— Все в порядке. Я здесь по обычным делам, поводов для беспокойства нет. Вы не находитесь под наблюдением.
Он перебрался из иммиграционного комплекса в центр Файнстайн-Ву. Он простирался на пять километров, являя собой калейдоскопическую панораму зеленых, голубых и более светлых оттенков, пересеченную полосами окон и их сложными, сверкающими переплетениями направленных зеркал. По внутренним часам было уже светло.
Вверх и вниз по радиальным путям курсировали поезда, соединяя ось стыковки с цилиндрическим ландшафтом. Все еще сознавая, что он привлекает к себе внимание, Дрейфус бродил по круглой площади широкими, подпрыгивающими шагами, изучая светящиеся указатели, которые указывали маршруты отдельных транспортных линий. Наличие физических вывесок было явным намеком на то, что жители Файнстайн-Ву занимались абстракцией на относительно низком уровне, и это подтвердилось, когда он надел умные очки. При условии, что все функционировало нормально, они имитировали вид, который понравился бы любому обычному гражданину благодаря нейронным имплантам и слоям дополненной реальности. Вид, который без очков был недоступен префектам.
Выбор между ними был невелик. Вывески были приведены в порядок, тротуары покрыты цветными направляющими нитями, а некоторые горожане носили перья на своих телах, скрывая степень наготы или, в некоторых случаях, подчеркивая ее, но между этими двумя видами не было резкой разницы.
Дрейфус взглянул на адрес, который был записан на его браслете, сравнивая жилой район с промежуточными остановками на одной из линий общественного транспорта. Он был уверен, что теперь у него есть нужный адрес, и даже если он ошибется, это не будет концом света. По всей длине цилиндра пересекались многочисленные дороги и транспортные линии.
— Префект. Могу я вам чем-нибудь помочь?
Это была констебль, одна из одетых в желтое служащих, которых Дрейфус старался избегать с момента своего прибытия. Дрейфус натянуто улыбнулся молодой женщине, которая бесстрастно смотрела на него из-под своей форменной фуражки с желтым козырьком.
— Все в порядке, спасибо, констебль. Я здесь не по делу. — Он поправил себя. — Я имею в виду только то, что это наполовину частное дело, внутреннее дело Брони.
— Тем не менее, могу я чем-нибудь помочь?
— Просто убедите меня, что я собираюсь садиться на тот транспорт. Я думаю, что выбрал правильный маршрут к Косли и Страгнеллу?
Она безапелляционно кивнула. — Да, вы не ошиблись адресом. Вам нужно именно в Косли или в Страгнелл?
— Косли. Жилой дом в Холденхелме — это, должно быть, район?
— Да, я знаю это место довольно хорошо. — Она указала вниз по линиям, в туманную даль, где-то на середине его длины. — Это та терраса с домами с красными крышами, выходящая на озеро в форме почки. Вы не сможете не заметить ее с остановки общественного транспорта.
— Спасибо. Вы мне очень помогли.
— Я поеду с вами, префект. У меня заканчивается смена, а мой дом в той стороне.
— В этом на самом деле нет необходимости.
— Я настаиваю. К нам редко приезжают из Брони — самое малое, что можно сделать, это убедиться, что о вас позаботятся, когда вы приедете.
Дрейфус смягчился. Он не торопился попасть в орбиталище, но, по правде говоря, теперь, когда он был здесь, ему просто хотелось поскорее покончить со всем этим ужасным делом.
Они подпрыгнули, подплыли к транспорту и пристегнулись к сиденьям в пустой секции. Транспорт ускорился, удаляясь от центра, двигаясь по вогнутому изгибу внутренней поверхности торцевой крышки.
— Вы Дрейфус, не так ли?
— Я всего лишь префект, — сказал он, не противореча ей.
— Ваше имя постоянно всплывало во время того дела с Девоном Гарлином. Вы поставили себя против него, став в процессе кем-то вроде знаменитости.
