Отложив разборки с аурой и адаптацией к ней на потом, я бодрым шагом пробирался дальше.
На удивление быстро удалось найти общий язык с саламандрами: они слушаются меня, я в ответ их кормлю огнём и остатками пищи. Удивительно, но данные мне знания молчали о них и уж тем более о методах взаимодействия с огненными ящерками.
Тот кабан, кстати, закончился пару дней назад. Поначалу было неудобно передвигаться с тушей, порубленной на куски и упакованной в мешок, на плече, но вес и масса животного таяли очень быстро, и в один прекрасный момент мешок опустел.
Тех тварей, хосков, тоже не встречалось, так что путешествие к Стабилизатору я уже считал просто долгим приятным походом.
Поначалу маячившая непонятка с отсутствием отходов жизнедеятельности при наличии всех соответствующих технических отверстий решилась сама собой. Память Кайны подсказала, что это нормально. Организм любого кицурэ настолько прокачан, что пищу раздёргивает чуть ли не на атомы, всему находя применение и остатки вкладывая в какие-то энергетические карманы. Что это за карманы, я не понял, честно говоря. Но принцип понятен: пища в организме растаскивается почти полностью, едва ли не по составляющим, кальций — в кости, белки — в мышцы, жидкости — в жидкости организма, и так далее. Остальное копится понемножку, и когда накапливается до нужной массы — всё происходит как и у всех живых существ.
Хоть насчёт этого теперь не надо беспокоиться, а то на паразитов всё грешил.
Ещё одной полезной плюшкой оказались знания Кайны о магии. К сожалению, теоритических закладок не нашлось, а вот практика обнадёжила. Как-никак, кицурэ — родственники огненной стихии, так что с огнём отношения у нашей (уже нашей, да) расы оказались дружескими, что выражалось в тотальной огнеупорности и разнообразных манипуляциях с пламенем: от банального фаербола до фаервортекса, и от купания в лаве до воспламенения любых жидкостей с их преобразованием в смесь, по убойности гораздо превосходящей напалм и нитроглицерин. Именно этим способом я и воспользовался инстинктивно в первый свой день в Эрдигайле. Выяснил попутно, что характеристики пламени, температуры горения и многого другого регулируются как волевым усилием, так и с помощью плетений, а так же эмоционально. Последний вариант обладал сильно разбросанным диапазоном реализации, от просто горячей массы до сверхнапалма, прожигающего даже магически укреплённые препятствия. Но и минусы так же имел сильные: всё зависело от конкретной эмоции и её силы.
В общем, дело ясное, что дело тёмное, так что — тоже отложим пока в сторонку. Тем более, после первых тренировок обнаружилась неприятная особенность: энергия уходила просто в бездонный колодец. Пару раз поплевался огнём, пустил фаербол — и всё, на ногах едва держишься и от голода загибаешься.
Но знания Антакары и тут помогли: мой организм ещё слишком юн, не подготовлен и пока не в состоянии контролировать и дозировать энергетические составляющие. Но со временем и это пройдёт. Хех, привет Соломону.
И всё же, сколько я ни насиловал память, доставшуюся мне от погибшей девушки и главного корректора Храма Пространства, так и не сумел выявить причину перманентной сонливости. Интересно, может, у меня в родне по Кайне затесался какой-нибудь демоноленивец? А то столько я не спал даже после сдачи сессий и возвращений из походов.
Вот так, постепенно осваиваясь и свыкаясь со своими новыми особенностями, способностями и возможностями, в начале восьмого дня пути я оказался в нескольких километрах от руин. Дорога здесь сохранилась не в пример лучше, и идти стало гораздо легче. Самые высокие руины уже торчали на горизонте щербатой улыбкой невидимого великана, теряясь в дымке лесных испарений.
Ну что ж, цель видна, можно и перекусить.
С этими мыслями я расчистил ногами часть плиты, освобождая место для костра, и занялся заготовкой сушняка.
