж объелся груш, — повторила Татьяна.
— Ты не права, Таня, мужа в ближайшее время из Думы турнут, там не нужны люди с запятнанной репутацией, она останется без думской поддержки, которая для нее крайне важна. Я думаю, что ты это хорошо сама понимаешь. Из серьезных бизнесменов с ней никто больше работать не станет. Матвеева — сыгранная карта, пока она от уголовного дела отмазывается, ее гостиница и ресторан работать на себя станут. ЧОП уже только строго по заключенным контрактам работает, у ней нет больше реальных сил физического воздействия, ну а словесное оскорбление на первый раз и пережить можно. Не просто пережить, а ответить ей словом на слово. Разве я не прав, Танюша?
— Конечно, не прав. Что такое деньги — это власть и сила, а у ней этих денег не меряно.
— Может быть, Таня, я в каких-то мелочах ошибаюсь, но в главном я прав — сейчас Матвеевой не до нас. А в будущем ей еще больше не до нас будет. Ее рейтинг упал и будет стремительно падать. У ней же наверняка есть конкуренты, которые смогут подтолкнуть ее в пропасть, ее бизнес начнут растаскивать по частям, ей не справиться без ЧОПа и депутатской поддержки. А как обыкновенная женщина она никому не страшна.
— Начнут растаскивать по частям бизнес... Я об этом не подумала раньше. Давид давно за ним охотится и не упустит такой возможности.
Татьяна поджала ноги в кресле, съежилась в комочек и затряслась от страха.
— Что с тобой, Таня? — спросил Константин, сделав вид, что ничего не понял.
— Ничего, можно я поживу у тебя немного?
Татьяна смотрела на него, как на последнюю надежду.
— Конечно, Танечка, я буду только рад этому. Собирайся и поехали, я на машине.
Никифорова второпях покидала необходимое — зубную щетку, белье и верхнюю одежду... набралась полная сумка. Он забрал ее и вынес, Татьяна осмотрелась у машины, никого не заметив знакомого, села в автомобиль, успокоившись.
В доме Костя произнес:
— Обстановка тебе знакома, осваиваться не придется, располагайся.
Он сварил кофе и пригласил ее на кухню, она выпила чашечку.
— Покрепче у тебя что-нибудь есть?
— Найдем, — ответил он, поставив на стол армянский коньяк, порезал лимон и посолил его, — может быть ты кушать хочешь?
— Нет, выпить хочу.
Он налил по полбокала коньяка, пододвинул ей. Татьяна опрокинула коньяк одним махом в рот, даже не закусив лимоном. Он налил еще. Она отпила половину и взяла дольку лимона. Костя догадывался чего боится Татьяна, но пока молчал о главном.
— Ты расстроена, не переживай, Матвеевой не до тебя сейчас, — снов повторил он.
Она ничего не ответила, допила коньяк и попросила налить снова. Выпила и голова затуманилась, стало легче.
— Ты хороший мужик, Костя, извини, что отшила тебя, когда ты позвонил. Но я боялась, меня запугали. Я и сейчас боюсь, но не эту б... извини, я Давида боюсь, есть такой вор в законе, он давно на наш бизнес покушается.
Она глотнула еще коньяка, закусила лимоном, продолжила уже заплетающимся немного языком:
— Я ему не нужна, у Давида девок много, ему нужна моя бухгалтерия, но вот ему, — она показала кукиш, — я отсижусь у тебя, а потом сразу укачу в Испанию, там у меня домик. Поедешь со мной? Я девушка обеспеченная, нам с тобой хватит.
— Но надо будет домой зайти, наверное, из одежды что-нибудь забрать.
— Не надо, я все взяла, в лес дрова не возят, в Испании все купим и тебе купим.
Татьяна окончательно захмелела, но выпила еще.
— Как же мой дом, машина, продать надо...
— Да брось ты, дом, машина... копейки. Я же говорю тебе, что я девушка обеспеченная.
