Ненавистно любимый

— Ну, хорошо, что ты хочешь мне предложить? — чуть уступила я.

— Нам надо переговорить с Даниилом и выяснить, нет ли возможности разойтись мирным путем.

Я фыркнула. Мирным путем? Это сейчас серьезно сказано было?

— Бессмысленно. Обречено на провал, отец.

— Ты еще не попробовала, а уже так пессимистично настроена! Может, ты вовсе и не хочешь разводиться?

— Спросить Даниила, нет ли способа разойтись по мирному, бесполезно точно так же как и если бы ты пришел к его отцу с предложением помириться из-за вашей давней ссоры. Он откажется, но твое желание помириться никуда не исчезнет.

Похоже, я таки нашла правильный аргумент. Он замолчал и задумался.

— И все же, я хочу с ним поговорить.

— Твое дело, — я пожала плечами. — Но я в этом не участвую.

— Хорошо, я сам этим займусь.

— Я тоже не собираюсь сидеть сложа руки. Тоже буду действовать.

— Позволь поинтересоваться, каким образом?

— Позволь не ответить тебе. Довольно, я хочу сама решать свои проблемы. Всегда надо с чего-то начинать.

Он вздохнул и невидящим взором уставился в окно.

— Ладно, пусть будет так. Делай, как считаешь нужным. Главное — не перегибай палку. А это тебе.

Я взяла придвинутый им конверт.

— Не здесь, — остановил он меня. — Открой где-нибудь в другом месте, когда будешь одна.

Я кивнула. Заморочки, снова заморочки.

— Я могу идти?

— Конечно.

Быстро вышла из кабинета и, не оглядываясь, направилась к себе в комнату. Не дай Бог еще кого встречу по пути.

К моему счастью, никого не было, так что до своей комнаты я дошла без осложнений. Еще несколько подобных дней, и я уже в своем доме буду передвигаться с опаской — вдруг кто опять пристанет?

Конверт манил меня. Я же одна, правильно? И это не кабинет отца. Вроде как условия соблюдены. Вздохнув, таки открыла его. Внутри были фотографии. На первый взгляд, ничего особенного. Какие-то фотографии, подумаешь. Но вот один момент меня мигом заинтересовал.

Женщина на этих фотографиях — я знала ее. Не лично, но я уже видела подобные фотографии, правда, их было мало. Здесь же было много, гораздо больше, чем я видела прежде.

Мама. Это была моя мама. На всех этих фотографиях это была она. То с моим отцом, то со своими родителями, то с друзьями, есть даже с отцом Даниила. С ним я лично не знакома, видела лишь мельком, тоже в основном из фотографий знаю. А он в свои молодые годы — почти что как Даниил сейчас. Какое совпадение, кто бы сомневался: я похожа на маму, а он — на отца.

Я изучала каждую фотографию с какой-то жадностью, пристально рассматривая все детали. Какой была моя мама? Как она жила? Была ли счастлива? Какие у нее были друзья? Чем она увлекалась? А чем занималась?

Я ничего о ней не знаю. Совсем ничего достаточно важного. Не так давно я обвиняла отца в этом, а ведь я сама точно так же не знаю ничего о матери. Пусть ее и нет в живых, но ведь она моя мама.

Надо будет поговорить с отцом на эту тему. Посвятить целый вечер. Потому что это важно, важно для меня, да и для отца, наверное, тоже. Да, так я и сделаю.

Фотографии я бережно сложила обратно. Они мне дороги, еще как. И лишь одна осталась передо мной. Ее я не хотела возвращать в конверт. На ней была мама. Только она одна. Улыбающаяся, кажущаяся счастливой. Там у нее свои темные волосы, и она очень красива. Мне рассказывали, что она красила волосы в светлые оттенки. Тут же это был ее натуральный цвет волос. Пусть я не могу понять на фотографии, какого они цвета, потому что фотография черно-белая, но я знаю, что этот цвет точно такой же, как мой натуральный — темно-каштановый. Эту фотографию я уже видела прежде, но я была очень маленькой тогда, почему-то постеснялась попросить полюбившееся фото, а потом не смогла найти его. Теперь же я снова смотрю на свою маму и понимаю, что мне не хватает ее. Всю жизнь не хватало. Мужчина не заменит ребенку мать, как бы он ни старался. А с Каролиной у меня отношения не сложились. Не судьба, как говорится.

