— Ничего телочка, симпатичная, для порева как раз подойдет. Как тебя там, Эвелина? После уроков не уходи. Я тебя драть прямо на столе буду. Классная телочка, классная, я таких ещё не имел. Задери юбку, хочу посмотреть твои ножки прямо сейчас. А ты проваливай, карга старая, — он глянул на директора лицея, — ты для порева уже не годишься.

— Вы идите, Виктория Павловна, — с улыбкой произнесла Иванова, — я справлюсь. Идите, идите.

Субботина в недоуменной озабоченности вышла.

— Значит, это ты здесь шишку держишь, мальчик? И как же зовут тебя, парниша? — спросила Иванова.

— Паша меня зовут, Пашенька — так станешь меня называть, когда станешь ласкать мои яйца.

— Ну так иди ко мне, Пашенька, иди, — позвала она его с улыбкой.

Прыщавый подросток оттопырил нижнюю губу и, казалось, что через неё сейчас побежит слюна. Он подбежал к учительнице, готовый задрать юбку выше некуда, но внезапно встал в позу рачка с вывернутой рукой и заверещал дико:

— Ты чё творишь, сучка, ты чё, ты чё-ё-ё-ё, — завыл он от боли.

— А как же ножки, и ты порева хотел, Пашенька? — с милой улыбкой спрашивала Иванова. — Но порево будет, не сомневайся.

Она выдернула из его брюк ремень и стала стегать резко и сильно по заднице отморозка, приговаривая: "Вот это порево, так порево, ещё поддать, ещё...

— Нет, н-е-е-е-ет, не надо порева, не надо, не-е-ет, — кричал истошно отморозок, стоя рачком с вывернутой рукой и оттопыренной задницей, по которой стегал его же ремень.

Офонаревший класс, замеревший перед этим от увиденного, начал хохотать и откровенно ржать. Иванова отпустила подростка и приказала ему сесть за парту. Но он остался стоять — сидеть на стёганной попе было не совсем комфортно. Прозвенел звонок и урок литературы завершился. По сути так и не начавшийся. Ученики вышли из класса, а Павел Сушкин звонил отцу и взахлеб рассказывал, как его здесь оскорбили и унизили. В своей аранжировке, естественно.

Через полчаса в лицей прибыли двое полицейских в форме и попытались задержать учительницу Иванову без объяснения причин. На её естественный вопрос надели наручники и потащили силой. Но уткнулись на выходе в четырех накаченных мужчин в штатском.

— О, как! — воскликнул охранник Андрей Субботин, — учитель в наручниках в школе. Шпион, убийца или нечто покруче?

— Не ваше дело и не мешайте сопровождать преступницу в отдел, — грубо ответил полицейский.

— А что, был уже суд, который объявил учителя преступницей? — спросил Субботин, — документы предъявляем, — потребовал он.

— Это сопротивление сотрудникам при исполнении или нападение на конвой? — резко отреагировал полицейский.

Но Субботин понял, что полицейские ряженые и кивнул коллегам. "Полицейских" немедленно скрутили, надели на них наручники. При досмотре удостоверений у них не обнаружили, зато изъяли далеко нетабельное оружие.

— Повезете в отдел, — ухмыльнулся один из ряженых, — но там вас и грохнут, суки. Мы от Сушкина — отпускайте немедленно и отдайте нам бабу, — приказал он.

— От кого? От Сушкина... не катит. Были бы от Бубликова — другое дело, — с ухмылкой ответил Субботин.

— Сушка завалит вас всех, завалит, — продолжал пугать ряженый.

Но охранники Ивановой вывели ряженых из здания лицея и усадили в уже подъехавший тонированный микроавтобус, из которого вышли бойцы отделения спецназа, отправленные на помощь генералом Воропаевым. Сам он тоже прибыл лично, понимая, что за этими ряжеными придут другие. Но лицей рядом и это напрягало всех.

