* * *
А еще есть один шикарный способ уходить от сложных ответов на сложные вопросы. Или от неприятных ответов на неприятные вопросы. Как бы когда надо уйти от ответственности. Но от ответственности уйти этот способ не помогает, зато помогает иногда избежать многих неприятностей.
Или наоборот не потерять лицо. Вообще этот способ иногда помогает. А называется он очень просто: 'включить дурочку'. Это у нас он так сейчас называется, а в других местах он по-другому называется. Например, называется 'прикинуться шлангом'.
Или еще как-нибудь подобным образом называется, но мне почему-то симпатичнее название про дурочку. Потому что непонятно, кто дурочка, а кто включатель.
Потому что, вроде бы как и не понимаешь, о чем идет речь, а на самом деле всё прекрасно понимаешь, но говорить на самом деле не хочешь, потому что на самом деле всё может оказаться не так, как на самом деле. И поэтому 'включаешь дурочку'. Как я сейчас, например.
* * *
Девочка с огромными распахнутыми глазами, наивной улыбкой, кукла суок. Основная, главная и единственная миссия которой — актуализация неадекватного поведения особей противоположного пола. Актуализация идиотизма, если короче.
Короче, потому что понятнее. Это всегда так кажется, когда короче тогда понятнее, потому что зачем еще длиннотами голову заморачивать, когда её и так есть кому заморачивать. Для этого существует кукла суок.
* * *
Публика сидит и колдует над водой. В стакане. Стакан такой классический, граненый, как в газировочных автоматах. Вода тоже, как бы это выразиться поточнее, родниковая. Студёная. Потому что из холодильника.
Короче, стакан, семнадцатигранный, с водой из дальнего родника ночь простоял в холодильнике. Не в морозилке, а потому тонкой ледяной корочки не нет. Просто охлажденная родниковая вода.
Пипеткой каплю помещают между двумя стёклышками и помещают под микроскоп. Бенедикт прикладывается к окулярам и комментирует происходящее в капле. А происходит там не что иное, как броуновское движениё. Все озадаченно вслушиваются в короткие реплики. Реплики чаще состоят из междометий. Но иногда бывают и содержательные.
* * *
Зло должно быть примерно наказано. Чтобы было неповадно. Особенно, если это зло абсолютное. В смысле злое, тупое и бессмысленное. Это вопрос не просто интересный, но и очень интересный.
Является ли злом то, что по определению злом не является. Цунами, смывшее рыбацкую деревню. Вулкан, погубивший Помпею. Человек, ненароком раздавивший муравья, не по умыслу, а не зная, что тот вообще существует, и оказался как раз в том самом месте, куда этот самый человек ногу поставил.
А если вдруг все муравьи леса вознамерятся примерно наказать зло, и разом набросятся на несчастного, случайно оказавшегося в неурочное время в неурочном месте? Даже если он победитель олимпиады по программированию и добрый милый юноша, который по жизни и мухи не обидит.
* * *
Интересная это штука — инверсия сознания. Это когда ты это как бы ты и как бы совсем не ты. Во всех языках мира этому есть множество определений.
Но на все эти определения наложено строжайшее табу. Знание это считается запретным, и все, кто с ним каким бы то ни было образом сумел соприкоснуться, тут же становятся изгоями.
Или гениями, что по сути одно и то же. В то же время в обществе во все времена существуют институты, которые это знание охраняют.
И во все времена в обществе существуют шарлатаны, которые якобы этим знанием владеют. Институты отслеживают шарлатанов, но не трогают, потому что шарлатаны не опасны. Наоборот, очень полезны. В том числе и для существования самих институтов. По сути, и институты и шарлатаны как бы две стороны одного явления.
Или одна сторона разных явлений. На самом-то деле никаких явлений и нет. Есть только институты и шарлатаны. Что, по сути, и есть одно и то же.