— Полагаю, мне следует винить только себя. — Он вздохнул, смиряясь с неизбежным. Это было правдой: его имя было известно еще со времен дела "Аврора-Часовщик", задолго до дела с Девоном Гарлином и кризиса с сепаратистами. Но он надеялся, что за прошедшие годы воспоминания притупились. — Могу я узнать ваше имя, констебль?
— Констебль Систро.
— Вы сказали, что знакомы с Холденхелмом. Это маловероятно, но знаете ли вы гражданку по имени Хафдис Тенч?
Она посмотрела на него с легким упреком. — В Файнстайн-Ву нас двести двадцать тысяч, префект.
— Я сказал, что это маловероятно.
— Как ни странно, я пересекалась с Хафдис Тенч. Она участвует в общественной работе на добровольных началах, что-то вроде образцового гражданина. Ее хорошо знают в Холденхелме. — Она посмотрела на него с тихим беспокойством. — Она ведь не сделала ничего плохого, правда? Мы стараемся оставаться в хороших отношениях с Броней, но этому может помешать всего лишь одно испорченное яблоко.
— Она не сделала ничего плохого. Я просто надеялся, что смогу составить о ней впечатление до нашей встречи. Если мы встретимся. Я понятия не имею, застану ли ее дома.
— А если ее нет?
Дрейфус огляделся по сторонам, когда транспорт выровнялся и помчался по зеленеющим садам на переднем краю цилиндра. — Я подожду. Кажется, это подходящее место, чтобы задержаться на несколько часов.
— Полагаю, вам приходится видеть в своей работе худшее лицо Сверкающего Пояса, а не лучшее.
— В этом есть доля правды. Но я стараюсь помнить, что миллионы граждан ведут достойную, полноценную жизнь, принимая систему и довольствуясь имеющимся у них выбором.
— И все же вы всегда сталкиваетесь с проблемами.
— Конечно.
— А вам это не кажется утомительным через некоторое время?
Дрейфус подумал об отражении, которое он увидел в дверях тактической комнаты, как о предчувствии какой-то усталой, перегруженной версии самого себя. Он привык видеть этого пожилого человека, но в последнее время пропасть между настоящим и будущим стала сокращаться. Пришло время подумать о выходе из Брони? Эта возможность была далекой в течение многих лет, и он с легкостью выбросил ее из головы. В последнее время она стала для него гораздо более актуальной, требуя признания. Констебль была права: это сломило бы любого, если только он уже не был эмоционально выжжен. Однако отставка была сопряжена с осложнениями. В первую очередь он думал о Валери. Ее реабилитация зависела от помощи Ледяных нищенствующих. Находясь в Броне, Дрейфус мог следить за благополучием нищенствующих и их приюта, находящегося на орбите высоко над Сверкающим Поясом. Каждый месяц, когда приходило его жалованье, он отправлял столько, сколько мог, нищенствующим, анонимно и так, чтобы никто не смог отследить. Это был небольшой взнос на их текущие расходы, но так его совесть успокаивалась в те периоды, когда он реже мог навещать Валери. То, что оставалось от его жалованья, он откладывал в частный фонд на тот день, когда они с Валери снова смогут жить вместе без заботы нищенствующих. Даже сейчас это была жалкая сумма, но ведь никто не поступал в Броню, чтобы разбогатеть.
Другим предметом его размышлений была Аврора и не менее неприятный вопрос о ее противнике. Он сыграл свою роль в судьбе их обоих. Из-за своих поступков, как общественных, так и личных, он был в долгу перед своими коллегами и перед более широким Сверкающим Поясом. Что-то должно было сломаться, прежде чем он откажется от этого.
— Нельзя перетереть что-то в порошок, — ответил он, как раз перед тем, как молчание между ними стало неловким. — Всегда что-то остается, какой-то остаток. Мы цепляемся за это.
— Имеется в виду, вы становитесь твердолобым. Что ж, полагаю, есть вещи и похуже.