Быстро освободила рамку со своей фотографией и заменила ее полюбившейся. Теперь она будет все время смотреть на меня сквозь стекло.

Еле слышно усмехнулась. Последние дни были слишком насыщенными. Но еще рано расслабляться. Вот сумею развестись — отдохну. А пока... Пока надо продумать свои дальнейшие действия. Почему-то я даже не сомневалась, что у отца с Даниилом нормального разговора не получится. Ну не будет мирного пути. Значит, надо сделать все самой. Но ничего, я справлюсь, я обязана.

Он пытался оттянуть этот момент. Юлил, как только мог, но потом понял, что отец от него не отстанет. Значит, нужно разобраться со всем как можно быстрее. Попытаться доказать свою точку зрения. Впрочем, у него не было лишних иллюзий на этот счет. Не станет отец его слушать.

И все же, он не мог решиться. Только двери, что сейчас перед ним, отделяют его от серьезного разговора. Хотя, какой это разговор, в самом деле. Это будет скорее допрос с пристрастием. По-другому его отец почему-то не умеет.

— Страшно? — поинтересовался у него его брат сзади.

Даниил даже чуть вздрогнул от неожиданности.

— Лешка, — улыбнулся он, наконец, крепко обняв брата. — Давно не виделись, братишка.

— Действительно давно. Я даже не помню, когда ты в последний раз здесь был.

— Дела, учеба, — протянул Даниил.

— И жена? — с усмешкой перебил его Алексей.

Дан поморщился. Вот она — эта проблема.

— Я так понимаю, отец весьма громко выражал свое недовольство?

— Всех на уши поставил, — кивнул парень. — Он тебя ждет. Удачи, брат.

— Будто в горячую точку меня отправляешь, — скривился Даниил.

— Почти одно и тоже, — пожал плечами Леша. — Единственно, у отца не погибнешь смертью храбрых. По крайней мере, ты не погибнешь.

— Ладно, пойду я, — решился молодой человек.

Дверь открылась легко, несмотря на ее огромные размеры. Он всегда почему-то боялся входить сюда. Нет, не кабинета он страшился, и не дверей, а отца. Всегда строгий, его отец был сложен в общении. Да еще и противостояние двух семей... Сколько раз за свое детство он слышал ругательства в адрес членов семейки Серовых? Сколько раз его отец настраивал его против той же Марго? Тонко, но всегда точно — "Какая-то девчонка, да еще и Серова, обходит тебя, моего сына и наследника?" За столько лет он почти возненавидел эту фразу.

Но теперь он уже не тот маленький юнец, а взрослый и самостоятельный парень, да еще и женатый, к тому же. И ничего такого, что жена его, можно сказать, ненавидит, и близость у них была только одна, в ночь свадьбы, когда она была пьяной.

— Здравствуй, отец, — сказал Даниил, закрывая за собой дверь.

— Явился, наконец, — услышал он. — Я говорил тебе прийти еще неделю назад.

— Я был занят делами, учебой. Зачем вызывал?

— Значит, родной отец теперь уже не так важен для тебя?

— Прекрати, папа. Ты сам втолковывал мне, как необходима учеба.

— Помнится, я был против, чтобы ты поступал на экономический. Но это ты пропустил мимо ушей. И все из-за нее! Подал документы, просто чтобы быть рядом с ней?

Даниил не знал, что ответить. Он сам не мог бы сказать, почему решил поступить на экономический, и есть ли в этом решении реакция на тот факт, что он тогда узнал, что Марго будет поступать туда же.

— Неправда. Я не хотел становиться кем-то другим, вот и вся причина.

Его отец, тот самый "Пашка Егоров", как назвал его Максим Серов, но только изрядно постаревший, недовольно сузил глаза.