Сейчас нужно было соблюдать конспирацию, мало ли кто шляется по руинам и вокруг? Потому — часть ящерок послал в дозор, настрого запретив поджигать что-либо с дальнейшей перспективой, при соблюдении требований, усиленного питания и разнообразного рациона. Саламандры прониклись обещанием и растворились в кустах. Даже подпалин за собой не оставили.
Оставшимся ящеркам пришлось попотеть, если так можно сказать о не совсем материальных созданиях стихии огня, — они обеспечивали бездымный костёр с минимальным пламенем. Впрочем, им и этого хватало, чтобы танцевать. Всё же красивые они создания, хоть и не обладают индивидуальными отличиями, больше смахивая на объёмную тень ящерицы, чем на её реальное воплощение.
На палочках поджаривался, испуская одуряюще вкусный аромат, пойманный немногим ранее кролик. Когда очередная капелька вкусного жира срывалась в костёр, ящерки мигом оказывались рядом и, не прекращая танца, растворяли её с такой скоростью, что на углях нечему уже было шипеть.
Предвкушая питательный и вкусный завтрак, я растянулся на травке поблизости от огня, с удовольствием протянув в костёр голые ноги. Не знаю, в чём тут дело, то ли в родстве кицурэ и огня, то ли ещё в чём, но такие процедуры по эффективности равнялись бодрящему массажу. По телу растекалось тепло, бурлящим потоком разносилось по крови, вымывая усталость из мышц, наполняя какой-то искристой, кипящей энергией. Да и есть хотелось после этого гораздо меньше.
Я лежал и млел от удовольствия, когда ушей коснулся низкий далёкий гул. Я заинтересованно приподнялся на локтях, осматривая небо.
И не ошибся в выборе цели.
Из-за руин, на приличной высоте, неторопливо вырос огромный силуэт, заставивший вспомнить детища земной аэронавтики последних двух веков. Над руинами величаво плыл самый натуральный дирижабль. Огромная яйцеобразная, вытянутая фигура, выкрашенная в чёрно-оранжевые тона, по бокам — короткие крылья с лонжеронами, оснащённые крупными лопастями в круглых коробах, похожих на бочки с выбитыми днищами, из корпуса выпирает гондола — длинная, тёмного дерева, с металлическими вставками по корпусу и блестящим стеклом обзорной рубки впереди. Красота!
Я не беспокоился, что меня смогут заметить с воздуха — одежда расцветкой отлично вписывалась в окружающую природу, костёр и вовсе не заметен даже с расстояния в пару метров, — всё-таки ящерки молодцы, надо будет их подкормить чем-нибудь вкусненьким. За волосы тоже не беспокоился — вокруг, по всем остаткам дороги, довольно часто встречались наносы песка оранжевого цвета, — видимо, где-то рядом протекает ещё одна река, или та река, по которой я шёл, в период половодий так широко разливается. Словом — природа помогла замаскироваться на местности.
Пролетев вокруг города, дирижабль завис с моей стороны, повисел так несколько минут и медленно стал спускаться. На высоте примерно в пару сотен метров от него отделились две круглые точки и стремительно унеслись вниз. Сдвоено бабахнуло, над макушками деревьев вспух мерцающий купол, наполненный изнутри бешено вращающейся во всех направлениях сразу серо-чёрной массой. Несколько секунд, и купол, уменьшаясь, скрылся за деревьями.
А в следующий момент Скол, мирно свернувшийся на моём животе, и на появление дирижабля никак не отреагировавший, чёрной молнией метнулся вокруг меня, и я, автоматически переключаясь на видение Сути, успел увидеть, как рядом со мной развеиваются ощутимо склизкие, просто-таки мерзостные энергетические щупальца, вооружённые присосками и когтями.
