| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Впрочем, население самого Познаньского воеводства, присоединенного к польским землям только в 1918 году, а до того входившего в состав Германской империи, все еще несло на себе отпечаток немецкого влияния. И это было скорее хорошо, чем плохо. Лучше всего существо этого влияния передает послевоенный польский анекдот: встречаются по окончании войны двое знакомых — познаняк и варшавяк. Познаняк спрашивает своего приятеля:
— А что ты делал во время войны?
— Я был в Сопротивлении! — гордо отвечает варшавяк.
— Как? Разве у вас это не было запрещено? — удивляется познаняк.
Но если Якубу пришлось с головой уйти в дела, то для Нины, в сущности, ничего не изменилось. Разве что машину теперь предстояло гонять из Варшавы не на юго-восток, а на запад, да дорога занимала почти вдвое больше времени. Значительно длиннее стал путь и к сделавшимся уже привычными Мазурским озерам — теперь, чтобы добраться до
1
них, предстояло пересечь чуть ли не всю Польшу с запада на северовосток.
Этим летом в Мазурах хорошо уродилась малина, и девушка, предоставив панам генералам заниматься мужским развлечением — выпивкой (ибо для охоты был еще не сезон), — отправилась в малинник собирать ягоды. Пробираясь все дальше вглубь зарослей, она раздвинула колючие ветви, с которых уже все собрала, и увидела черный влажный нос, который девушка поначалу приняла за собачий. И лишь в следующее мгновение она осознала, что перед ней медведь, тоже пришедший полакомиться сладкими ягодами.
Визг, переходящий в ультразвук, всполошил всю компанию, расположившуюся на отдых, и пулей вылетевшую из кустов малинника Нину окружили мужчины с пистолетами в руках. Встречи ведь в лесах могли быть всякие...
— Там медведь! — пояснила девушка причину своего испуга.
Было видно, что доверять словам перепуганной девчонки бравое воинство не очень-то склонно. Тем не менее при слове "медведь" в панах генералах тут же вспыхнул охотничий азарт, и они, как были, с пистолетами в руках, рванулись в малинник. А вдруг и вправду там косолапый? К счастью для мишки, их встрече не суждено было состояться, но слова Нины все же нашли подтверждение — зверь оставил явные следы приключившейся с ним от девичьего визга "медвежьей болезни".
По возвращении с отдыха домой Речницкого и его дочь ждал очередной вызов в Москву.
Остановились, как обычно, в гостинице ЦДСА. Разумеется, не все их время было занято делами службы. Генерал был завзятым театралом, но его предпочтения были довольно узкими — ни оперу, ни драму он не любил, предпочитая балет, музыкальные комедии и более всего — оперетту. В первый же вечер пребывания в Москве Яков отправился на спектакль "Учитель танцев" в расположенный совсем рядом Центральный театр Советской Армии, где блистал молодой тогда Владимир Зельдин. После спектакля Речницкий вместе с дочерью проник за кулисы (попробуй, останови орденоносного генерала!) поздравлять актеров и там свел знакомство с Зельдиным, пригласив его в компанию, которая намеревалась собраться через день в гостинице "Москва".
В тот день генерал тоже не упустил возможность побаловать себя, отправившись на "Укрощение строптивой" в Московский театр оперетты. После спектакля офицерская компания отправилась в номер гостиницы, где остановился один из них. Из ресторана заказали закуску и выпивку, устроив дружескую вечеринку. Владимир Михайлович Зельдин пел под гитару, произносил витиеватые застольные речи, но, в отличие от большинства собравшихся, предпочитал выпивать поменьше. При всем том
почитании, которым тогда окружали известных артистов, и почти что детским любопытством, которое питали офицеры к артистической жизни, все же ощущалась некоторая чужеродность Зельдина в этой компании. Кроме того, были такие вопросы, которые товарищи офицеры хотели бы обсудить с глазу на глаз, без посторонних ушей. И потому генерал Речницкий отправил свою дочку вместе с Зельдиным вниз, в зал ресторана "Москва" — пусть себе потанцуют.