— Если я не прав, чем объяснишь тот факт, что ты женился на ней? Да ты с ума сошел! Еще и с контрактом намудрил! И как это понимать?

— Да никак, — пожал плечами его сын. — Мы с Марго теперь муж и жена, и вряд ли кто из нас будет разводиться, как раз таки из-за этого самого пункта договора. Прими это и успокойся.

— Успокоиться! — взревел мужчина и ощутимо сильно стукнул кулаком по столу. — Кому это ты говоришь? Мне, своему отцу? Что я втолковывал тебе все эти годы? Это Серовы, помнишь? Твоя жена, — он усмехнулся, — она из выродка Серовых. Да, самая умная из них, но факта это не меняет. Она Серова, сын, это уже диагноз.

— Хватит, отец! Ты не дружишь с ее отцом, и это твои проблемы, но довольно тебе вмешиваться в мою жизнь. Ты никогда не интересовался моим мнением. А я не хочу их ненавидеть. Я признаю их сильными и достойными конкурентами, но не более. А Марго — это вообще уникальность. И я нисколько не жалею, что мы с ней поженились.

— Это еще спорно, хотела ли она этого брака.

— Она сказала да самостоятельно, — упрямо мотнул головой Даниил.

— Чего только не скажешь, когда тебя до ушей накачают всякими веществами.

— Способ не важен, важен результат. Не ты ли меня этому учил?

— Я. И я до сих пор придерживаюсь этой точки зрения. И мне нужно, чтобы вы развелись. При этом инициатива должна исходить от нее. Заодно обчищу Серовых подчистую, — довольно улыбнулся Павел. — Сделай так, как мне надо, и ты все еще будешь наследником.

— Я уже им являюсь по факту рождения. Тут ты ничего не можешь поделать.

— В современном мире можно спокойно все изменить.

— Если пойдешь против Кодекса, никто больше не будет иметь с тобой дел. Пойдешь на подобный риск?

— Если понадобиться, я сделаю это, и никто не будет считать, что я пошел в разрез с правилами. Есть разные способы.

— Ты не посмеешь. Я твой сын. Наследник, — Даниил подавил желание сжать кулаки. Контроль, и еще раз контроль. — Ты теряешь разум, отец. Ты готов пойти на все, что угодно, лишь бы показать Серовым, что ты лучше. Так нельзя, отец. Это неправильно.

— Не тебе мне указывать! К счастью, у меня на всякий случай есть еще один сын.

— Ладно, — вдруг сказал молодой наследник. — Лиши меня всего, сделай все, что угодно, это твое право. Но тогда ты останешься один. Действительно один. Давай, папа, пойди на поводу своей давней обиды.

Даниил направился к выходу. Кабинет показался ему слишком тесным.

— Хорошо, что мама этого не видит. Хотя, ты же сам отослал ее. Еще одна глупость, отец.

Он не стал слушать ответа. Все, что хотел, он уже сказал. Даже больше ляпнул сгоряча.

Теперь ему надо заняться другими делами. Делами, требующими гораздо большей от него сосредоточенности.

Глава 9.

Я сама не знала, зачем спустилась на кухню. Вроде хотела выпить кофе, но, спустившись, поняла, что уже не хочу. Раз уж спустилась, все равно пошла. Вдруг снова захочется.

Вот чего я не ожидала — так это наличие там... дяди. Именно дяди, настоящего дяди, брата главы семьи.

Я до сих пор не могла определиться, как лучше всего себя вести. Как их называть теперь? Я почти двадцать лет называла отцом своего дядю. И как теперь будет правильнее быть? Я не знала, а потому старалась лишний раз не появляться в доме.

Мало старалась или это своеобразный намек судьбы, что от проблем не убежишь?

— Эм, привет, — надо же было как-то обозначить свое присутствие.

Он чуть обернулся, увидел меня и улыбнулся. И почему мне теперь так неловко?

— Приятного вечера и тебе тоже, Рита. Хочешь чаю?

— Сиди, я сама сделаю, — обрадовалась я найденному занятию. — Налить тебе тоже?

— Давай.

Я завозилась с чайником, стараясь привести мысли в порядок.

