— И не сказали, почему? — впрочем, в ответе вопрос не нуждался — хорошо, что маг вообще снизошел вежливо уведомить хоть кого-нибудь, а не молча сгинуть прочь.
— Я не стал искать границ их терпения. У мага оно в любой момент может иссякнуть, вместе с манерами. И еще... — протянул мужчина, задумавшись.
— Что еще? — Гин жаждала продолжения.
— Нет, пока ничего, только догадки. Я уже сказал — назревает что-то странное, поверь моему чутью. Сама слышала этого сверхчеловека доморощенного, как им тут хорошо и удобно. Если так, то с чего бы бросать все и уходить прочь? Большей части в расчете не откажешь. Знают, когда стоит идти на риск, а когда — смотать удочки. Странные дела творятся.
— А до праздников твои странные дела не подождут? — жалобно протянула девушка.
— Может, и смилуются над нами, кто знает...вот что — если ничего до Нового года не случится, то отметим его в Иокогаме. МакХью-старший был одним из тех двух контактов, так что мести сынка можешь не бояться.
И вот он, конец злоключений. Очередная гостиница, очередной снятый номер — весь в распоряжении вымотанной охотницы. Не раздеваясь, только закрыв дверь и скинув обувь, она с разбегу упала на кровать.
Наконец с делами покончено. Пока покончено.
"Даже не верится. Никаких больше Льюисов..."
Тело почувствовало приближение долгожданного отдыха. Глаза слиплись сами собой.
"Вот твоя подушка. Ну что, рыдать еще силы остались?".
...не прошло и минуты, как Гин провалилась в тихий сон без сновидений. Только долгожданная черная пустота...
... и никаких больше детских тел.
Примечания к главе:
[1]. Усо, усодори (うそ鳥, от японского 鷽 — снегирь) — выполненый в виде снегиря амулет, изготавливаемый в храме Юсима. Его действие, согласно синтоистким верованиям, заключается в том, что он заберет всю вашу ложь и секреты и в своей песне превратит их в правду и наставление. Также популярен у школьников и студентов, так как считается, что он помогает в учебе.
[2]. Здесь и далее — отрывок из детской песни "Снег"( 雪, Yuki).
[3]. "Кашима Антлерс" — футбольный клуб, базирующийся в городе Кашима, префектура Ибараки. Основан в 1947 году, является самым титулованным футбольным клубом в Японии.
[4]. Серрейторное лезвие, серрейтор (от англ. serrated — "зазубренный") — тип заточки ножа либо другого режущего инструмента с волнистой или пилообразной формой режущей кромки. В отличие от пилы, зубья серрейтора находятся в одной плоскости.
2. Несвятая троица
Иокогама, центральный вокзал.
Масуда Ринтаро, штатный переводчик головного офиса компании "Сагами Рэйлвей", ежился от холода, расхаживая по платформе вокзала. Казалось бы, термометр еще полчаса назад говорил: погода славная, около нуля градусов по Цельсию, может, даже чуть выше, но влажный ветер с моря пробирал до костей.
Он взглянул на табло. Нужный ему поезд шел из Токио, и до его прибытия только что осталось пять минут.
"Вот бы уже приехали эти специалисты..."
Специалисты...последние две недели только о них и говорили. Шутка ли — целых три заграничных инструктора будут повышать квалификацию их службы безопасности. Лучшие в своем деле, как гордо заявлял начальник отдела кадров на совещании. За довольно демократичную цену — добавлял заместитель финансового директора. Из самой Европы — с придыханием завершал специалист по международным отношениям. И, думал переводчик, итогом каждого обсуждения этого вопроса была мысль, что ярко вспыхивала в головах начальства.
"Всю головную боль с визитерами надо отдать уважаемому Масуде".