В качестве партнера для танцев Зельдин оказался великолепен, да и ему не приходилось сожалеть о партнерше. Некоторое неудобство для девушки доставляло то, что он был выше ростом, чем ее отец (обычный ее партнер по танцам в Польше), и имел непривычную для нее манеру жестко вести партнершу. После каждого танца Нине приходилось отправляться на какое-то время обратно в номер — ведь ее инструкции требовали постоянно находиться при особе Якова Францевича Речницкого. Вот за нарушение этой инструкции ей и влетело потом от их общего начальника, и никакие ссылки на прямой приказ генерала не принимались во внимание.
На следующий день Яков сообщил дочери:
— Сегодня снова идем в ресторан. В "Прагу", и с нами там будет "товарищ Андрей".
— Да? А как мне обращаться к "товарищу Андрею"? — спросила Нина. Действительно, не по агентурному же имени его при людях называть?
— Павел Анатольевич, — после секундной задержки ответил ей отец.
Павел Анатольевич оказался молодым, едва сорокалетним генераллейтенантом, и он произвел на девушку определенное впечатление. За его свободной, простоватой манерой общения эдакого рубахи-парня чувствовалось расчетливое создание нужного образа, ибо простоватость тщательно дозировалась, чтобы не допустить переигрывания. Не укрылся от Нины и недюжинный ум сотрапезника, хотя он всячески старался его не демонстрировать. Пожалуй, на постороннего наблюдателя Павел Анатольевич должен был произвести именно такое впечатление, какого он и добивался. Но Нина, сама обладавшая незаурядными актерскими данными, просто почувствовала родственную натуру.
После взаимных представлений, едва они успели сделать заказ, на сцене появился новый персонаж.
— Ба, кого я вижу! Яков Францевич, какими судьбами? — "Иван Иваныч" распахнул объятия, разыгрывая неожиданную встречу, хотя еще вчера принимал Речницкого в своем кабинете.
— Да вот, Иван Иванович, приехал в Москву в командировку, — генералы обнялись, похлопывая друг друга по плечам. — Не откажитесь присоединиться к нашему столу!
Снова последовали взаимные представления, и тут Нина услышала фамилию генерал-лейтенанта — Судоплатов. Тогда ей мало что говорило это имя, хотя уже и довелось слышать о легендарном руководителе разведывательно-диверсионной службы. С появлением "Иван Иваныча" окончательно стало ясно, что Павел Анатольевич появился в ресторане не для встречи с Речницким и уж тем более не для знакомства с его дочерью. На них возлагалось проведение операции прикрытия — демонстрации дружеского общения Якова и его дочери с Судоплатовым, к которому случайно присоединился "знакомый" Речницкого.
"Иван Иванычу" необходимо было провести внеслужебные встречи с Судоплатовым и, чтобы не создавать излишних подозрений, он встречался с ним не конспиративно, не наедине, а открыто, под видом попойки в теплой компании в ресторане. Генерал Речницкий с дочкой как раз и изображали эту компанию. Когда Нина с отцом отлучались от столика потанцевать, их начальник получал возможность переговорить с коллегой из другого ведомства с глазу на глаз.
Значительно позднее, уже после смерти Сталина, "Иван Иваныч" пересказал Якову мнение Иосифа Виссарионовича о Судоплатове. Не в буквальной передаче, но по смыслу, это мнение было таково: "Очень не люблю, когда меня видят насквозь, как стеклянного, а я с ним поделать ничего не могу, потому что очень нужный для дела и исполнительный человек".
Если этот отзыв достоверен, он позволяет скептически взглянуть на некоторые страницы мемуаров Судоплатова, где генерал изображает себя весьма ограниченно мыслящим и даже чуть ли не наивным человеком, не испытывавшим сомнений и не проникавшим в подоплеку некоторых событий, в которых он участвовал или свидетелем которых был.
