— Внимание. У нас поле приближающихся обломков.
— Повтори еще раз.
— Камни и пыль. Направляются к вам.
— Когда?
— У вас есть около восьми минут. Я откладываю программу.
— Боже мой, Смитти. Они попадут в артефакт?
— Не знаю. Но направляются неподалеку.
Должен признать, что моя первая реакция не имела ничего общего с Дженнифер. Или Фрэнком. Или как там ее звали.
— Не может быть, — говорил Морган. — Эта штука здесь уже много лет. Мы приземляемся, а через несколько часов ее опрокидывает? Это просто невозможно.
Вмешалась Чанг: — Смитти, что вы посоветуете? Посадочный модуль находится неподалеку.
— Сколько времени у вас займет взлет?
— Несколько минут.
— Забудьте об этом. Заходите внутрь. Спрячьтесь под кроватями или еще где-нибудь.
— Хорошо.
— Вероятно, с вами все будет в порядке. Такого рода вещи, скорее всего, случаются постоянно.
— Хорошо.
— В основном это пыль.
Совсем как на Земле. Но в окрестностях Сатурна летали несколько камней, а у Япета не было атмосферы, которая могла бы их распылить.
Мы немного поспорили, что безопаснее — посадочный модуль или убежище, и решили, что это не будет иметь значения, если появится серьезный камень. Мы остановились на убежище. Стейниц опустился на стул и уставился на Дженнифер. Его глаза были широко раскрыты от разочарования и возмущения. — Пожалуйста, — сказал он так тихо, что я едва разобрал его слова. — Не бейте статую.
Я вырос в южном Чикаго. У моих родителей было не так уж много денег, и они предполагали, что я просто женюсь, поэтому были не в восторге от образования. По крайней мере, для меня. Оба моих брата учились в колледже. Я с трудом окончил среднюю школу, не встретил никого, с кем хотел бы провести остаток своей жизни, устроился официантом на неполный рабочий день и решил, что Чикагский университет — лучший выбор, чем у большинства парней, которые приходили сюда в поисках гамбургеров и всего, что можно было купить.
Все пошло лучше, чем я мог ожидать. Оказалось, что у меня есть склонность к физике, и единственный роман, который мог бы отвлечь меня, потерпел крах. В то время это казалось катастрофой, но, вероятно, это был самый счастливый случай в моей жизни. Я получил должность ассистента в университете Северного Иллинойса и защитил докторскую диссертацию под руководством Эдуарда Харбинджера, чье имя соответствовало обстоятельствам. Он порекомендовал меня для участия в программе "Афины", и я оказался там. Я знал, что Харбинджер отдал бы свою жизнь за выполнение этой миссии, даже за то, чтобы спрятаться с нами в убежище, пока будут падать камни. Но он был слишком стар. Не знаю почему, но я продолжал думать о нем, пока сидел, чувствуя, как дрожит все вокруг, а на нас дождем сыпались обломки — безобидный термин.
Нас обстреливало почти целый час. В основном это были просто камешки. Это было похоже на то, как если бы я находился внутри во время сильного ливня с градом. Он простучал по крыше, и раз или два грунт содрогнулся, когда, должно быть, ударилось что-то большое, но я этого не видел. Когда все закончилось, мы вышли, с облегчением увидели, что статуя не повреждена, и устроили шоу.
Все прошло гладко. Смитти добавил видеозаписи приближающихся метеоритов — именно так мы называли поле обломков во время шоу, — и мы все говорили так, как будто это был вопрос жизни и смерти. Затем заявили, что испытываем облегчение от того, что статуя не пострадала. Позже я подумал, какими храбрыми и самоотверженными мы, должно быть, казались.
В любом случае, этого было достаточно на весь день. Мы работали по Гринвичу, и в этом месте, где не было вечеров как таковых, где большая часть света исходила от большой планеты и колец, был ранний вечер. Итак, мы удалились в убежище, выпили по стаканчику и сели ужинать.