Имена, место встречи, протокол мероприятий, планы занятий — последние две недели Масуда Ринтаро утопал в ворохе узкоспециализированных словарей и справочников, с раннего утра до позднего вечера. И опыт подсказывал ему очевидное — этого будет маловато. Его знание иностранного ограничивалось хорошим английским, сносным немецким и базовым итальянским — но вот Европа одними немцами, англичанами и итальянцами вовсе не ограничивается. Глянув в очередной раз на копии билетов, Масуда крепко призадумался — имена, указанные в них, точно не походили на обычные европейские. Никаких вам Джонов, Майклов, Гансов или хотя бы Арнольдов. В первый раз он видел такие — уж не придуманные ли — имена. А может, они не из Западной Европы, а из стран социалистического блока? Не ГДР, так Болгария...
Нет, нет. Быть того не может. Оттуда просто так не сбежишь, да и те обрывки информации, что достигли его ушей, свидетельствовали о том, что специалисты эти прибыли как частные лица, без участия государственных структур. А какой в странах Варшавского договора частный бизнес? Да никакого. Значит, скорее всего псевдонимы.
А если подумать, то они могли быть сбежавшими за лучшей долей диссидентами. Вот этот вариант чуть вероятней, совсем чуть. Ведь как они тогда перешли границу и оказались на вольном воздухе? Все эти трехметровые стены с колючей проволокой, стаи голодных бешеных овчарок, пулеметные точки, рвы с кольями? На воздушном шаре, что ли? Хотя...рвов там, наверное, не было — но кто знает, что эти коммунисты себе понастроили на самом деле...
"Электропоезд группы "Сагами Рэйлвэй", идущий по маршруту Токио-Нара, прибывает на первый путь..." — объявил по репродуктору женский голос.
"Наконец".
Нужный состав вот-вот прибудет. Настало время финальных приготовлений.
Масуда, то и дело задеваемый спешащими на посадку людьми, поднял вверх кусок картона, что держал все это время. В сторону дверей, что вот-вот выпустят пассажиров, глядела выведенная на английском надпись: "УВАЖАЕМЫЕ ИНОСТРАННЫЕ ГОСТИ "САГАМИ РЭЙЛВЭЙ". Всем неуважаемым местным зевакам, не имеющим отношения к фирме, явно следовало, глянув на нее раз, пройти мимо.
Все готово. Минута-две ожидания — и вот уже долгожданный второй акт мероприятия.
Поезд остановился. Стоило открыться дверям вагонов, как из них хлынул сплошной людской поток. Поток потом разобьется на ручейки, ручейки — на тонкие струйки, что разойдутся каждый по своим делам. Дело Масуды — вычленить из этого потока тех, кто ему нужен. Благо они и сами должны выделяться среди местных.
Масуда терпеливо стоял, сопротивляясь давлению людских тел, уже три минуты, когда успел заметить трех человек, пробивающихся сквозь толпу, как ледокол сквозь пустошь Северного Ледовитого океана.
Где-то неделю назад, когда он корпел над словарем терминов, коллега, помогавший переписывать нужное, спросил:
— А ты знаешь, что это за люди?
Масуда помнил, что был слишком сосредоточен на работе, и толком не ответил, лишь пожал плечами.
— Только имена.
— Как думаешь, какие они?
Масуда снова пожал плечами.
— А что если эти "безопасники" — бывшие военные? Знаешь, как с плакатов — высокие такие, белокурые...
— В нацистской форме?
— В офицерской...нет, нет. Вряд ли бы сбежавшие бойцы каких-нибудь СС себя так легко выдали. Но все равно, вдруг они — такие прожженные вояки, которым любая задача по зубам? Как думаешь? Здорово же!
На этот вопрос Масуда не ответил, тогда было не до него. Сейчас же, глядя на приближающуюся группу, приходилось признать: на вояк они и правда отдаленно походили, но если и так, то вернулись с какой-то совсем иной войны.
"Как я их через охрану проведу?"
Иностранцев было трое, и — приходилось признать — догадки об их внешности, высказанные коллегой Масуды, оказались так далеко от истины, как только возможно.