— Намного хуже. — Он напрягся, когда транспорт, описывая дугу, пролетел над озером, притормаживая на первой остановке. Не в его привычках было так откровенно разговаривать с практически незнакомым человеком, но какая-то часть его существа нуждалась в том, чтобы отрепетировать предстоящую трудную встречу. — Вы много знаете о Хафдис Тенч? — рискнул спросить он. — Ее мать тоже была префектом. Очень хорошим префектом.
Констебль на мгновение замолчала. — Вы сказали "была".
— Боюсь, у меня для нее не самые лучшие новости.
— Какие новости?
Дрейфус уже сожалел о том, что затеял: это была последняя из серии ошибок в суждениях. — Я сказал слишком много, простите меня.
На следующие две остановки их разговор прервался. Когда они подъезжали к третьей, констебль отстегнула ремень безопасности и попросила его подняться. — Косли следующая.
— Спасибо. Вы мне очень помогли.
— Я провожу вас до дома.
— Уверяю вас, в этом нет необходимости.
Но она не отставала, и с нарастающим унынием Дрейфус признал, что у него появилась провожатая, хотел он того или нет. Теперь они были в полной тишине, и ему пришлось перевести дыхание, когда они поднялись на пару уровней от остановки. Это был приятный, утопающий в зелени район: плотно стоящие дома с красными крышами, которые он видел с расстояния в два с половиной километра, оказались совсем не такими тесными, как казалось издали, с просторными садами и общественными пространствами между домами.
Легкий ветерок дул с озера, по которому, словно акульи плавники, кружили парусники пастельных тонов.
Они добрались до жилища, которое было меньше, чем большинство других, но само по себе выглядело очень удобным. Оно было намного просторнее и воздушнее, чем его собственное жилище в Броне. Дрейфус задумался, не окажется ли это то самое место, до которого мог бы дотянуться его фонд, если бы он продолжал пополнять его еще лет десять или около того.
— Я посмотрю, дома ли она, — сказал он, постучав в дверь.
— Могу сказать вам, что это не так, — сказала констебль. Она протиснулась мимо него, коснувшись рукой панели грифельного цвета на двери. Дверь со щелчком открылась, и констебль прошла внутрь, оставив Дрейфуса стоять на пороге.
— Вы — Хафдис, — запоздало сказал он, слегка улыбаясь своему собственному замешательству.
— Должна сказать, что для следователя вы немного медленно соображаете.
— Возможно, из-за того, что вы назвали мне совершенно другое имя.
— Я не солгала. Я взяла фамилию Систро в знак признательности старшему констеблю, который взял меня под свое крыло.
— Вместо того, чтобы взять фамилию Майлза Селби?
— Этот человек передал мне несколько генов, и ничего больше. Как только он почувствовал на себе первую тяжесть ответственности, он улетел на лайнере за пределы системы. У меня нет причин сомневаться в нем и, конечно, нет причин поминать его память. — Она повернулась, чтобы пригласить его в коридор. — У меня не было проблем с мамой. Мы достаточно хорошо ладили, не забираясь друг другу в душу.
— Но вы также не пользуетесь ее фамилией.
— Я не хотела, чтобы всем была очевидна связь с Броней. У вас есть сын или дочь, которые путешествуют по миру? Готова поспорить, они бы не захотели, чтобы их называли Дрейфус, учитывая тот багаж, который это несет.
— Ваша мать не привлекала особого внимания в нашей организации, — ответил Дрейфус, проигнорировав ее вопрос. — Фамилия Тенч мало что значила бы для рядового гражданина Сверкающего Пояса.
— Тогда назовите это мерой предосторожности. Я не хотела, чтобы возник риск выявления связи. Здесь никто не боится вашей организации, но это не значит, что всем это нравится.
— Понимаю, — сказал Дрейфус.
Они прошли в гостиную, небольшую, но весело обставленную, с цветной фреской на одной из стен, изображающей обитателей джунглей на темном бархатистом фоне. Хафдис подошла к нише в стене, налила два стакана какого-то розового напитка и поставила их на маленький столик между двумя стульями. — Пожалуйста. — Она жестом пригласила Дрейфуса сесть.
— Я не верю в совпадения.