Воропаев размышлял: снова придут ряженые, но в большем количестве уже? Или Сушкин напряжёт УВД и приедут настоящие сотрудники, начальники которых на зарплате у Сушки? Могут прибыть и просто бойцы. Но все прибудут с оружием, а рядом лицей...

Генерал решил эту задачу элементарно просто: объявить о проведении учений антитеррор. Уже через час на территорию лицея заехал микроавтобус с бойцами ОМОНа. Они выскочили из автомобиля и замешкались в непонимании: двери лицея открылись и на крыльце мгновенно появились бронещиты, за которыми расположились бойцы в камуфляже с пулеметами и автоматами. А на территорию заехал бронетранспортер и по громкоговорителю предложил ряженым омоновцам сложить оружие и сдаться. В лицей не прорваться. Выход отрезан "коробочкой". А воевать с "рогатками" против крупнокалиберных пулеметов никто не хотел. Обезоруженных "омоновцев" погрузили в автобус и увезли. Одновременно бойцы спецназа провели обыск на вилле Сушкина и задержали последнего. Его сыночка-отморозка также увезли из лицея.

Чистка ОПГ Сушкина в городе началась. Работы предстояло море. Задерживались не только активные члены преступной группировки, но и сотрудники властных и силовых структур, работающих на ОПГ Сушкина. А журналисты написали о блестяще проведенном учении антитеррор в местном лицее.

ХI

Иванов с охраной прибыл на местный авиазавод. Он слышал о его существовании, знал, но никогда не был здесь ранее. И понятно почему.

Его сразу же провели в кабинет директора. Удивленная и ошеломленная секретарша Дина показывала кабинет. Она действительно не понимала — завод всегда хвалили. А тут мгновенно поменяли генерального директора. Но главное — не поменяли её.

После ознакомления с кабинетом Иванов прошел в актовый зал, где собрались не все, конечно, но элита завода. В президиуме уже находился министр обороны Российской Федерации генерал-армии Соломатин Игорь Тимофеевич. Иванов присел рядом с ним.

По распоряжению Верховного главнокомандующего вооруженными силами страны, президента Российской Федерации Потапова Ивана Ивановича, ваш завод из подчинения авикластеру выведен и подчинен непосредственно министерству обороны. Генеральным директором завода назначен академик, Герой Труда Российской Федерации Иванов Артур Александрович. Прошу...

Иванов встал.

— Знакомиться станем по ходу дела, в процессе работы. Начальником особого отдела завода назначен генерал-майор ФСБ Надеждин Игорь Иванович. С подчинением непосредственно центральному аппарату ФСБ и мне лично. Руководителей прошу собраться у меня в кабинете через... в семнадцать часов. Прошу всех по рабочим местам. Главного инженера ко мне в кабинет.

Сотрудники расходились перешёптываясь. Женщины о молодости и красоте академика; мужчины рассуждали о непонятных причинах смены руководства и армейскому подчинению. Но одна и таже мысль возникала у всех: молодой для академика — гений или блатной? Но Героя вряд ли бы блатному дали...

Мужчина зашел в кабинет, представился:

— Главный инженер Орехов Игорь Ильич...

Иванов пожал ему руку.

— Я никогда не был на заводе и хотелось бы осмотреть основные бюро и цеха. Покажете?

— Конечно, пойдемте. С чего начнем? С КБ или с цехов?

— С ближнего, Игорь Ильич, — с улыбкой ответил Иванов.

Они зашли в конструкторское бюро. Орехов пояснял:

— Сюда, Артур Александрович, поступают чертежи и пояснительные записки к ним от бюро Микояна, Сухого, Туполева, Яковлева и так далее. Здесь они изучаются и распределяются по отделам: к корпусникам, электронщикам, оружейникам, мотористам и так далее. Каждый занимается своим делом и работает непосредственно с определенной группой рабочих в цеху. Это главный конструктор завода Поздняков Яков Львович, — представил он мужчину.

— Иванов, — он пожал руку конструктору. Спросил:

— Бывают случаи, когда вы вносите небольшие изменения в конструкцию самолета?