Гости двигались колонной, не особо церемонясь с оказавшимися у них на пути. Возглавлял процессию высокий, то чихающий, то разражающийся надрывным кашлем мужчина, кативший по перрону аляповатый чемодан на колесиках. Когда кто-то, столкнувшись с ним, пытался возмутиться, его встречал холодный взгляд выцветших голубых глаз и хмурое обветренное лицо с самой раздраженной гримасой, какую только видел Масуда. Из выстроенного заранее образа выбивались также довольно длинные, собранные в хвост русые волосы, выгоревшие на солнце — такую прическу переводчик видел у молодежи, но никак не у достойного и состоявшегося члена японского общества. Мышиного цвета поношенное пальто, шерстяной свитер, потертые брюки, разбитые ботинки — и все латаное, подшитое и подклеенное не один и не два раза — выдавало в госте человека расчетливого, предпочитавшего чинить старое, нежели тратиться на новое.
Следом, едва поспевая за рослым товарищем, быстрым шагов семенил второй член группы. Ростом он был едва ли выше Масуды, но заметить его было легче легкого — не взяв свое от природы в высоту, этот тип с лихвой набрал по части ширины. Вещи на нем были поновее — расстегнутая осенняя куртка, из которой выпирал солидных размеров живот и выбившаяся из-за пояса клетчатая рубашка, что опасно натянулась, грозя при неловком движении распрощаться с половиной пуговиц. За плечами — походный рюкзак, набитый доверху. Подняв взгляд на уровень лица, Масуда, не успела процессия сделать и шага, трижды успел о том пожалеть — от увиденного становилось дурно. Полный мужчина явно не считал дерматологов за достойных посещения врачей: прыщей и фурункулов на лице явно было больше, чем пожеланий долгой жизни императору за всю войну. Кое-где на покрасневшей, расчесанной не раз коже виднелись рытвины от уничтоженных нарывов, но то была лишь капля в море — в косметических салонах с него бы содрали целое состояние. В отличие от прыщей, волосы на его голове можно было пересчитать за считанные секунды — она представляла собой этакий сальный шар для боулинга. Жидкие, редкие кусты росли по бокам, лишь подчеркивая сияние огромной залысины. Еще и этот бегающий взгляд маленьких, заплывших жиром поросячьих глазок...
Нервно сглотнув, переводчик обратил внимание на третьего гостя. Полная противоположность предыдущему товарищу — худой, вытянутый, словно каланча, даже выше первого. Длинные темные волосы он держал распущенными, кожаную куртку — нараспашку, словно холод на улице его никак не касался. Он напоминал Масуде эпатажных и популярных в Америке рок-музыкантов, но что-то подсказывало: эта троица к музыке никакого отношения не имеет. В отличие от толстяка, за этим наверняка водилась привычка ополаскивать лицо по утрам — по крайней мере, выглядел он как относительно нормальный человек. Глаз было не разглядеть за темными стеклами очков — зачем, правда, они нужны в девятом часу утра, когда толком еще и не рассвело? Да и эта довольная ухмылка, не слезающая с лица, выглядела довольно жутковато...
Пока переводчик напряженно вглядывался в гостей, держа плакат над головой, те уже успели приблизиться. До Масуды дошли отрывки разговора, и спина его тут же покрылась испариной.
— De parcă e o mașină a morții. Nici să inspiri, nici să respire, [1] — проныл толстяк, поправляя лямки рюкзака.
— încearcă să pierdeți din greutate, — хохотнул высокий. — Unu, dar locul-pentru cinci. șeful... — отвлекся он от толстяка. — și acest pitic este exact ceea ce avem nevoie? Nu e în apele lui[2].
— ți-a văzut fața ta[3], — буркнул толстяк, поправив воротник.
— "Sagami". "Railway", — хрипло ответил молчавший до этого русый мужчина, разразившийся очередным приступом кашля. — "Oaspeții". Tot cum a spus contactul[4].
Этого языка Масуда точно не знал. Он отдаленно был похож на итальянский — настолько, насколько японский похож на китайский или даже корейский.