— И моя мать тоже.
— Вы знали, что я здесь. Вы специально встретились со мной.
— Мы отслеживаем все транспортные потоки, приближающиеся к Файнстайн-Ву, и, конечно, у нас есть системы, которые предупреждают нас о приближении проверки Брони. Мы хотим обеспечить наилучший прием.
— Но вы не знали, что это буду я.
— Не знали, пока не появились вы. Затем вас узнали, мне пришло предупреждение, и у меня было около десяти минут, чтобы добраться до пересадочного узла, пока вы блуждали в поисках подходящего транспорта.
— Мне жаль, что вы вот так узнали о своей матери. Я не хотел, чтобы это произошло.
— Меня предупредили, — сказала Хафдис, садясь напротив него. Она сняла желтую фуражку и запустила пальцы в копну черных кудрей, слегка блестевших от пота. — Я всегда беспокоилась, что однажды появятся плохие новости, и у меня было предчувствие, что именно вы их сообщите. С моей стороны было немного жестоко водить вас за нос, но я не думала, что вы будете говорить откровенно, если узнаете, кто я такая.
— Я бы сказал правду. Ваша мать была настолько хороша, как я и говорил. — Он настороженно наблюдал за ней, оценивая ее реакцию. — Мне очень жаль, Хафдис. Пожалуйста, не торопитесь, вам нужно переварить эту новость.
— Вы удивлены, что я до сих пор не расплакалась?
— Все воспринимают плохие новости по-разному. Нет правильного или неправильного способа. — Он отхлебнул напиток, ощущая вкус клубники. — И, как вы сказали, у вас были основания предполагать, что мой приезд может быть связан с вашей матерью.
— Вы готовы рассказать мне, что произошло?
Дрейфус отставил свой бокал. — Ингвар погибла при исполнении своих обязанностей. Но обстоятельства вызывают вопрос. Мы пытаемся разобраться в этом прямо сейчас. Один из моих лучших оперативников — Спарвер Банкал — взял на себя личную ответственность за расследование. И, конечно, я буду принимать в нем самое активное участие.
Хафдис нахмурилась, ее интерес был острым и непоколебимым.
— Почему вопрос?
— Вы в последнее время общались со своей матерью?
— Не позже нескольких месяцев назад. Я знаю, это, наверное, звучит холодно, но так оно и было. Я научилась быть независимой от нее почти с того момента, как она присоединилась к вашей организации. Это не значит, что мы поссорились или что-то в этом роде; просто у нас были разные, одинаково насыщенные жизни.
Дрейфус кивнул, не возражая. — Я знаю, как быстро летит время.
— Когда мы общались, все было хорошо. Мама хотела знать, как у меня дела, а я интересовалась ее благополучием. Конечно, это был односторонний разговор. Она мало что могла рассказать мне о своей работе в Броне. Но я была рада, если у нее все шло хорошо, и она была довольна и счастлива, что у меня здесь все хорошо.
— Ваша мама рассказывала вам о своем переводе на работу в поле?
— Да. Около четырех лет назад, не так ли? — Хафдис посмотрела на него с растущим беспокойством. — Ей разрешили рассказать мне?
— Конечно. Ваша мать рассказала о причинах перевода?
— Она не вдавалась в подробности, а я не давила на нее. Я поняла, что у нее были какие-то внутренние проблемы, из-за которых она не ладила с некоторыми людьми. Ей слишком нравилась ее работа, чтобы отказаться от нее, поэтому она решила стать полевым префектом первого ранга.
Дрейфус отметил ее незаурядное знание организационной иерархии Брони. — Да, это так. Опыт вашей матери позволял ей работать на этом уровне, а это означало, что у нее была высокая степень операционной свободы. Она могла выбирать приоритеты в расследовании и поручать подчиненным префектам помогать ей. — Дрейфус поерзал в кресле, которое было слишком низким и узким для его комплекции. — Но она упоминала о каких-либо недавних трудностях? Что-то, что могло бы указывать на то, будто на нее оказывали давление?
