| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Ему явно не смешно. Вере тоже. Как на такое реагировать?
— М-м-м, я понимаю, — Вера старается, чтобы ее голос звучал спокойно, — это сублимация сексуальной энергии...
— Да нет, — фыркает Стас, — просто тупо не трахался.
Он все-таки довел ее до жаркого румянца.
Стас пользуется моментом, пока Вера пытается справиться со смущением, и разглядывает ее.
— Ты потрясающе выглядишь, — он с трудом отводит жадный взгляд от ее груди, подчеркнутой облегающим, одетым на голое тело клетчатым жакетиком. — Кто он?
— Кто он? — черт, она сегодня соображает как истинная блондинка.
— Мужчина, ради которого все это, — Стас позволяет себе еще один жадный восхищенный взгляд. Взгляд, вбирающий в себя все — и обтянутую жакетиком вздымающуюся от волнения грудь, и льнущую к соблазнительным бедрам шелковую юбку, и подчеркнутые изящным замшевыми туфельками стройные лодыжки. Переводит взгляд на лицо и смотрит прямо в широко распахнутые серо-зеленые русалочьи, манящие глаза. — Это же все не просто так, Вер. Кто-то сделал тебя такой. Или ты сама это сделала. Ради кого-то.
Да что же это такое! Резкие переходы от полнейшего равнодушия к таким вот спорным комплиментам совершенно выбивают почву из-под ног. Как тебе ответить, Стас? Правду ведь не скажешь.
И тут Вера вспоминает. В сумочке лежит карманное издание "Двух королевств". Прихватила из дому, повинуясь какому-то смутному предчувствию.
— Он вот здесь, — Вера достает книгу. — Хочешь, подарю? Автограф на автограф.
Стас берет подарок в руки.
— Ты тоже такое читаешь?
— Какое — такое? — это парадоксально, но Вера близка к тому, чтобы на него обидеться.
— Да меня Ольга этой книгой достала. Везде таскается с ней. Может, книжка и хорошая, я не спорю, только шуму вокруг нее много.
— Ольга — это куратор выставки, — спохватившись, добавляет он, — моя совесть. И шило в заднице заодно.
— Я с ней уже познакомилась сегодня, — Вера берет книгу, достает ручку, пишет пару строк и размашистый автограф. — Ну, что, твоя очередь.
Стас открывает альбом. Внимательно смотрит.
— Что, неужели для тебя там что-то новое?
— Да нет, все то же, — он бросает на Веру не поддающийся расшифровке взгляд и берет у нее ручку.
— Знаешь, я тебя на фото не узнала. Даже мысль мелькнула, что это не ты. Эта борода тебя совершенно изменила.
— Я много времени провел в местах, где помыться-то раз в неделю не всегда получалось. А уж до бритья тем более дела нет, — Стас кладет ручку и альбом на барную стойку. — Зато чертовски удобно. А зимой еще и тепло.
Он открывает подаренную Верой книгу. Читает то, что она написала. Брови удивленно взлетают вверх.
— Ни фига себе! — вырывается у него. — Полина Уланова — это ты!
— Тс-с-с-с, только не говори никому, — улыбается Вера.
— Говоришь, с Ольгой познакомилась? Да она описается от восторга, когда узнает, с кем говорила.
— Ну, можешь ей подарить, — Вера кивает на книгу.
А вот теперь, после состоявшегося обмена подарками, можно и уходить.
— Ладно, Стас, я, пожалуй, пойду, — Вера берет с барной стойки альбом. Некстати вспоминает о том, как сидела на ней два года назад, широко раздвинув ноги... Так, все, точно надо уходить. — Спасибо за приглашение. Спасибо за автограф. И за твои великолепные фотографии.
Вера поспешно отступает к двери.
— И тебе спасибо, — глухим голосом отзывается Стас. — За то, что пришла. И за добрые слова. И за подарок, — он поднимает книгу. — Я обязательно прочитаю.
Щелчок закрывшегося замка напоминает звук взведенного курка из вестерна. Вера остается стоять на лестничной площадке с альбомом в руках. Все, что у нее осталось от Стаса. С другой стороны, это гораздо больше, чем два дня назад. Правда, теперь она знает, каким он стал. И от этого боль становится еще сильнее. Кто бы мог подумать, что это вообще возможно.
Глава 10 A la guerre comme a la guerre.
"Ты умна, а я — идиот.
И неважно, кто из нас раздает.
Даже если мне повезет,
И в моей руке будет туз,
В твоей будет джокер"
Из песни "Мусорный ветер" гр. "Крематорий"
Вера не может найти в себе силы сразу уйти. Как будто ее со Стасом связывает какая-то невидимая нить, и рвать ее сейчас нестерпимо больно. Вместо этого она останавливается возле лифта и открывает первую страницу.
"Вера, спасибо тебе". И подпись. Все.
За что "Спасибо"? Непонятно. Взгляд Веры натыкается на отпечатанное в правом верхнем углу первой страницы посвящение. Она трижды перечитывает его, прежде чем смысл хоть немного начинает доходить до ее оглушенного сознания.
"Три слова времени. Для меня это три кита, на которых держится жизнь каждого человека. Вера. Надежда. Любовь. Мне повезло, и в моей жизни Вера случилась. Спасибо тебе, Вера. За подаренный шанс изменить жизнь"
Стас, неужели это про меня?! Вера разворачивается, почти бегом бросается к двери его квартиры. Не нажав кнопку звонка, рука останавливается. Что ей сказать? Все слова благодарности произнесены. А большее... Вера замирает, так и не решившись позвонить в дверь.
Но дверь все равно открывается. У стоящего на пороге Стаса не осталось и следа былой невозмутимости. Добела прикушенная нижняя губа. В глазах отражается такая гамма эмоций, что все и не перечесть.