"Пусть они знают английский, пусть они знают английский, боги, пожалуйста..."
Процессия остановилась. Шедший впереди пристально оглядел оторопевшего переводчика.
— Вы нас встречаете? — произнес он на вполне сносном английском.
— Д-да, "Сагами Рэйлвэй", по безопасности, лекции... — сбивчиво ответил Масуда. — Масуда Ринтаро, а вы — Ша...Шабанко, Дереано, Чубоча...
Мужчина прервал его снова, под гогот длинноволосого и прерывистое хихиканье толстяка.
— Виорел Щербанка, — раздраженно ткнул он пальцем себе в грудь. — Юджин Чуботя, — теперь большой палец указал назад, на толстяка. — В конце — Титу Деляну.
— Эт я, — радостно отозвался верзила. По сравнению с его акцентом у Щербанки было идеальное, близкое к родному, произношение.
"Лучше бы молчал с таким выговором. За что мне только это..."
— Д-да, все как в билетах, — закивал мужчина. — Простите мою нерасторопность, я так восторжен...в смысле, рад...рад встрече с вами! Пройдемте к выходу, там нас будет ждать машина.
Троица заметно напряглась, отчего переводчику стало еще больше не по себе. К счастью, молчание скоро было нарушено — и вновь Щербанкой.
— Ведите, — вздохнул он. — Priviți în jur, băieți, dar fără fanatism[5], — добавил пару мгновений спустя, уже повернувшись к своим товарищам.
"Вторым актом" Масуда Ринтаро иронично называл всю свою работу с гостями после встречи на вокзале. По плану, что составлялся бессонными ночами, он должен был посадить их в машину, отвезти в гостиницу и служить гидом, делая все, чтобы гости чувствовали себя комфортно. На следующий день — играть роль личного переводчика и опять же гида — помогать читать лекции, сопровождать по территории фирмы, сглаживать столкновения с культурным барьером. На бумаге все выглядело вполне гладко.
Сейчас же ему казалось, что единственное, что гостям было нужно от рядового клерка — так это чтобы он оставил их в покое. Масуда бы и рад, но приказ есть приказ.
На бумаге все выглядело гладко. В реальности же проблемы начались, стоило им выйти за турникет.
Еще только приближаясь к выходу, переводчик заметил необычную для утра картину: метрах в десяти стояла группа людей и занималась тем же, чем сам Масуда ранее: высматривала кого-то. Двое — мужчина и женщина с огромным количеством воздушных шаров в руках и в форме сотрудников вокзала — что-то быстро спрашивали у выходивших пассажиров, раздавая шарики, молодой человек в куртке с логотипом "Иокогама Майничи" возился с фотоаппаратом, девушка в белоснежном пальто проверяла микрофон.
"Что здесь газетчики забыли?" — недоумевал про себя мужчина, когда сзади раздался скрип зубов — аж мурашки по коже пробежали.
— La naiba, — Щербанка снова говорил на незнакомом языке, уже с нотками ярости в голосе. — Numai ei lipsesc aici. închideți boturile[6].
— Что-то не так? — притормозив, повернулся к гостям Масуда.
Щербанка поднял воротник пальто, оставив торчащим только насморочный нос. Чуботя, зарывшись еще глубже в поднятый воротник куртки, натягивал на лысину шапку, Деляну же просто застегнул кожанку до конца, закрыв нижнюю половину лица.
— Не хотим внимания, — ответил Щербанка, в очередной раз хлюпнув. — Веди.
"И правда, специалисты", — успокоился переводчик. Волнение по поводу того, что он подобрал не тех людей, ушло прочь.
Стоило пройти турникет, как "железнодорожники" тут же встрепенулись.
— Здравствуйте, уважаемые гости города, — вежливо улыбаясь, начали они. — Мы представляем администрацию вокзала. С радостью хотим сообщить вам, что на данном рейсе проехал наш миллионный пассажир, и сделать небольшой подарок!