— Ирина Вадимовна, не могли бы Вы мне изложить в нескольких фразах самую суть теории?
— Я бы могла это сделать, но Вы не поверите мне, и чтоб понять, о чем я говорю, Вам потребуется много лет.
— Все равно, объясните, пожалуйста, так хочется знать.
— Вас реально не существует.
— Но это же полная чушь. Ну как мне можно доказать, что я не существую?
— Вы слышали, что есть такая частица нейтрино. Она сквозь Вас пролетит и не заметит. Ей фиолетово, есть Вы, нет Вас, для нее и планеты Земля не существует.
— Но на самом-то деле я же существую. И частица существует, и я существую.
— А вот это не факт. Нам не понять законы мироздания. И не узнать никогда, как появилась Вселенная и что ее ждет. Несомненно, объяснения есть всему, но нет таких гениев, которые смогли бы их понять.
* * *
Колесо хлопнуло на выстрел. Машину швырнуло, но с дороги она никуда не делась. Пришлось останавливаться. Опять эта морока с домкратами, докатками, — подумал Гоги. Выходить из тепла совсем не хотелось.
Сзади, у поворота снег осветился, несколько секунд спустя появились фары. Дальние, мощные. Нехилая машинка. Паджерик поравнялся, объезжая, остановился. Стекло опустилось, Гоги тоже опустил водительское.
— К нам? — спросил на всякий случай, хотя это было и бессмысленно, никуда кроме дорога и не вела. Девица за рулем кивнула, и хотела вроде еще что-то сказать, но Гоги быстро поднял стекло, и уже усаживаясь в Паджерик, спросил на всякий случай, — прокатите? Девица опять кивнула и вроде как снова спросить хотела, но Гоги успел раньше, — завтра заберем, всё равно колёса новые покупать.
Ехали молча, под негромкое мурлыканье блюза из колонок, и уже покидая уютный салон, Гоги снова односложно спросил — надолго?
— Может и навсегда, — улыбнулась белобрысая, и Гоги понимающе заулыбался, что-то ободряющее бормоча себе под нос. Открывая подъезд, Гоги заметил, как Паджерик приткнулся к группе авто и коротко моргнул фарами.
* * *
Язык — это, собственно и есть культура. Набор рефлексий, стереотипы и шаблоны, в конце концов, темп и температура речи, усвоенные в раннем детстве, и затем, всю сознательную и бессознательную жизнь находящиеся в непрерывном взаимодействии с внешним по отношению к внутреннему миром.
Мысль о том, что человеческая жизнь порой следует образцам, которые мы находим в мифах, легендах и волшебных сказках — не новая, но где-то доминирующая в разных культурах. Увы, есть люди, которым это понимание недоступно.
Тем не менее, все же можно найти одну основную позицию, возможно искреннюю или неискреннюю, непластичную и небезопасную, на которой базируется жизнь, согласно которой человек играет свои игры в соответствии со сценарием.
Эта позиция необходима человеку для того, чтобы он чувствовал себя уверенно, как бы стоящим обеими ногами на твердой почве. Отказаться от нее ему так же немыслимо, как вынуть фундамент из-под собственного дома, не разрушив его.
Есть люди, которые с наслаждением и регулярно наступают на грабли, лишь бы грохот от удара сотрясал воздух. Но от людей они слыхали, что ежели прийти в и покричать, то может чего и выгорит. В целом можно констатировать, что кризис данной системы зашел достаточно далеко.
Ограничились намёками, а это, вроде, не запрещено. Порой удивляешься, насколько история нормально функционирующего, продуктивного социального индивида может напоминать историю психически больного человека. Но стоит пойти по этому пути до конца, как оказывается, что его аргументы и наполовину не так убедительны, как в случае, когда он перескакивает с одного пути на другой. Потому что приходится совершать выбор, как бы свободный выбор свободного человека.
В то же время он, в смысле выбор, не свободен от существенных рисков.
