В глазах костёр

— А? Что? — Он медленно моргнул, потёр глаз рукой и полез обниматься. Микото с удовольствием ему это позволила, а потом осторожно потрепала мальчика по голове и оторвала от себя. — Ты уходишь, да? — окончательно проснулся Саске. — Насколько?

— Недели две-три. Не больше, — медленно покачала головой Учиха, прикидывая, сколько же времени потребуется, чтобы отплатить Итачи за всё хорошее, поболтать с ним и убедиться, что у старшего сына всё хотя бы сравнительно нормально. — Думаю, около двух недель, — твёрдо сказала она. — Я сейчас забегу к Фуджите-сан, если она не сможет — готовься к чужому человеку. С голоду ты у меня точно не умрёшь.

— Конечно, не умру! — заявил Саске. — Я умею готовить. Немного, — тут же поправился он под твоим весёлым взглядом.

— Ясно всё с тобой, Саске-чан, — шутливо произнесла ты. Саске слегка улыбался. — Ладно. Пока-пока, жди меня, я постараюсь как можно быстрее. — Она напоследок ещё раз обняла Саске — от всей души и очень крепко — и вышла из дома через распахнутое окно. Конечно, для шиноби такое явление является негласным приглашением, но что поделать, если жара стоит ужасная? А без открытых окон будет ещё хуже, так-то хоть ветерок поддувает...

Микото быстро договорилась обо всём с добросердечной Фуджитой, которая, покачав головой, предложила заместо себя свою племянницу — сама женщина как раз хотела переехать из Конохи в какой-нибудь другой, более мирный город. Учиха покивала, мимолётно посмотрела на ту самую племянницу, что, судя по всему, была на несколько лет старше Итачи, и выпрыгнула в окно. Встретиться с сыном хотелось как можно быстрее, а вот задерживаться не хотелось от слова "совсем".

Она лёгким шагом прошла положенные метры от ворот и запрыгнула на дерево, тут же беря курс на страну Чая. Официально миссия была В-ранга, но из-за того, что она дальняя и одиночная, оплата приближалась к рангу А. Всего лишь помочь одному господину избавиться от его конкурента на поприще шитья и продажи ковров. Женщина прикинула, как Итачи мог это провернуть, и пришла к выводу, что он просто взял этого господина под контроль с помощью гендзюцу. "Дешево и сердито", — хмыкнула Микото, озорства ради делая в прыжке сальто.

Саске шёл по улице, одновременно с хрустом кусая яблоко. Большие каникулы в три недели радовали, но без мамы было одиноко. По его прикидкам, Микото как раз вернётся к началу учёбы или на несколько дней после этого, и последний вариант мальчику нравился намного меньше. Саске откусил последний кусочек, воровато огляделся и скинул огрызок в кусты. Искать урну было слишком лень. Да и вообще ничего делать не хотелось. Он бы посидел дома, но надоедливая Сузу не давала покоя. Саске искренне ужасался, когда представлял, что она будет приходить к нему домой по нескольку раз в день. А ведь поведению этой девушки могли бы позавидовать многие фанатки... И вроде взрослая!

— Демон, — услышал Саске ясное шипение. Остановился. Возвёл глаза к небу. Так в Конохе могли называть только одного человека, и теперь он даже знал, кого. Мама ему всё подробно рассказала — и про четвёртого Хокаге, и про Кьюби, и про то, что его шумный одноклассник-добе — никакой не демон. До последнего Саске мог бы и сам дойти, и такое предельное разжевывание его несколько задело, но мальчик не подал виду.

Правда, он так и не понял, какого чёрта в Гакуре но Сато, охраняемом получше дайме месте нужны такие тонкости. Не говорить парню, что он сын Четвёртого по такой глупой и надуманной причине?! Судя по выражению лица Микото, когда она рассказывала об этом, женщина была того же мнения. Но Саске промолчал. Сейчас же он вспоминал глаза матери, которые она отвела, стоило ему только спросить о том, почему она так много знает о Наруто. И её ровный голос, когда Микото рассказывала о Кушине.