4. Леди Диана
В Варшаве Якуб Речницки надолго не задержался — его звали дела в округе. Перед расставанием с дочерью он, как бы между прочим, заметил:
— Тебе поручается первое самостоятельное задание: познакомиться и подружиться с женой нового британского посла.
Угу, простенько и со вкусом. Подружиться! Это притом, что Нина вовсе не знает ни английского, ни французского, на котором дамы из высшего общества, независимо от национальности, обычно могли связать хотя бы несколько слов. Да и жена посла вряд ли владеет польским — Дональд Сент-Клэр Гэйнор (в отличие от своего предшественника) прежде в Польше не работал. Но приказы — а задание равносильно боевому приказу — не обсуждаются.
На ближайшем же приеме в английском посольстве, куда был при глашен генерал Речницки, а вместе с ним и Нина в качестве его дочери, она постаралась приложить все усилия к выполнению приказа. Прямой путь подчас — самый верный, и девушка, улучив момент, попросила британского военного атташе, беседовавшего с отцом:
— Не представите ли вы меня жене господина посла? Разумеется, я вовсе не против вашего общества, совсе даже наоборот, — при этих словах она улыбнулась возможно более чарующей улыбкой, — но ведь и дамам найдется, что обсудить между собой?
И вот — первая удача. Удача не в том, что ее представили леди Диане — это как раз было просто и зависело не от удачи, а от правильно сделанного первого хода. Леди попыталась заговорить с девушкой по-польски! Коряво, с трудом подбирая слова, но все же! Нина тут же приняла подачу:
— О, леди! Я так польщена! Вы всего три недели в Польше, а уже говорите на нашем языке.
Жена посла, рослая сухопарая женщина с сединой в волосах, ответила бледной тенью улыбки:
— Вы мне безбожно льстите. Пока я в состоянии прознести лишь несколько заранее заготовленных фраз, — произнесла она по-английски, попросив все еще остававшегося при них военного атташе перевести ее слова.
— Но вы же только начинаете, — улыбка Нины была гораздо более теплой и открытой, — и я готова по мере сил помочь вам.
— Спасибо, вы очень любезны, — ответила леди Диана дежурной формулой вежливости, так что оставалось неясным, как в действительности она отнеслась к сделанному предложению.
Как бы ни хотелось Нине закрепить достигнутый — пусть и совсем скромный — успех, светский этикет не позволял отнимать больше времени у хозяйки вечера, отвлекая ее от общения с другими гостями, особенно с обладавшими более высоким статусом.
Возложенное на девушку задание отныне требовало от нее регулярно вращаться в высшем свете, заставляя буквально разрываться между светским обществом польской столицы, товарищами по ZWM и школой-интернатом. А ведь еще приходилось не выпадать из круга общения своего отца, встречаясь с членами семей советского генералитета в Войске Польском. Многие из них изо всех сил пытались походить на польскую аристократию, перенимая, в меру способностей, их манеры. Иные, как например дочь генерала Поплавского Изабель, достигали в этом некоторых успехов.
Иза Поплавская тщательно следила за модой и обладала достаточным вкусом, чтобы выглядеть вполне изысканно и даже не без расчетливого
вызова. Она завела себе двух хорошо выдрессированных догов, кото рые сопровождали ее в прогулках по не вполне безопасным варшавским улицам, исполняя роль телохранителей. До поры до времени это оказывалось вполне достаточно...
Однажды вечером на квартире у Нины, которую ей снял отец, чтобы девушка не зависела от школы-интерната, а главное, всегда имела возможность связаться с ним по телефону, раздался звонок. Сняв трубку, она услышала захлебывающиеся рыдания, не сразу узнав голос Изы Поплавской. Вскоре Нина была уже у нее на квартире, и Иза поведала ей об обрушившемся на нее кошмаре.
Во время обычной вечерней прогулки неожиданно из-за одной из множества развалин вырулили два типа с автоматами.
