Царь без царства

Яркое солнце отражалось от побелки домов. Легкий ветер с реки нес отчетливый запах рыбы и ила. Грубая монументальность Джамайи пыталась повторить столичное великолепие, но получалось не подобие даже, а пародия. Джамайю заложил первый царь-чародей, превратив поселок на Золотом тракте в торговый центр. Город разросся, как застывшее в камне олицетворение барышей — но белокаменные дворцы и сверкающие храмы высились среди домов из кирпича-сырца, а еще дальше лежал грязный и зловонный лабиринт трущоб.

Самер прошел Джамайю почти насквозь. В простом кафтане, в укрывшем волосы от солнца платке он был невидим безо всяких чар. Первый неторопливо брел, останавливаясь у прилавков и разглядывая медные лампы, расшитые золотой нитью ткани и связки яшмовых бус.

Маг успел услышать, что цены на зерно взлетели, что хлыст городской дружины подмял весь город, а сегодня его люди и вовсе лютуют. И впрямь, беглого взгляда хватило, чтобы насчитать дюжину стражников в серых туниках.

'Ндафа прав, — вынужден был признать чародей. — Ты даже не знаешь, много это или мало'.

Харчевню Верховный отыскал быстро. Сперва маг обошел ее по кругу, примечая окна и выходы. Вокруг поднимались ветхие постройки, обмазанные глиной ставни пестрели яркими узорами — то жильцы приукрашали свой нищенский квартал. Увидев, в какую дыру его занесло, в последний миг он заколебался — но двое громил, подпиравших косяки, свидетельствовали: внутри и вправду проворачивают дела.

А потому, стараясь не встречаться с ними взглядом, маг уверенно спустился по врытым в землю ступеням и толкнул дверь.

Самер выбрал место в углу, у лестницы — отсюда было видно все погруженное в полумрак помещение. Все в точности, как и в столице: чуть больше грязи, чуть старше грубые столы, но в целом то же самое. Даже посетители те же: бедняки, матросы и неопределенного вида типы, которые могли промышлять чем угодно, от милостыни до черного дурмана.

Отстегнув от пояса, маг демонстративно положил рядом кривой меч Ндафы — и посетители потеряли к нему интерес. Вот и славно. Но что дальше?

Пока он раздумывал, к столу приковылял тощий старик и застыл над магом в немом вопросе.

— Не сильно отвратное поесть, — заказал Самер. — И вина.

Не сильно отвратной отказалась рыбная похлебка, а вино здесь было лучше, чем он ожидал. Наверное, здешние балуются контрабандой.

'Боги, о чем я думаю?' — одернул себя маг.

Неприятная правда заключалась в том, что он плохо представлял — что теперь делать? Ждать и слушать, думать и сопоставлять — все просто, но вопросов оставалось много. Например, как задержаться здесь надолго и не вызвать подозрений? Сделать вид, что он кого-то ждет? В обязанностях Ндафы не было никакого колдовства — но, в отличие от капитана телохранителей, Самер провел юность взаперти, пока эдикт о Правосудии запрещал магам покидать обители.

Он заказал четвертую кружку и думал на том остановиться — ему еще снимать девочку и осматривать верхние этажи — когда входная дверь не просто распахнулась, а хлопнула, привлекая всеобщее внимание. Однако на сей раз внутрь ввалилась не требующая выпивки матросня.

Темнокожая соотечественница Ндафы сбежала по ступеням стремительно, как черная кошка. Конечно, она была шлюхой: честная женщина не умаслит лицо до блеска и не наденет прозрачный, немного оставляющий воображению шелк. Не слушая улюлюканья, девушка быстро пересекла зал и начала взбираться по лестнице.

И в этот миг Самер понял, что не зря хлебал рыбное варево. От проститутки пахло силой.

Каждый слышит дыхание магии по-своему — тихий шепот или далекий перезвон бубенцов — Первый ощущал чужие чары как запах. Когда она пронеслась мимо, от девушки пахнуло свежестью, что наполняет воздух после грозы. Он не вздрогнул лишь усилием воли, только проводил шлюху взглядом и цокнул языком.