Наруто шёл по краю улицы и хмуро смотрел себе под ноги. "Если бы не этот костюм, и не узнал бы", — несколько удивлённо подумал Саске, быстро шагая по направлению к взъерошенному, словно воробей, Узумаки. Тот не оборачивался, хотя Учиха был уверен, что шаги его достаточно слышны — специально ведь не скрывался.

— Эй, добе, — не смог удержаться от прицепившейся клички он, — хватит нос вешать.

— Да как ты смеешь, теме! — мгновенно разозлился Наруто, сверкая глазами. Саске слегка ухмыльнулся, с неким превосходством разглядывая сжавшего кулаки парня. Осознание того, что он, Саске, знает о Наруто больше, чем сам Наруто, заставляло задирать нос.

В конце концов, поддержка бывает разная. И смягчать отношение класса к одному индивидууму тоже можно по-разному. Ведь, как оказалось, для стойкой любви всех девчонок нужно всего лишь обращать на нужного человека хоть какое-то внимание. А дальше... дальше и остальные подтянутся посмотреть, что же так привлекло внимание прекрасных дам.

Часть шестая

Город был громким, шумным, пыльным, и Микото неожиданно для себя сравнила его с балаганом. Сравнение прочно закрепилось в голове и выходить оттуда не хотело, да она и не сильно старалась выгнать. Возможно, потому что каждая новая встречающаяся повозка была набита всевозможными товарами, одни других краше, а возможно — потому что глядя на всю суету, хотелось улыбаться. В одном из множества торговых городов страны Чая всё было не как в Конохе: людей на улицах было больше, разговоры звучали громче, воровство, торг и прочие прелести ярмарок процветали обширнее.

"Не удивлюсь, если в Конохе теперь преступлений стало больше, — иронично подумала Учиха, хмыкая. Какая-то миловидного вида девчонка отшатнулась, только взглянув на её хитай-ате, и женщина вздохнула. Не везде к шиноби относились также хорошо и спокойно, как в Листе. — Клан-то мёртв. Кто теперь за порядком следить будет, а, Хирузен?".

Чуть побродив по широким улицам и вдоволь насмотревшись на различные товары, Микото направилась в сторону дома заказчика. Официально — получить более подробные указания, неофициально — узнать, где же Итачи, и как с ним встретиться, и женщина не исключала, что обе части могут неплохо так сочетаться. Например, в том месте, где сейчас должен быть тот самый конкурент заказчика, уже будет ждать Итачи... Или ещё как-то. Фантазия старшего сына всегда её впечатляла, особенно когда тот был совсем маленьким. Фугаку говорил, что из него получится отличный мастер гендзюцу, а Микото просто поддерживала и рассказывала захватывающие истории. Таланта сказительницы у неё не было, но мелкому Итачи и этого вполне хватало — он блестел чёрными глазами, молча восхищался, чуть заметно улыбался чему-то своему.

Только вот этого давно уже не было, как и вообще того Итачи. Учиха вспомнила холодный взгляд, неторопливые движения и равнодушный голос. Да, изменился её сын изрядно... И это совсем, совсем не радовало. Микото вздохнула, встретилась взглядом с полным, но серьёзным мужчиной и молча выслушала все указания. Не убивать — припугнуть; не показывать, от какого из конкурентов — просто обозначить опасность. Запретить говорить об этом. "Как банально", — чуть ли не поморщилась она, получая последние указания. Тот самый конкурент сейчас как раз должен был находиться в одном из своих магазинов.

От заказчика Микото ушла задумчивая, строя в голове план, как бы встретиться с жертвой и не попасться при этом охране. План составляться не хотел, так что она решила плюнуть на него и сориентироваться уже на месте. "По идее, он должен быть в кабинете, решать вопросы — иначе что ему ещё делать? — размышляла она, идя по улицам и внимательно разглядывая всё вокруг, — профессиональная привычка, которую не задушишь даже долгими месяцами без миссий. — С другой стороны, может ведь и совещаться, и охрану в кабинет... Оу".