Мы провели вечер, планируя второй этап миссии. Кто были скульпторы? Они, должно быть, оставили какие-то следы своего присутствия, брошенное оборудование, следы, что-то еще. Рассредоточимся и осмотрим все. Итак, мы просмотрели наши изображения, наметили вероятные места, распределили обязанности. И ушли на ночь.
Морган и Чанг сели играть в шахматы. Стейниц вышел наружу, чтобы посмотреть на Дженнифер. Мне следовало пойти с ним. Вообще-то, в одиночку ничего делать нельзя, но я устал, и у меня болело все тело. Во время полета мы выполняли интенсивную программу упражнений, но длительный период близкой к нулевой гравитации ослабил суставы и мышцы. Я вернулся в свою каюту и заснул с уверенностью, что пилотируемые космические корабли в конечном итоге пойдут по пути больших вращающихся колес.
Мы рано позавтракали, и большая часть времени была посвящена долгим спорам об анатомических особенностях ледяной леди. Фигура была явно идеализирована. Она смотрела на Сатурн с явной тоской. И было что-то еще, какое-то соединение клюва и челюстей, какой-то разрез глаз, что наводило на мысль о смирении. Но размножение? Трудно было понять, каким образом. Я подумал, не разыгрывает ли меня воображение. Может быть, это было что-то другое, не мужское и не женское? Были ли другие способы размножения? Как часто в домашних скульптурах опускались анатомические детали?
Если мы были правы в том, что снежный покров оставался нетронутым на протяжении тысячелетий, за исключением редких падений метеоритов, то как мы могли объяснить, что снег вокруг статуи был нетронутым? Казалось, что он выпал вчера. Конечно, возможно, что Дженнифер была намного старше, чем мы предполагали. В конце концов, ее возраст можно было лишь предполагать.
Равнина была широкой и плоской. Кольца сверкали, как лезвие ножа. Мы сверились с нашими картами и направились: Морган и Чанг — на север, Стейниц и я — на юг. Инструкции были просты: найти то, что обронил скульптор.
Причина заключалась в том, что корабль должен был где-то приземлиться. Использовались какие-то приспособления, по крайней мере, долото. Где-то должно быть что-то. Какой-то ключ, который мог бы подсказать нам, кто там был.
На самом деле, было не так уж много мест, где можно было что-то спрятать, разве что под самим снежным покровом. Мы пробирались между группами валунов, заглядывали в редкие кратеры и постепенно приближались к цепи зияющих скал и льда, за которыми, казалось, вот-вот должен был скрыться Сатурн.
Было холодно и утомительно. Толщина снега составляла от полуметра до Бог знает какой глубины. Мы в скафандрах волочились по земле, а я в своей жизни не делал ничего скучнее, чем ходить кругами по этой унылой поверхности. Смитти присоединился к поискам, кружа над головой на низкой орбите и каждый час передавая по радио отрицательные сообщения. Мы шли, пока не выбились из сил.
На следующий день мы снова вышли на поиски.
Через пару часов после того, как мы начали, позвонил Морган. — Мы нашли это.
— Что? — спросил Стейниц. — Что у вас есть?
— Среди прочего, — ответил он, — отпечатки ног.
— Следы? Вы уверены, что они не ваши собственные?
— Нет, — вмешалась Чанг. — Если только не будем бегать босиком. И не отрастим очень длинные ногти на ногах.
Чанг и Морган нашли отпечатки в предгорьях горного хребта на краю равнины, где она переходит в серию таких хребтов. Они были большими. И когти были очень похожи на те, что были у Дженнифер.
Отпечатки, казалось, никуда не делись. Казалось, что существо просто бродило по склону. Лапа, ступня, была почти в два раза больше моей. — Эта статуя — автопортрет, — сказал я.
Но они поняли это раньше меня. — По крайней мере, что касается ног, — сказал Стейниц. Он опустился на колени в снег. — На нем, должно быть, был какой-то скафандр. Он не мог быть здесь босиком. Хотя выглядит именно так.
— Вероятно, это был очень тонкий скафандр, — сказала Чанг. — Что-то прилипшее к телу.