— Бывают, но очень редко, — ответил Поздняков, — но авторство всегда принадлежит официально представителям КБ, присутствующим часто при сборке самолета.

— Понятно — инновации у одних, лавры у других, — как бы подвел итог Иванов.

Поздняков только пожал плечами.

В сборочном цехе на стапелях находились два самолета с готовностью 90-95 процентов. Орехов пояснил:

— Через месяц сдаем эти самолеты испытателям и запускаем новый процесс.

— Понятно, — ответил Иванов, — в семнадцать жду у себя.

Он повернулся и зашагал в административный корпус. Вызвал к себе генерала Надеждина.

— Игорь Иванович, наш авиазавод в ближайшее время видоизменится. Он станет и конструкторским в том числе. Ни один из известных видов самолетов здесь производиться не будет. Мы создадим новый образец нового поколения. А потому секретность должна быть усилена многократно. Я понимаю, что вы проверите всех сотрудников, но этого будет мало. Необходимо чипировать всех и установить на каждом углу, образно говоря, считывающую аппаратуру. Любой, проходящий мимо без чипа должен задерживаться. Пока у меня всё, работайте. Секунду, проверьте секретаршу Дину, у кого она на связи?

— Уже проверил — у местных чекистов, — ответил он.

— Есть кем заменить?

— Найдем, — ответил генерал.

Иванов продолжал размышлять. Теперь необходимо определиться — потянет ли местное КБ разработку нового самолета? Полностью вряд ли, потребуются новые силы, решил он, пригласив к себе Позднякова.

— Яков Львович, хочу поговорить с вами откровенно, для пользы дела, так сказать. Сейчас завод собирает самолеты поколения 4++. Сможет ли он собирать изделия пятого поколения?

— Конечно, сможет, — уверенно ответил главный конструктор.

— Извините, Яков Львович, вопрос задан неправильно. Вы сказали ранее, что иногда вносили в конструкцию инновации. Мне важно ваше мнение: хватило бы сил КБ внести что-то более существенное?

— Но пятое поколение уже летает, — ответил Поздняков. — Я бы, например, подумал о шестом. Но кто мне разрешит?

— А почему бы не помечтать? — лукаво спросил Иванов.

— Помечтать, Артур Александрович, конечно, можно. Но я бы тогда изменил форму самолета. Не летающая тарелка, а треугольник. До тарелки мы, видимо, еще не доросли. В мечтах я бы создавал не шестое, а седьмое поколение боевой авиации. Хотя, шестое уже где-нибудь наверняка создают.

— И что бы вам потребовалось для седьмого? — спросил Иванов, — конкретные ученые из других КБ?

— Нет, но это сложный вопрос. Корпус мы бы создали, но необходимы другие двигатели, оружие и электроника.

— Ясно, до встречи в семнадцать часов.

Оставшись один, Иванов рассуждал снова. Сложно будет, но как же без сложностей...

Под вечер руководители завода собрались у генерального директора.

— Не стал говорить об этом в актовом зале сегодня по понятным причинам секретности. Все ведущие КБ страны, будь то Сухой, Яковлев, Микоян и другие подчиняются авиакластеру Сердюкова, которого я считаю преступником. Но это моё личное мнение. Я же попросил подчинить нас министерству обороны, с руководством которого у меня налажены позитивные отношения. И Верховный главнокомандующий, президент нашей страны согласился с этим. Название авиазавода менять не станем, но функции его намного расширятся. Сейчас на стапелях стоят почти готовые два самолета. Через месяц они поступают в распоряжение испытателей и новых мы пока собирать не станем.

— Но у нас контракт и кто будет платить неустойку? — недовольно высказался главный инженер завода Орехов.