Мысли, однако, теснились и перебивали друг друга.

Магия? Здесь? Либо он нащупал краешек того, что ищет, либо... Хоран не так уж оборвала связи с внешним миром. Но как ее не упустить? Проследить, побыть рядом хотя бы четверть звона — но если она маг, разумно ли соваться так близко?

Одним глотком допив вино, Самер поставил кружку и поднялся.

— Вот тебе за еду и за пойло, — отсчитал он медяки разносчику. — Я смотрю, ваши девочки хороши, да?

— Ох хороши, господин! — старик осклабился в беззубой ухмылке. — Ночью-то побольше будет, но ночью нагрянет вся орава. Это вам сюда, господин. По лестнице. Вас там и встретят, и покажут...

Самер не слушал угодливую болтовню. Кажется, за ним никто не следил: ремесленники так же обсуждали медь и олово, матросы — шлюх и нанимателей, ни один не удостоил мага взглядом.

Он так и так собирался снять шлюху, а потом усыпить ее и побродить по зданию. Но что теперь — требовать ту самую, черную? Как раз она сейчас и не работала.

Его размышления прервали возбужденные голоса, ссора развернулась недалеко, как будто от спорщиков его отделял десяток локтей. Конечно, это было не так: просто глиняные кирпичи давно растрескались, а жучки проели доски насквозь.

Дойдя до площадки, куда не достигал мутный, льющийся из закопченных окон свет, Самер прислушался. Двое... нет, трое. Запах грозы витал в воздухе, покалывая ноздри. Ему определенно дальше, вверх по темной лестнице. Бездна! Только бы не нарваться на завсегдатая или обслугу!

Похоже, днем здесь не зажигали лампы. И зря — потому что коридор был совершенно темен. С улицы не проникал не только свет, но и воздух: от духоты и одуряющего аромата курений у Самера заныли виски. Пытаясь вычленить тот самый запах, слышимый не носом, а колдовским чутьем, он сглупил: сделал неосторожный шаг, запнулся о скамейку. Грохот упавшего сидения повторялся в голове, как эхо.

— Сучья дочь! — раздался приглушенный стенкой крик. — Ты должна встречать гостей. От вас толку, как от плешивых коз!

На долю мгновения маг растерялся. Но когда дверь скрипнула и поперек прохода вытянулась тень — вокруг Самера уже сгустился воздух, став мутным и вязким. На свету его бы непременно заметили — однако девушка лишь выглянула, чтобы тут же нырнуть обратно.

— Никого. Не пытайся меня отвлечь, Фарак. Ты мне ответишь!

Это она, чернокожая. Непохоже, чтобы шлюха была чародейкой, но боги шутят странные шутки. Сегодня боги улыбались — потому что островитянка оставила дверь приоткрытой.

— Сучья дочь, ты мне еще угрожаешь?

— Тише, — вступила в разговор женщина постарше. — Ты распугаешь всех клиентов.

— Которых не прирезали, хочешь сказать? Какое мне дело, если через звон заявятся люди хлыста?

— С чего им это заявляться? — голос девушки охрип от спора. — Я ни в чем не замешана. А если ты поставлял Зеваху девочек, то сам...

— Тогда какого беса! — Самер услышал грохот, с которым опустился на стол кулак. — Какого беса ты сунула туда свой нос? Мало, что привела убийцу — решила проверить, как сработал?

— Я не...

— Тихо! — властно скомандовала женщина. — Фарак, ты знаешь, что сын хлыста нарывался. Ты сам потерял двух девочек, а если Саземе права, то трех. И о Сахре мы точно знаем: она не ушла, не сбежала, а исчезла после встречи с ним.

Судя по звуку, хозяин борделя сплюнул.

— За то, что он заплатил, я найму дюжину.

— Ублюдок! Вонючий ублюдок... — девушка бы продолжила, но вторая опять прикрикнула:

— Тихо, я сказала! — и тем же властным тоном: — Не забывайся, Фарак. Мы не твои рабыни. И я, и девушки можем просто уйти.

— Отмазывать всех от хлыста тоже ты будешь?