Хоски! Мысль ударила по мозгам, заставляя нырять в ускорение. Скол словно сросся с рукой, ощущаясь единым целым со мной, а часть сознания, оттеснённая боевыми инстинктами от управления телом, заметила на краю восприятия крупную стаю хосков, целенаправленно двигающуюся к месту посадки дирижабля. Часть из них отделилась, направляясь ко мне. Глядя в Суть, я видел, как Скол не просто обрубил щупальца хосков — от каждого извивающегося обрубка к нему тянулась землисто-серая энергия, при приближении менявшая цвет на льдисто-чёрный. Волны усвоенной энергии катились по телу Скола, а что не успевало впитаться, скатывалось на мою руку. В левой ощущалась странная теснота. Разжав ладонь, увидел гроздь иссиня-чёрных сфер, заполненных энергией. Одна за другой они отправились в чехол на поясе. Скол полыхнул — другое слово подобрать просто невозможно, — физически ощутимой вспышкой тёмного водоворота сразу во все стороны, потоки энергии поблекли, а в следующий момент превратились в толстые канаты. Несколько секунд, и всё было кончено. В Сути отметил, как распались пеплом, не способным к восстановлению, шесть излишне жадных до человеческих душ хосков.
Сферы энергии, переполнившие горсть, рассыпались по плите, парочка закатилась в костёр, и ящерки мигом впитали их. Огненные силуэты налились изнутри чёрным, тёмные языки пламени взмыли метра на три надо мной, и опали, возвращаясь к привычному цвету.
С сожалением отмечая, что от кролика не осталось ничего, кроме золы, я уже прыгал в лес, навстречу хоскам. Ярость за несъеденный завтрак затопила изнутри, застила глаза мутной багровой пеленой, и я выпал из реальности...
Когда сознание вернулось ко мне, я с удивлением осмотрел место битвы. Широкая проплешина посреди леса напоминала местность после ковровой бомбардировки: ни одного более-менее целого куска дерева, земля, перепаханная, ещё дымилась, и — ровный слой пепла, едва шевелимый ветерком. В левой руке, превратившейся в лапу, я сжимал крупную сферу, просто-таки лучащуюся заключённой в неё энергией, утрамбованной до кошмарной плотности.
Меня всего трясло, рёбра жгло нестерпимой болью. Невероятным усилием воли, буквально продираясь сквозь желание упасть и плакать, жалея себя, такого несчастного и покалеченного, мне удалось заглушить болевые центры. Глянув вниз, отстранённо заметил: майка слева прорвана, из дыры выглядывают лоскуты кожи и желез располосованной груди, и сахарно белеют рёбра, испещрённые параллельными царапинами. Странно... По идее, их должно было бы залить кровью... К счастью, это оказалась единственная серьёзная рана. Ещё около полутора десятков глубоких и не очень царапин и рваных ран покрывали всё тело, превратив одежду в лохмотья. Но это не критично. Раз до сих пор не склеил копыта, значит, выживу. Артас там как-то заикался про демоническую регенерацию... Впрочем, если не поможет, и так жить можно, амазонки вон, например, если легендам верить, и с одной грудью неплохо жили.
Желудок, упрямо пробивая сигналы сквозь блокировку в лишённый эмоций мозг, требовал еды. От накатившей слабости я сел прямо в пепел.
Ни хрена себе, сходил за хлебушком!..
Хорошо хоть стая оказалась маленькой, и составляла её сущая мелочь. Иначе здесь бы и полёг хвостатый камикадзе...
А судя по опалённым стволам на окраине новосозданной опушки, я ещё и фаерболами пулялся.
Надо что-то со своим неконтролируемым бешенством делать, а то дырок во мне понаделают, да и растрачу всю энергию на огнеплевки и фаерболы, и всё — аве аткве вале, вульпис абнормалис[1]. Организм сам себя изнутри сожрякает и разрешения не спросит.
Мысли текли вяло, шевелиться не хотелось ни капельки, и даже саламандры — и дозорные, не успевшие предупредить, и оставшиеся в костре, перетащившие пламя на меня с целью излечения родной стихией, не могли заставить шевелиться.
Но — надо. Прилетевшие на дирижабле явно знали, куда суются, значит, рядом с ними безопаснее. Пусть и на некотором удалении от них. Да и способы борьбы с хосками надо рассмотреть, ведь не у каждого же в этом мире есть такой замечательный и шустрый компаньон, как Скол.