Но изначально их внимание привлекли не отпечатки.
Склон резко уходил вверх и превращался в отвесную стену. Морган и Чанг направили свои фонарики на склон, на стену, и мы смогли разглядеть углубление, разрез. Он начинался на вершине и тянулся вниз примерно на десять метров.
Я подумал, что, возможно, это было вызвано падением метеорита.
— Посмотрите еще раз, — сказал Морган.
Он был аккуратно вырезан. Углубление имело форму коробки, шириной около четырех метров. Не такое глубокое. Свет отражался от задней стены всего в нескольких шагах от нас.
— Вот откуда был взят гранит, — сказал Морган. — Для статуи.
Мы поднялись на вершину гребня и обнаружили еще несколько отпечатков, а также участок относительно ровной местности, где снег был припорошен. Повсюду были разбросаны обломки гранита. Мы посмотрели друг на друга. Несколько человек из нас заговорили одновременно: — Вот где это произошло с Дженнифер.
— Соберем осколки камня, — сказал Стейниц. — Мы должны быть в состоянии сложить их вместе и подтвердить это.
— Но как, черт возьми, он управлял всем этим? — спросил Морган. — Предположим, у него был какой-то лазер. Как он извлек гранит? — На нем не было никаких следов, кроме отпечатков. И отпечатки не стали глубже. Даже если бы это был супермен и вытащил камень с помощью чистой физической силы, отпечатки стали бы глубже из-за дополнительного веса.
— Антигравитация, — сказала Чанг.
Стейниц прочистил горло. — Это невозможно.
— Ну, — сказал Морган, — трудно представить, как еще это можно было сделать, где-то здесь должен был быть корабль. Чтобы спустить его и корабль обратно на равнину.
Мы рассредоточились и стали искать другие следы на снегу, но ничего не нашли. Если бы здесь был корабль, возможно, у него были длинные узкие стойки, а зернистый состав снега просто не сохранил бы отпечатки. Возможно, у них была телепортация.
Постепенно мы разобрались в следах. Сначала они появились на склоне холма. Затем поднялись на гребень, но не приблизились к тому месту, откуда был извлечен камень. Вместо этого они продолжили подниматься вдоль вершины. Появилась вторая цепочка следов. Затем следы разбрелись по склону. Она потратила довольно много времени, расхаживая взад и вперед. Провела некоторое время в полуметре от пропасти и еще больше времени по краям припорошенного снега. Затем, внезапно, посреди снега следы оборвались. Где-то в суматохе она исчезла. Никаких следов, ведущих в сторону от места разреза, не было.
— Значит, она двигалась в этом направлении, — сказал Морган, — но прошла мимо этого места и поднялась туда. — Он указал вдоль гребня, где он поднимался выше и вздымался к ряду горных хребтов. — Затем вернулась сюда, вырезала кусок гранита, изваяла Дженнифер и исчезла. Вместе с Дженнифер, которая позже появилась на равнине. Это то, о чем мы говорим?
— Как вы думаете, что она тут делала? — спросила Чанг, глядя на горные хребты.
— Вероятно, — предположил Стейниц, — пыталась решить, где хочет работать.
— Возможно, стоит взглянуть, — сказал я. — Посмотреть, куда ведут следы.
Конечно, не было никакой возможности сделать это. Мы рассказали Смитти о том, что нашли, прислали множество изображений, выслушали его объяснения, что мы, вероятно, что-то упускаем, что все, о чем мы говорим, невозможно. Затем мы отправились по следам вдоль восходящего хребта.
Иногда они обрывались на каменистой почве. Дважды, перед отвесными стенами, следы совсем исчезали, и мы находили их дальше по склону.
Равнина с фигурой осталась позади. С вершин хребтов мы могли видеть впереди большой кратер. Сатурн покоился на дальнем краю.
Наконец мы оказались на вершине выступа. Отпечатков не стало. Существо, казалось, остановилось на вершине, возможно, оглядываясь назад, туда, откуда пришло. (Артефакт теперь был там, посреди снежного поля, хотя и не был виден в приглушенном свете).