— За что отмазывать-то? — воскликнула чернокожая. Но мужчину не так-то просто было убедить.

— Ты послала к нему убийцу. Яйца Уси́ра, к сыну хлыста! Потащилась за ним, и не обратилась к слугам — а как вор, полезла в калитку. И пришла сюда! Сюда, будь я проклят! Навести стражу хочешь?

— Да тихо же!

Воцарилась тишина — или они просто начали говорить потише. Самер облизнул пересохшие губы.

Нет, это еще ничего не значит. 'Ты потерял двух девочек... исчезла после встречи с ним'. Ничего не значит... но ведь эта дыра — и есть самый большой бордель? Где же исчезать шлюхам, как не здесь?

Чародей начал потихоньку пятиться, когда стало ясно, что спор закончился. Хлопнув дверью, островитянка выбежала из комнаты, и вслед ей несся возмущенный рев вперемешку с проклятиями. Конечно, ей было не до теней — и маг последовал за шлюхой. Убираться и впрямь стоило: те двое постарше и, уж конечно, они его заметят.

Он догнал девицу на улице, у лошадиного загона. Чернокожая стояла, тяжело дыша, прислонившись к грубым доскам лбом. Времени размышлять, как бы подступиться, не было — маг положил островитянке руку на плечо.

— Какого...

— У вас пропали три девочки, — не дал ей закончить чародей. — Я знаю, где они и что с Сахрой.

Солнце вспыхнуло в ее глазах, когда она подняла к нему лицо — но взгляд был насторожен и враждебен.

— Где, я и сама знаю. Чего тебе надо?

— Поговорить, — ответил Самер, снял с пояса кошель и подбросил на ладони, давая оценить его тяжесть. — Мне надо просто поговорить.

Тени деревьев пролегли поперек улицы, вот только веяло от них не прохладой, а гнетущей духотой. На резной скамье под платаном три дамы в золоте и жемчугах переговаривались — и часто-часто обмахивались веерами. В воздухе повисла тяжесть, уместная для месяца Мисо́р, а не поздней весны. Можно было подумать, что собирается гроза — но солнце зависло посреди чистой бездонной синевы, безжалостно опаляя город.

— У сына хлыста свой городской дом. Собственный, — докладывал капитан, труся рядом с носилками.

— Свой? — недоверчиво переспросил маг. — То есть отец живет в родовом особняке, а ему что, заложил новый?

— Ну, папаша-то и вправду подмял весь город. Он и купец ложи торговцев, и хлыст дружины. Говорят, самый богатый человек в Джамайе. — Самер молчал, и капитан добавил: — Его непросто раскусить.

— Поглядим... — чародей пожал плечами. — Я потрясу царскими грамотами, посмотрим, что из этого выйдет.

— Не очень-то похоже на план, — проворчал Ндафа.

— А это не план. На самом деле раскусывать его не нужно. Или он, или сынок маги, по всем законам у меня развязаны руки. Они могут постараться помешать, могут попробовать сбежать. Но выводить на чистую воду никого не придется.

— Люблю, когда вы рветесь в драку!

Воин осклабился и отстал, чтобы раздать слугам распоряжения.

Что в доме неладно, внимательный наблюдатель понял бы, и не зная слухов. В другой день охрана пряталась бы в тени или поигрывала мечами перед служанками — но сегодня всматривалась в каждого прохожего. Едва под ногами слуг заскрипел гравий на подъезде к воротам, Первый спрыгнул с носилок и зашагал своим ходом, дав черной ковве полоскаться на ходу.

Начальник караула сдержанно поклонился.

— Мир вашему дому, Верховный маг! Я послал к господину парня, едва завидел паланкин. Если угодно, вы можете подождать в беседке.

Ни удивления, ни даже попытки захлопнуть перед носом дверь. Впрочем, неизвестно еще, чего ждать от самого хлыста.

— Слуги и носильщики подождут здесь, — предупредил чародей, — но телохранитель пойдет со мной.

— Как вам угодно, — часовой еще раз поклонился и жестом указал на нужную дорожку.

Ндафа ворчал под нос, пока они шли мимо падубов и кипарисов. Отдаленный шум города лишь подчеркивал царившую здесь тишину.