Она стала засыпать прямо в кресле, и он понес ее в спальню. Татьяна открыла глаза у него на руках, промямлила:
— Ты меня хорошо люби, Костя, ты мне нравишься.
Она уснула, он раздел ее спящую, потрогал груди и низ живота — она не реагировала.
Костя прошел в коридор, забрал ее сумку и осмотрел всю до последнего миллиметра — ничего. Из денег только тысяч сто рублей и все. Она говорила, что отсюда уедет прямо в Испанию. Я специально ее переспросил, а она сказала, что домой заезжать не нужно, значит, с собой взяла все необходимое. Но в сумке ничего нет, это точно. Если у нее хорошая память, то она может помнить наизусть все счета, а акции, реестры акционеров? Нет, это запоминать бес толку, это необходимо иметь при себе. Но где иметь, если у ней ничего нет? Он стал перебирать в памяти все и вспомнил, что она всегда держала дамскую сумочку при себе, даже когда он нес ее на руках в спальню.
В сумочке он обнаружил странный ключ с буквой R и цифрами ниже 21. Ключ явно от банковской ячейки, а банки у нас на букву... точно, это Райффайзенбанк. Он есть у нас, он есть в Испании. Он положил ключ в сумочку обратно. Написал СМС: "Прошу установить владельца ячейки 21 Райффайзенбанка, возможно это Матвеева, Никифорова. Вероятность осмотра ячейки, если предоставим ключ".
Утром Татьяна проснулась первой, глянула на спящего рядом Константина, кинулась к косметичке и успокоилась. Потом только осмотрела себя, она была абсолютно голой. Вспоминала с трудом прошедший вечер, голова трещала, во рту все пересохло. Сидела в кресле, вспоминала она, говорила, что боюсь Давида, приглашала Костю в Испанию... дура. Она надела бюстгальтер и трусики, валявшиеся на прикроватной тумбочке. Неужели он меня сонную имел — непохоже. Имел так имел, я бы и так ему не отказала, чего теперь раздумывать. Она ушла на кухню, выпила залпом полбутылки минералки и ушла в душ. Вернулась в спальню немного ободренной.
Костя открыл глаза.
— Уже встала... иди ко мне.
Они встали вместе через некоторое время. Татьяна готовила глазунью, он варил кофе.
— Чем займемся сегодня? — спросил он.
— Не знаю, мне делать нечего, из дома выходить не стану, а ты?
Костя сообразил, что она помнит весь вчерашний разговор. Могла забыть только одну фразу, когда он нес ее на кровать — уже была сильно пьяна.
— Я тоже не знаю, с работы меня выгнали, но из дома я выходить могу. Пока продукты есть — будем разговаривать, смотреть телевизор, заниматься любовью.
Татьяна ничего не ответила. В обед Константин получил СМС: "Да, ячейка на двоих, на первую заведено уголовное дело ч.1 ст. 318, произведена выемка. Данный участок работы прошу считать завершенным. Сообщите где и когда лучше задержать вторую".
Татьяна смотрела телевизор, в новостях ничего больше не было о Матвеевой. Она вдруг спросила:
— У тебя есть интернет?
— Конечно, — он включил ноутбук, — пожалуйста, пользуйся на здоровье.
Минут пятнадцать Татьяна что-то искала там или смотрела, потом произнесла:
— Я прогуляюсь ненадолго.
— Я с тобой.
— Нет, Костя, я вернусь быстро, мне надо зайти и купить кое что для женщины... сам понимаешь.
— Хорошо, — ответил он, — купи тогда еще минералки.
Никифорова ушла. Константин быстро восстановил удаленный ею файл и понял, что она заказала билет в Москву на ближайший рейс, который отправлялся через три часа. Она успевала в банк и сразу на самолет. Сумку с собой с вещами и деньгами она не взяла. Решила, так сказать, подарить мне сто тысяч и свои бабские тряпки. Он набрал номер, сообщил: "Заказала билет на ближайший рейс в Москву, сейчас едет в банк, берите ее там". Через час он получил короткий ответ смс-кой: "Взяли".