Остальные инструменты следует рассматривать как производные от этого выбора.
Ну, пожалуйста, не давайте втягивать себя в бесполезный спор, который как бы легитимизирует позицию начавшего и вовсе не истины ради. Даже если этот начавший и есть тот самый кое-кто из нас порой.
NoВсе жалуются на свою память, но никто не жалуется на свой разум.
Глава 5, в которой все жалуются на свою память, но никто не жалуется на свой разум
...Потерять ключи
и больше никогда не возвращаться -
вот так в бреду задуман был побег.
Воистину — сомнительного счастья
замкнувшихся дорог недолог век...
Ты, самый главный в мире человек,
скажи, каких ещё мне ждать пророчеств?
Конечно, проще мирно сдаться в плен
чужих, до хрипа нежных одиночеств,
но что могу я — без тебя? Взамен -
лишь сны и тени поднимать с колен.
Донельзя обесценив чувство локтя
и прочие врождённые черты,
ослепнув, обезумев и оглохнув,
я многому смогла бы научиться -
избавившись от страха высоты,
летать, к примеру, как умеют птицы,
но небо подождёт меня...
А ты?..
NoЛада Пузыревская
* * *
А физиков среди нас и не было. Кроме меня. Впрочем, какой я-то физик — я ж функцию Хевисайда не помню. И не помнил никогда, потому что не знал. Все знали, а я не знал. И ощущал себя не вполне физиком, то есть физиком, конечно, но ущербным. Что не помешало, вполне удачно закончить и защититься, но функцию Хевисайда я так и не узнал, да и не понял.
* * *
Босс ходит. От кафедры до доски, хотя расстояние всего полтора шага, но он и эти полтора шага умудрятся так прошагать в обе стороны, что у публики создается ощущение тяжелого перехода. А публика — чужих тут нет, только свои, зато в полном составе, что редко когда случается, ой редко. И материалы эти розданные и ходьба эта — ну прямо лекция, да и только, с чего бы это Босса на лекцию растащило? Но я отвлекся, а, наверное, зря — эвон его куда понесло-то:
— ...Перечитайте, пожалуйста, комментарии и оцените уровень обсуждения. Сразу возник тупик, потому что образованнейшие и благороднейшие мужи не в состоянии спокойно говорить, надо непременно плеваться.
— Перспективы у такого обсуждения нет. Обсуждать можно идеи, а не глупости, но где эти идеи? Раздраженный человек обычно идей не выдвигает, хотя возбужденное состояние дает прекрасную возможность для этого.
— Просто надо не опускаться немедленно до брани или сарказма, а одну минуту помолчать и подумать. У большинства это не получается, и они выбрасывают даром свои чувства, не дав им превратиться в новые мысли.
— Чувства — это лишь сырье для мысли. Каждый уничтожающий своего оппонента — это отдельная сырьевая держава, это омоновец около личной трубы.
— Склонность взрослых людей ограничиваться в своем развитии одними чувствами не только непривлекательна и неряшлива, она еще непоправима для интеллекта. Такое простительно лишь для людей, не достигших 30-летия, у них еще есть шанс.
— Средний возраст сидящих здесь в полтора-два раза больше. Акмэ мелькнуло незаметно и бесследно.
— С сожалением вынужден констатировать, что всё весьма и весьма не просто.
— У нас есть высококлассные специалисты, они сполна отдают себя работе, но что получают за это?
— Да и сидеть на двух стульях все равно неудобно. Но еще одну миссию, вероятно, придется выполнить именно нам.
* * *
Читайте и развлекайтесь, и не думайте, потому что это бесполезно! Такой вот принцип, наверное, должен быть, потому что думать вообще вредно. Так мне кажется. Потому что тот, кто думает, обычно ничего не делает. Потому что, зачем делать то, если подумать. Первая мысль, которая обычно в таких случаях приходит, — нафиг оно надо.