Профессиональная привычка пригодилась как никогда, потому что в одной из многих кондитерских неожиданно мелькнуло что-то чёрно-красное, знакомое. Микото моргнула, остановилась, заглянула внутрь и встретилась глазами с Итачи. Губы её затряслись: парень выглядел так, будто его застали за чем-то смущающим и непристойным, а на деле лишь ел данго. И хотя это выражение лица продержалась не больше секунды, к столику сына женщина шла с приподнятым настроением, ехидно смотря на Итачи. Вряд ли это его, конечно, так уж сильно заденет, но почему бы не попробовать? Тем более, что разговор им предстоит не из приятных.

Только подумав об этом, Учиха помрачнела, и Итачи, вглядывающийся в её лицо, явно это почувствовал — отодвинул тарелку, пренебрежительно махнул рукой на подскочившую было официантку (на Микото та смотрела почему-то с непонятной злостью) и сцепил руки в замок перед лицом, всё так же не говоря ни слова. Сама же Микото ни на официантку, ни на все совершенные действия не обратила никакого внимания, стараясь выстроить в голове начало разговора. Почему-то сделать это было сложно.

Она не могла понять, какие эмоции вызывал у неё Итачи. Она была, безусловно, очень зла и чувствовала, как в горле кипит обида, — за клан, за Фугаку, за Саске, который до сих пор так и не стал тем радостным ребёнком. Но одновременно Учиха понимала: Итачи, её умный, рассудительный Итачи ни за что бы не сделал это, если бы не нашлось хороших альтернатив, а потому там же, в горле, вставал комок. Было жаль, было больно, а ещё Микото чувствовала, что в любом случае будет любить сына. Только вот всё это так перемешивалось, что она не могла понять, чего же хочется больше: спросить, как же всё было, или глупо обвинить собственного сына во всём, чтобы стало легче.

После недолгой борьбы Микото всё же смогла себя убедить, что женщина она умная, а потому медленно вдохнула-выдохнула и как можно ровнее и равнодушнее сказала:

— Мне было бы очень интересно узнать, с чего же клан вырезал именно ты и почему Коноха пошла на такие меры, — она сцепила руки, в точности копируя жест сына и вглядываясь в чуть измождённое лицо, в тёмные серьёзные глаза. — Не припомню, чтобы Хирузен так перечил клану Хьюга, когда они закатили скандал по поводу кражи своей принцессы.

Скандал действительно был знатным, а больше всего вызывало недоумение то, что Хирузен неожиданно жестко отказался исправлять свою ошибку и вообще как-то это комментировать. Досталось тогда и Учихам, но Фугаку вполне успешно отбрехался, что-де не следит за клановыми кварталами, а особенно — Хьюга. Хиаши тогда был похож на злого духа — бледный, злой, яростный в значении слов, но удивительно равнодушный даже в интонациях. Он грозился многим, в том числе и переворотом, и Сарутоби пришлось отступить, потому что положение у него давно уже было шатким, а тот же союз Яманака-Акимичи-Нара, которым пришлось потерять много шиноби на последней войне — в большинстве своём благодаря Хирузену, который как-то странно затыкал клановыми все щели.

Итачи внезапно покрутил головой, и Микото заметила в его глазах ало-чёрный рисунок Мангекё шарингана, передёрнулась. Теперь такие глаза не ассоциировались у неё ни с чем хорошим, особенно после прочтения нескольких старых и пыльных свитков. Даже Саске признал, что лучше уж развивать что-нибудь другое, а не убивать близкого друга — слепнуть ему не хотелось так же, как и любому обладателю додзюцу.

Так и не найдя предполагаемых шпионов или просто греющих уши, он вздохнул, деактивировал шаринган и откинулся на спинку стула. И вроде бы это действие должно было быть непринуждённым, но нет — выглядело так, будто Итачи постоянно ждал нападения. Взгляд его чуть скосился в сторону, на сладости, но Микото была неумолима: смотрела пристально, с прищуром, и ждала внятного ответа. Дождалась.