И она, возможно, смотрела на запад, через кратер, на планету и ее кольцевую систему. Затем, по-видимому, отправилась в обратный путь.
Стейниц долго стоял, глядя на легкую путаницу следов. Когда, наконец, он просто пожал плечами, этот жест сказал сам за себя.
Мы сделали еще несколько снимков, стараясь держаться подальше от отпечатков. Было холодно. Стейниц сказал что-то о том, что здесь больше нечего делать, и двинулся обратно. — Я не против, — сказала Чанг. Она пошла следом за ним.
Морган взглянул в мою сторону и посторонился, пропуская меня вперед.
— Ты иди вперед, — сказал я. — Я сейчас подойду к тебе.
— Ты уверен?
— Да. Я догоню тебя.
Он выглядел неуверенным. Это было нарушением правил техники безопасности, но я дал ему понять, что беспокоиться не о чем, поэтому он пожал плечами и ушел.
Дженнифер была одна.
Звезды были твердыми и холодными, и пространство между ними давило на меня так же, как, должно быть, давило на нее. Сатурн плыл над равниной, его кольца сияли и были прекрасны. По небу было разбросано несколько других спутников. Меня поразило, что планета не двигалась с тех пор, как она стояла здесь, как давно это было?
Я подумал о Чанг. И Мелвилле. "Моби Дик". Я никогда не читал эту книгу. Но смотрел видео. Там есть эпизод, в котором кока смывает за борт, и его уносит прочь от корабля. Волны бурлят, и наступает момент, когда вода и небо заполняют вселенную, когда "Пекод" исчезает, а кок остается в полном одиночестве. Его не возвращают целым и невредимым.
Да, фигура на равнине ужасает. Но не потому, что у нее есть когти и крылья или безжалостные глаза. А потому, что она одинока.
Я начал замерзать, а до убежища было далеко. Я поднял голову (как, должно быть, и она). Там был Титан с его тонкой оболочкой из метана, Рея и Гиперион, а также несколько спутников поменьше: замерзшие вращающиеся скалы, подобные этой, неизмеримо старые, способные поддерживать мыслящее существо не больше, чем раздувшийся газовый баллон, вокруг которого они вращаются. Стейниц ратовал за благожелательный космос. Но Стейниц никогда не стоял на этом гребне в одиночку. Только я сделал это.
И еще кое-кто.
Вселенная — ненадежное, холодное убежище для всего, что мыслит. Нас чертовски мало, а мир огромен и долог. Мне было интересно, кто она такая. Без сомнения, она давно превратилась в прах. Но, тем не менее, Дженнифер, я желаю тебе всего наилучшего.
Сейчас, когда я пишу это, идет движение за то, чтобы демонтировать памятник Япета, привезти его домой и установить в Смитсоновском институте. Там его, вероятно, поместили бы в холодильную камеру, чтобы воссоздать вид снежного поля. Они бы окружили его сверкающими лестницами и автоматами с кока-колой. Возможно, это не имеет значения. Подозреваю, что скульптор был бы доволен и, возможно, позабавлен.
Прежде чем отправиться домой, мы открыли посадочный модуль для доступа из открытого космоса. Если кто-нибудь еще когда-нибудь пройдет этим путем, модуль будет там, в том виде, в каком мы его оставили. А на столе в столовой они найдут мое удостоверение личности. Это не очень удачная фотография. Вы знаете, какими бывают официальные фотографии. Но они поймут. Это было лучшее, что я смог сделать за такой короткий срок.
МАЯК (совместно с Майклом Шара)
Аплодисменты после защиты диссертации всегда вежливы, иногда прохладны, но редко бывают продолжительными. Кристи Лэнг улыбнулась и покраснела, когда все пятьдесят сотрудников ее кафедры поднялись на ноги и зааплодировали. Ее сокурсники-аспиранты были самыми шумными из всех, они свистели и в унисон стучали кофейными чашками по стульям и столешницам. Грег Купер, заведующий кафедрой и ее наставник, позволил этому продолжаться целую минуту.