Мне до сих пор интересно, Артас в курсе, что именно он вручил мне, или так и было задумано? В любом случае, на такой дар грех жаловаться.
Кое-как поднявшись на ноги, я побрёл к кострищу. Дойдя, собрал все сформированные энергосферы в карманы и чехлы, самый крупный загрузил в рюкзак.
И под ощутимо пристальным контролем Скола заставил три мелких сферы слиться с моей энергооболочкой.
А в следующий миг мир посерел, пошёл трещинами, из которых капала темнота, наполненная воплощёнными кошмарами, и они все тянулись ко мне.
Скол, сияя тёмным текучим инеем, обвил меня, касаясь оголовком лба, просто физически передавая успокоение и уверенность в собственных силах.
Чуждая энергия не хотела усваиваться, искажала структуры моих тонких тел и оболочек, деформировала сознание, разрушая организм, подталкивая его к этой тьме...
Снова ярость нахлынула на меня. Но в этот раз она была холодной, расчётливой, — то ли Скол помог, то ли открылись какие-то знания Антакары или Кайны, но в следующий миг пришла кристально ясная мысль: не можешь принять так, значит, адаптируй под себя.
Видимо, я находился в каком-то особо вывернутом состоянии стресса, схожим с тренировочным трансом, иначе никак дальнейшие действия объяснить не могу. Я сам потянулся к этим трещинам, к лужам тьмы, навстречу извивающимся жгутам Искажённости. И, когда они все коснулись меня, я открыл клетку, выпуская внутреннего Зверя, стихию, скрытую во мне. Жгуты дёргались в тщетных попытках оторваться от меня, но я-Зверь их втягивал в себя, не давая им воли; они вспыхивали оранжевым пламенем, и лавовыми потёками, наплевавшими на гравитацию, впитывались в меня, насыщая внутреннего Зверя первозданного Хаоса-Огня, а когда они закончились, настал черёд запасённых сфер. Он их съел почти все, а какие не смог — уже сыто засыпая, влил в меня.
И мир обрушился на меня всей своей массой и многогранностью, мириадами тонов, полутонов и цвета, сверхсложными рисунками запахов, ароматов, оттенков и подоттенков, раскрылся огромной схемой причинно-следственных связей, где всё и вся увязаны в единую сеть...
Наваждение медленно схлынуло. Ладони от пота намокли, и я их вытер о штаны. Схлынувшие ощущения всемогущества и всесилия напоминали реактивное протрезвление.
Всё тело зудело. Наклонив голову, я увидел корки засохшей крови на всех доступных взгляду участках. буквально на глазах они темнели, ссыхались, и, наконец, развеялись под ветерком буроватой пылью, обнажая чистую, бледную кожу без малейшего следа шрамов. Спустя пару минут только дыры в одежде напоминали о том, что некоторое время назад здесь торчала наружу искорёженная плоть.
Я потряс головой, выгоняя прочь остатки гипнотизирующей пелены преобразованной энергии, и, на скорую руку переодев майку, как наиболее пострадавшую часть одежды, закинув на плечи рюкзак, побежал в сторону места предполагаемой посадки дирижабля. Воинство саламандр, существенно увеличившееся за период моего путешествия от речного лагеря до руин, нагнало меня и, привычно меняя форму и размеры, прицепилось к волосам, став с ними одним почти неотличимым целым, окрашенным в цвета раскалённого металла в окружении оранжевого огня моих настоящих волос.
К месту побоища, увы, я опоздал. Если бы не тратил время на переодевание, то мог бы успеть к самому началу...
На раскуроченной площади, чёрным перепаханным зрачком центра смотрящей в небо, шёл бой. Дирижабль, зияя пробоинами в корпусе, дымил в полусотне метров от границы взрыва. Сомневаться не приходилось — землю расковыряли именно с него. Интересно, чем это они жахнули? Очень похоже на действие вакуумной бомбы, только вот действует она в замкнутых помещениях, а тут открытая местность... Смогли удержать какими-то силовыми щитами?.. Ладно, не важно это сейчас.