— Насколько я понял, вмешался Данзо... Я не был удивлён, что они с Хирузеном спелись, но, судя по всему, Хокаге был не слишком за такое решение конфликта. Мне прямо сказали, что или я вырезаю клан, или его вырезают другие, или вырезать не успевают, и Коноха окунётся в гражданскую войну, как Туман, — Итачи потёр переносицу, перевёл дух. — Я должен был стать козлом отпущения, вырезав вместе с Корнем весь клан, но смог сделать так, чтобы Саске и тебя оставили в живых: пообещал, что если с вами что-нибудь случится, раскрою все известные мне тайны и Данзо, и Хирузена. Им пришлось смириться.

Микото пождала губы и тут же странно посмотрела на Итачи, который сидел как-то неестественно, без движения, и словно даже не дыша. Женщина, абсолютно не зная, что сделать, просто вздохнула и подхватила с тарелки сына второе данго, к которому Итачи так ещё и не притронулся. Если парень был и возмущён — в чём Микото и не сомневалась — то этого не показал. Зато атмосфера мигом стала какой-то по-домашнему непринуждённой, и даже отсутствие рядом дома не мешало.

— То есть ты фактически отдал все глаза нашего клана Данзо? — мрачно спросила она. Желание накостылять Итачи уже прошло, но вот неудовлетворение и недовольство, а также злость, уходить не хотели. И вряд ли последняя когда-нибудь уйдёт, понимала Микото. Всегда будет ощущаться этот комок под горлом, также, как и Саске никогда не сможет простить Итачи до конца, никогда не сможет вновь считать его идеалом. Это будет всё портить, но когда жизнь шиноби была сладкой и счастливой?

Успокаивать такими мыслями она себя могла вечно, но этот диссонанс в душе между бесконечной любовью и вцепившейся в душу злостью утомлял, заставлял чувствовать себя чуть неуютно. А ещё — бороться с собой. Она же мать! Как можно злиться на собственного ребёнка?

— Нет, конечно, — почти мгновенно ответил Итачи. — Кое-что я уничтожил, кое-что всё-таки забрал Корень, а кое-что... Я воспользовался чужой помощью, чтобы вырезать свою семью, и он забрал несколько пар глаз. Я потом проверил — не слишком много, да и Данзо досталось куда меньше, чем могло было. В общем... — Он криво улыбнулся, впервые за их встречу проявляя хоть сколько-то явные эмоции. — Всё прошло не так уж и плохо.

Микото положила данго на тарелку и серьёзно взглянула Итачи в глаза. Ей показалось, будто в его кривой улыбке она увидела всё: и боль, и вину, и сожаление, и ещё много всего. Скорее всего, это было не так, но кто ей мешает попробовать принять меры против этого? Женщина вздохнула, провела рукой по волосам, собираясь с мыслями. Говорить правду, любую и любому, — всегда непростое дело. А в таких обстоятельствах, так вообще.

— Нельзя сказать, что я не злюсь, — негромко начала она. — Я зла — за Фугаку, за своих родителей, за своего брата, — но это не значит, что я перестала тебя любить. Просто... наверное, это пройдёт, я не знаю, — Микото издала растерянный смешок. — В любом случае, и я, и Саске тебя не ненавидим. Кстати, — внезапно вспомнила она, — Саске просил передать тебе, что Мангекё шаринган ему не нужен — по крайней мере, таким путём. И чтобы, если он всё же его получит, ты был готов махнуться глазами, — совершенно серьёзно закончила она, старательно пряча взгляд; Микото чувствовала, что глаза смеялись.

— Я... понял. Спасибо, мам, — Итачи порывисто перегнулся через стол и обнял её; чуть звякнула сдвинутая тарелка, но Микото было всё равно — она вцепилась в чёрный плащ с алыми облаками и не могла сказать ничего внятного: в горле стоял комок, но теперь совсем не гневный.