— Прикажи своим бобикам сидеть смирно, не то первая очередь достанется им, а потом мы разберемся с тобой, — моментально сориентировался один из бандитов. — Снимай шмотки и побрякушки!
Изабель, едва выдавив из себя команду псам — "Сидеть!" — лишь смотрела на бандитов широко раскрытыми глазами, парализованная страхом.
— Ну, — угрожающе начал второй тип, — снимешь сама или нам этим заняться?
Всхлипывая, молодая дама стала стаскивать с себя драгоценности, а затем и раздеваться. К счастью, больше ничего бандиты предпринимать не стали — забрав вещи и драгоценности, они тут же скрылись, даже не став снимать с нее довольно дорогое нижнее белье. Однако достойно оценить подобное благородство она была не в состоянии, захлебываясь в истерике. Нина, кое-как приведя ее в чувство, в основном при помощи крепких спиртных напитков, уложила спать, пообещав навестить на следующий день.
Наутро девушка появилась у дочки Поплавского, но разговаривала уже не в успокоительном тоне, как вчера вечером, а стала воспитывать:
— Иза, кой черт тебя понес разгуливать, обвешанную колечками и сережками, да еще и под вечер и без всякой охраны?
— Я думала, мои песики меня не подведут, — похоже, дама вновь пыталась пустить слезу, начав аккуратно промокать глаза рукавом своего шелкового, расшитого драконами, халата.
— Ты на песиков не вали, если сама дура! — резко оборвала ее Нина. — Не хочешь гулять с охраной, бери оружие. Неужели отец тебе пистолет не даст?
— Да-а, толку мне с того пистолета! — капризным, но уже несколько более спокойным тоном ответила Иза. — Их двое было, и оба с автоматами! Пока я пистолет доставать буду, шарахнут очередью — и поминай как звали!
— Ясное дело, пистолет сам по себе тебя спасать не станет! — де вушка не собиралась уступать. — Пока не научишься им владеть как следует и от выстрелов уклоняться, толку не будет.
— Как это — от выстрелов уклоняться? От пули не убежишь! — молодая дама не собиралась безропотно внимать нравоучениям этой девчонки.
— Если будешь тренироваться, еще как убежишь! Спорим, что ты в меня даже в упор не попадешь? — Нина уже стала заводиться.
— В упор? — на лице Изы появилась кривоватая усмешка. — В упор я и без всяких тренировок попаду.
— В меня — не выйдет! — упрямства девушке было не занимать. — Давай попробуй! — и с этими словами она вынула из кармана юбки и протянула своей собеседнице маленький никелированный пистолетик. — Ты встаешь по ту сторону стола, я — по эту, и можешь стрелять.
В азарте Нина совершенно не брала в расчет, что любое попадание из ее игрушечного пистолетика станет смертельным. Но Изабель тоже охватил азарт, и возможность всадить пулю в свою знакомую ее уже совершенно не волновала. В комнате захлопали негромкие выстрелы. Молодая дама пыталась поймать на мушку все время перемещающуюся по комнате Нину, а та, чутко улавливая момент, когда палец Изы на спусковом крючке начинал движение, ловко уклонялась, уходя с линии огня. В несколько секунд был расстрелян весь магазин, нанеся урон лишь обоям и мебели.
— Вот так, — торжествующе сказала девушка, забирая свой пистолет. — Учись! А не хочешь учиться, тогда пусть тебя охрана на прогулках сопровождает. Не то снова на неприятности нарвешься.
Если бы об этом случае стало известно Якубу, то Нину ожидала бы знатная выволочка. Но она, с запозданием осознав, чем рисковала, предпочла молчать. Иза Поплавская тоже не стала распространяться об этом эпизоде, хотя скорее из-за уязвленного самолюбия. Она постаралась быстренько ликвидировать следы стрельбы в комнате, чтобы не пришлось объясняться с родителями по поводу пулевых отверстий в стенах, в двери и в шифоньере.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