— Как дела? Как учеба идет?

— Более или менее. Пока еще втягиваемся понемногу. У меня пока есть кое-какие другие проблемы.

— Да, я помню.

— Ты извини, — я замялась. — Это все так... странно.

— Понимаю. Тут извиняться не за что, в принципе. Ты растеряна, не знаешь как себя вести. Это нормально.

Я не знала, что говорить. Все спуталось в один миг. Я столько раз откладывала мысли на эту тему, а теперь все это навалилось сразу. Человек, которого я называла дядей на самом деле мой отец, а тот, кого я считала отцом, — мой дядя. Еще у меня есть два младших брата и две младшие сестры. Ах да, их мать приходится мне тетей. Не хилые проблемки. Я уже промолчу, что я вдруг оказываюсь наследницей, а еще я замужем за наследником конкурентской семьи и не имею возможности развестись.

— Я не могу разобраться, как будет правильнее себя вести, — начала я, поняв, что надо выговорить все это. — То есть... я все время называла тебя отцом, а теперь ты оказываешься моим дядей.

— Да уж, так сложилось. Макс же рассказал тебе, как все было?

Я кивнула. Рассказал. И тут я вспомнила тот самый вопрос, что я не решилась назвать настоящему отцу.

— Ты согласился меня воспитывать тогда, но почему не женился на ком-то? Пожертвовал своим счастьем ради... ради чего? Чтобы воспитать старшую дочь своего брата?

— Тут все не так просто, Рита, — ответил он. — Вначале это была любовь, — он мечтательно улыбнулся, и тут до меня как-то поздновато дошло, что я вообще не знаю об этом. Значит, он кого-то любил. Кого? И что произошло? — Но она вышла замуж за другого, и наши пути вроде как разошлись, — тут же ответил он на мои невысказанные вопросы. — А потом... А вот потом начались проблемы. Я болен, Рита. Знаешь, как это бывает... ВИЧ-инфекция, а дальше... Сама знаешь, что дальше.

Я чуть не уронила чайник. Коленки аж даже немного задрожали, и я просто плюхнулась на ближайший стул, во все глаза уставившись на него.

— Что? То есть... Ты хочешь сказать... Но как? И что... — я не могла найти подходящих слов и замолкала на начале любого предложения.

В самом деле, неужто это не сон? Мой ... родной мне человек, фактически вырастивший меня болен... СПИДом???

Невозможно. Нет, нет и еще раз нет. Я просто не могу поверить в это!

И тут я осознала, что все еще сижу с округленными глазами и раскрывшимся от шока ртом. Мигом подобралась и с неверием поглядела на него.

— Ты серьезно это сейчас сказал?

— Такими вещами не шутят, Марго.

— Я знаю... Но... просто... Никто ведь не знает!

Он поднял бровь. Честное слово, я бы покраснела, если бы могла. Вот такая уж у меня странность — я не краснею, разве что при очень сильном морозе или жаре. Но никогда — от стыда.

В самом деле, может, об этом не знала лишь я? Что, если и Настька, и Олег, и даже Грета с Рафаэлем — они все знали, а я — нет?! Какой же я тогда член семьи?! Прихожу сюда, в место, которое считаю домом, просто чтобы поспать и на семейные ужины. Разве это нормально?

Семья! Кодекс! Глава семьи! Наследница! Звучит круто, а на деле все давным-давно прогнило. Никто ни о ком уже толком не заботится, у всех есть лишь одно желание — нажиться. И я такая же — нашла плюсы в положении наследницы, но даже не попыталась войти в положении той же Каролины, которая все эти годы жила с мыслью, что не ее ребенок возглавит семью.

Я как-то раньше не задумывалась об этом. А ведь могла же! Вот у Киры все как в хорошей семье — она всегда в курсе, у кого какие проблемы, какие достижения, что там на повестке дня. И вообще, как это я не замечала, что у нас почти всякий разговор поворачивает в сторону семьи, и она всякий раз рассказывает о своих родителях или брате с сестренкой?! А я? А что я — я же всегда жаловалась на семейку Адамс или же на того же... уже отца, получается.