— Ты думаешь, они попробуют напасть? — поинтересовался Самер.

— А по-вашему нет?

— Все может быть. Но, по-моему, непохоже.

Куда больше мага интересовало другое. Сквозь аромат весенних цветов, сквозь дымок от тлеющего в медных чашах сандалового дерева пробивался стойкий запах грозы. Нет, Самер ожидал, что найдет здесь чары, они оставили на шлюхе след — а ведь та едва сунулась в сад и убежала, заслышав ругань и приказы. Но было и кое-что еще. Нити силы сплетались неловко, неумело — но удивительно крепко. Как плетение ребенка-великана.

Наконец, они дошли до круглой, увитой виноградом беседки с каменными скамьями. Первый уселся, с интересом разглядывая резьбу центрального столба: на красном дереве были вырезаны поклоняющиеся языкам пламени люди. Ндафа поколебался несколько мгновений, но тоже сел — и Самер улыбнулся краешком губ. Капитан выбрал место, с которого просматривались все подступы к строению.

— Здесь все пропитано чарами, — предупредил Верховный.

— Засада?

— Не знаю. Две луны назад я сказал бы, что поодиночке справлюсь с любым магом Круга.

— А теперь? Если у них еще один, — воин запнулся, — резервуар...

— Не думаю. Непохоже на то. Чары слишком грубые и неловкие.

От необходимости пояснять его избавил звук шагов на дорожке.

Бритый череп вошедшего с лихвой искупала черная, густая и курчавая борода. В ней терялся старый, задевший уголок губ шрам.

— Мир вашему дому, господа. Я Джали́д Адра́та, хлыст городской дружины, — он бесстрастно поклонился Верховному и кивнул Ндафе. — А это Сина́н, начальник стражи и мой первый помощник.

Его спутник был невысоким человеком с медным загаром и раскосыми, как у степняков, глазами. Пока Синан ставил на скамью поднос с кувшином и серебряными чашами, чародей приглядывался к их осанке и повадкам. Эти двое — воины, сразу понял он. Не разодетые, яркие, как южные птицы, щеголи, что отираются при дворе. Нет, эти — настоящие. Как отец.

— Чем обязан честью? — прямо поинтересовался вельможа.

Первый с благодарностью принял чашу фруктовой воды со льдом. Поднял, показывая, что пьет за здравие хлыста.

— Вы же сами все знаете.

— Что я должен знать? Сегодня ночью в дом сына прокрался вор. Еще я знаю, что за день до вашего приезда обитель закрыла двери, торговцы не могут увидеть родных. Так по какому поводу честь?

— Достойный Джалид... — Самер помолчал. — Беда в том, что у вас нет Дара и вы ничего не слышите. Но сад гудит от магии. Так что все вы понимаете.

Отвечать хлыст не стал. Лишь поджал губы и глядел на мага, упрямо сведя брови. От Верховного не укрылось, как подобрался Синан, да и чернокожий воин был готов к броску. Самер негромко проговорил:

— Поймите, чтобы это услышать, вовсе не нужно быть Первым-в-Круге. Положим, вы не захотите говорить сейчас... но мою правоту подтвердит любой чародей.

'Хлыст далеко, он ничего не сделает — воздушный кулак выбросит его из беседки, только он вскочит. А вот подручный... Хитрый шакал! Так и не отошел, поставив поднос. Понадеяться на Ндафу?'

Время, казалось, замедлилось до черепашьей возни. Наконец, вельможа прочистил горло.

— Прошел всего год после восстания, — хрипло произнес он, — когда мы узнали. Ни я, ни Абия́... это моя супруга... мы не смогли отдать сына в Круг.

Самер бросил многозначительный взгляд на его спутника. Вельможа лишь пожал плечами:

— Синан старинный друг семьи. Про сына знает много лет.

— Где он сейчас?

— Зевах? Его здесь нет, — хлыст откинулся на каменную спинку скамьи. — Я что, сидел бы, вел беседы, если бы ему что грозило? Он покинул город с утра. Мы перекинулись всего парой слов.