Константин вздохнул облегченно — наконец-то он не увидит больше Матвееву и Никифорову тоже, не надо будет спать ни с кем по принуждению. Он осмотрел дом, уничтожил все следы присутствия женщины, вытащил из сумки Никифоровой деньги. Сумку взял с собой и направился прямиком к мусорным бакам, бросил ее и вернулся в гараж.
Приехал к офису Солнцевой.
— Здравствуй Эльвира, известный тебе контракт завершен, и я приехал за тобой. Мне без тебя скучно, грустно и одиноко. Скажу больше — мне хочется, чтобы ты переехала ко мне.
— Здравствуй, Костя, — ответила она, изучающе осматривая его, — переехать к тебе... Мы встречались всего несколько раз, ты заводил подруг, на меня наезжали, ты не зовешь меня замуж и хочешь, чтобы я жила у тебя. В качестве кого — поварихи, домработницы или развлекательнцы в постели?
Он погрустнел и ответил со вздохом:
— Что поделать, если я человек, не умеющий обманывать, предпочитающий говорить правду, когда это возможно. Мне действительно без тебя грустно и одиноко, меня тянет к тебе. А жить со мной в качестве немного поварихи, немного домработницы и много в качестве развлекательницы в постели. Быть хозяйкой в доме.
— Да-а, — рассмеялась она, — тебе в филологии не откажешь, говорить ты умеешь. Но быть хозяйкой в доме на птичьих правах? Я ворона что ли или кукушка?
— При чем здесь ворона или кукушка? — насупился Константин, — говорить я совсем не умею, мне просто хочется, чтобы ты была рядом.
— Ему хочется... а потом возникнет новая ситуация, новая подруга, на меня опять кто-нибудь наедет. Ты можешь гарантировать, что этого не будет?
— Я ничего гарантировать не могу. Ты моя единственная подруга, а та бывшая — издержки работы. И от наездов я не могу дать гарантии.
— Ну что ты за мужик, Костя, — расстроилась Эльвира, — от тебя ласкового слова не дождешься, честный до умопомрачения, даже баб других не отрицаешь. Правда хорошую отговорку придумал — издержки работы. А может издержки распущенности?
— Этого точно нет, фактически и железобетонно. Я уже говорил, что никого не люблю, но ты мне нравишься, и я без тебя не могу.
— Ну что ты за горе луковое — зовешь девушку к себе в дом и в глаза говоришь ей, что не любишь? Как же жить без любви?
— Многие так живут и обманывают друг друга в ласках словесности. Наверное, я ненормальный. Я работаю на Давида, если он скажет завтра, например, что надо что-то сделать, то я, естественно, не смогу посвятить тебя в курс дела. Просто скажу, что уехал по работе.
— Да-а, хорошенькое дело жить с адвокатом мафии...
— Мафия в Италии, Эля, а у нас бизнес. Где-то на грани закона, где-то вне закона, но по совести, справедливости и морали. Там наверху нахапали кровавых денежек в свое время и живут-пируют без всякой морали, воруют, мошенничают и ничего. А я, видите ли, адвокат мафии. У старых воров законности гораздо больше, чем у некоторых наших правителей, они простой люд не обдирали до нижнего белья. Нефтяные магнаты жируют, а нефть разве им принадлежит, но выходит, что им. Философия все это, Эля, а нам надо жить. Вот придет к тебе насильник, его надо защищать, а хочется не защищать, а удавить лично. Мало ли кому что хочется. Мне вот хочется с тобой жить, а ты отказываешься. Сказал бы, что люблю безмерно, уезжаю неизвестно куда, потому что секретный сотрудник ФСБ или ГРУ — это враньё было бы лучше? Ладно... что поделать... пойду я, но врать все равно не стану. Я не занимаюсь враньем, когда это возможно.