Тут уж что-нибудь одно из трёх — или думать, или делать. И никак по-другому. Еще иногда говорят, что дурная голова ногам покоя не даёт, и это правильно говорят. Или не всегда правильно.
В принципе, в слове заключено многое.
Слово, произнесенное правильно и к месту способно сотворить такое, что никому мало не покажется. Не одно, конечно, слово, а фраза. Естественно, нужна целая фраза, а не одно только слово, хотя иногда фраза может и из одного слова состоять.
Во всём этом меня лично вот какой аспект больше всего интересует. Фраза, или даже слово, она содержит какой-то определенный, и очень ограниченный объем информации. В этом смысле она, эта фраза, уже исследована вдоль и поперёк, я полагаю.
А вот то, что эта самая фраза может содержать в себе вирусный код, запускающий мимов репликаторов, уже расплодившихся и изготовившихся, и начинающих действовать так, что просто диву даёшься.
Но для этого, во-первых, мимы должны быть в нужное время в нужном месте, а во-вторых, фраза или слово должны их правильно инициировать. Притом, чем более неожиданные мимы запускаются фразой, тем более эффективна или эффектна фраза. А еще смешнее, когда эта фраза сама является мимом, становится мимом, и тогда уже запускается цепная реакция, и получается, мама не горюй. Очень так себе не хило получается.
* * *
Дороги, как таковой, по сути, и не было. Была тропа. Кое-где из поверхности вспучивались не то валуны, отшлифованные толи временем, толи обувью проходимцев, не то остатки каких-то старинных конструкций.
Зверья тут испокон веку не водилось. Лихих людишек тоже — слишком близко к цивилизации и слишком неудобно расположено, чтобы привлечь обладателей тугой мошны и легкой жизни. Зато были бабочки. Много.
Вам нравится, когда много бабочек? Мне как-то пофигу. Летают и летают, лишь бы на нос не садились.
* * *
Однажды жарким июльским днём я проснулся со странным ощущением.
Дело было в стройотряде, в 1975 году, в деревне Часовая Каменского района мы тогда строили плотину.
Проснулся я днём, потому что у меня была ночная смена — на совхозной лесопилке нам разрешили работать по ночам, днем там местные рабочие делали план, а ночью мы пилили себе доски для опалубки — плотину мы строили, чтобы был в деревне пруд, и жизнь в деревне стала еще лучше.
Помещение 'типа казарма' — именно в этой деревне мы на первом курсе картошку убирали, так что все места знакомые, а тут в помещении вместо 180 человек только 30, поэтому никаких двухъярусных — всё цивильненько так, девчонки поварёшки ширмой отгорожены, у них свой закуток в помещении, а в это время они обед готовят — ну через стенку котлопункт приличненький оборудован со всеми необходимыми причиндалами.
Так получилось, что один я — вдвоем мы в ночную работали, но напарник с утра по личным делам уехал...
Ощущение жутковатое — взгляд! кто-то на меня смотрит. Ну, нет никого тут и быть не может, тихо, только мухи прожужживают. А взгляд ощущаю. Пристальный такой.
Не, не недобрый. И не любопытный. Взгляд, и всё.
Встал, прошелся, водички попил.
Нет никого.
Взгляд есть.
Книжку почитал.
Ну, смотрит кто-то и всё.
Ничего понять не могу.
Поднимаю глаза — а на стене стенд такой.
А там фотографии с прошлой целины — колымские. Фотограф наш, Андрюшка вполне приличный был, я бы даже сказал — профи, фотографии отличного качества, выразительные, ну и оформлено вполне себе ничего.
А в центре почти стенда — портрет. Гера бородатый, с трубкой — под шкипера типа косит, он и так-то колоритный такой персонаж, а тут мастерство фотохудожника еще — большой портрет, и смотрит. Есть такие портреты, не знаю, как такие штучки называются, но приемчик даавно известный, и на иконах такое случается, да и не только...