— Впредь я бы попросил меня никогда не перебивать, никогда, — повысил голос Иванов. — Контракты уже расторгнуты и никаких неустоек не будет. Руководством страны мне даны широчайшие полномочия по улучшению обороноспособности нашей Родины. Наш завод станет сам разрабатывать конструкции самолетов и собирать их по собственным чертежам. Вы ранее собирали самолеты дедовским методом, то есть стапельным. Поэтому я поручаю вам, господин главный инженер завода Орехов создание автоматизированной поточной линии сборки. То есть конвейер из десяти-пятнадцати роботизированных станций для стыковки отсеков фюзеляжа, крыла, хвостового оперения и станций для монтажа силовых установок и систем самолёта. Она должна быть оснащена системой лазерного трекирования, которая обеспечивает высокую точность стыковки всех элементов самолёта. Вам понятно, Орехов?

— Но...

— Никаких "но", — перебил его Иванов, — или вы делаете, или увольняетесь немедленно.

— Понятно, Артур Александрович, — ответил Орехов.

— Вам, господин главный конструктор Поздняков, вставать не надо, присаживайтесь. Вам поручается разработка летательного аппарата седьмого поколения. Я понимаю, что ещё только-только в строй вводится пятый, но, полагаю, что вместе мы справимся. Остальные, поименно называть не стану, должны понимать, что потребуется совершенно новая электроника на данный тип самолета, новые двигатели и оружие. Двигатель должен быть нейтронным, а оружие фотонной пушкой. Через пять лет максимум мы должны передать изделие испытателям. Вопросы?

— Разрешите?

— Да, пожалуйста.

— Профессор Авакян Гарик Карапедович, я как раз занимался на заводе сборкой двигателей. Вы, Артур Александрович, очень молодой академик и наверняка вам не зря присвоили звание Героя Труда. Есть что-то новое в науке?

— Новое в науке?! — улыбнулся Иванов. — Ничего фундаментального, но кое-что есть. И нейтронный двигатель мы создадим без проблем. Ракеты ведь тоже когда-то не летали в космос. Жду предложение по вопросам создания нового самолета от всех. А сейчас по рабочим местам. И лишнего не болтать, а то наш особист, генерал Надеждин, очень крутой мужик, — с улыбкой закончил Иванов.

Дома он выслушал информацию о жене и отморозках Сушкиных. Спросил Эвелину:

— Как ты это все выдержала?

— Ты знаешь, Артур, даже не ожидала от себя такого. Представила, как бы поступил ты и дала отпор.

— И что теперь? — спросил он генерала Воропаева, руководителя охраны семьи.

— Все фигуранты задержаны и следствие будут вести сотрудники центрального аппарата ФСБ. Местным не удастся повлиять на что-либо.

— Добро. Но мне не нравится, что директор школы подставила тебя, Эля, — он посмотрел на жену.

— Нет, всё нормально, Артур. Виктория Павловна, это директор лицея, заранее предупредила меня об этом отморозке Сушкине. Я могла, конечно, не устраиваться на работу, но приняла другое решение. Я же не под Алуштой, но даже там ты помог мне, Артур. — Она обняла мужа. — Всё нормально, дорогой, всё нормально.

— Ты знала, что твой охранник муж директорши?

— Нет, конечно. Я узнала, когда вышла из управления образования. Там почему-то со мной разговаривать не захотели. Может, потому, что уже нашли и навязывали директору Субботиной кандидатуру от Сушкина. Мне Виктория Павловна об этом сказала. Но она меня приняла.

— Конечно, если узнала от мужа, что за тобой ФСБ стоит, — съязвил Иванов.

— Артур... — она неодобрительно посмотрела на него, — охранник Андрей ничего не говорил жене. Это я сказала, что меня охраняют. Я была неправа?

— Права, милая, ты права. Но хватит об этом. Ужинать пора.

ХII

Утром на авиазаводе Иванов первым делом вызвал к себе главного инженера. И попросил доложить об автоматизированной поточной линии.

— Артур Александрович, мы, естественно, понимали, что стапельный метод сборки давно устарел. И готовились к автоматизированной сборке, расширили и пристроили новые цеха. Самолеты, которые вы приказали не собирать, через месяц были бы уже на конвейере по-новому.