— Я прочитала посвящение, — Вера прижимает к себе открытый на первой странице альбом.
— Только сейчас? — нервно прокашлявшись, спрашивает Стас.
— Да. Я была так увлечена фотографиями, что...
Вера проходит внутрь.
— Стас, я не знаю что сказать. Мне кажется, что моей заслуги в этом нет. Я не стою таких слов. Ты все сам...
— Вер, подожди, — его палец прижимается к ее губам.
Вера замирает. Время останавливается. А потом стремительно несется назад. Как и два года назад. Стоит ему прикоснуться к ней. Мир начинает разрушаться. И нет ничего вокруг. Пустота. Хаос. Только его холодный палец, прижимающийся к ее губам. Скользящий вниз. Очерчивающий линию подбородка. Вниз. По шее, плечу, руке. Его указательный палец легонько охватывает ее мизинец.
— Ты представления не имеешь, чего ты стоишь. — Стас глубоко вздыхает. — Я понимаю, что, как последний дурак, прохлопал данный мне судьбой шанс. И я знаю... Я вижу... Что не все такие идиоты, как я. Какой-то парень оказался сообразительней, чем я. Ты счастлива с кем-то... Что ж...
Стас еще раз вздыхает. Коротким судорожным вздохом. Отнимает свою руку от ее. Закрывает лицо ладонями. Медленно опускает руки вниз.
— Я не скажу тебе многое из того, что хотел бы сказать. Но одно ты должна знать точно. Нет на свете таких слов, которыми я мог бы выразить, что ты для меня сделала. Поверь, ты подарила мне новую жизнь. Ты заставила меня осознать собственную никчемность. И показала, где взять смелость, чтобы преодолеть это.
Стас замолкает. Вера, оглушенная, молчит. Миллион мыслей крутится в голове. Но самая первая...
— Что ты имел в виду, когда сказал, что я счастлива с кем-то?
Стас горько усмехается.
— Вер, я же не слепой. Да и Матвей сегодня говорил. Что ты живешь за городом. С каким-то парнем. Кажется, его зовут... Игорь,
Твою мать, Квасов, ну кто тебя за язык тянул! У Веры полный кавардак в голове. Нет ни малейшей идеи, как объясняться со Стасом. А объясняться надо, это очевидно. Но любые слова кажутся ей неуместным. Разве что...
Вера хватает со стойки лежащую там книгу. Судорожно перелистывает. Находит нужное место. Протягивает Стасу.
— Читай. Вот отсюда.
Пока недоумевающий Стас читает, Вера пользуется случаем и бесцеремонно его разглядывает. Он изменился. Но все та же оглушающая красота осталась при нем. Кажется, он набрал пару-тройку отнюдь не портивших его килограмм, и еще больше раздался в плечах. И если раньше его красота заставляла сжиматься и переворачиваться внутренности, то теперь, зная, какая яркая личность скрывается за этой сексуальной внешностью, это просто сбивает с ног. Сносит башню.
— Вер, извини, но я не понимаю...
Я тоже ни фига не понимаю!!!
— Ты что, тупой? — рявкает Вера. — Читай еще раз!
В глазах Стаса грустная обреченность сменятся изумлением. Но он послушно снова опускает взгляд в книгу. Во второй раз он читает еще дольше. Чего там читать! Полстраницы текста. Наконец поднимает глаза. И Вера видит перед собой удивленный синий взгляд принца Уланда.
— Вер, это что — я?
Она кивает. В горле вдруг пересыхает, и говорить становится невероятно сложно.
— Это... про меня? — Стас закрывает книгу и недоверчиво смотрит на обложку. М-да, это не самое удачное с точки зрения оформления издание.
— Не только, — Вера справляется с голосом. Откашливается. — Про тебя. И про меня.
Стас смотрит на книгу. Потом на Веру. Кладет "Два королевства" на стойку и делает пару шагов. И вот она уже ничего не видит. Весь мир расплылся, растворился, сузился до размеров этих темно-синих глаз. И нет в мире ничего, кроме них. И еще такого близкого дыхания. Наверное, их губы разделяют какие-то миллиметры.
— Вера...
— Да?
— Мне страшно.
Господи, что ты с собой сделал, Стас?
— Боишься, что забыл, как целоваться?
Вера видит только его глаза, но улыбку чувствует. Чем? Как чем, ведь их губы разделяют какие-то миллиметры.
— Боюсь, что не смогу остановиться, если начну тебя целовать.
— А мне не страшно.
Ее губы преодолевают последние миллиметры. Прикасаются к его губам. Легко. Совсем чуть-чуть. Едва касаясь. Так нежно. Так мучительно сладко.
Стас прекрасно понимает, что это означает. Она дает ему возможность отказаться. Остановить ее. Отстраниться, пока еще не поздно. Ага, как же. Да и поздно уже. Он так долго этого ждал. Так мучительно долго...
Он так этого ждал. Мечтал. Хотел. Прижать к себе так сильно, что Вера сдавленно охнула. Нет, малыш, я теперь тебя никуда не отпущу! И поцеловать. По-настоящему, скользнув изголодавшимся языком внутрь. Ласкать, гладить, обнимать. Прижимать, впечатывать в себя. К себе. Терять голову от этой головокружительной близости. И мягкости, и податливости. И одновременно ее жаркой взаимности, черт побери!
Стас отстраняется первым. Недалеко... Всего на пару сантиметров. Чтобы видеть глаза, не выпуская из кольца жадных рук. Уравнять дыхание получается далеко не сразу.
— У меня для тебя есть подарок.
Вера молчит. Во-первых, говорить пока не может. Он выпил из нее весь воздух. А вдохнуть не получается. Потому что Стас прижимает ее к себе так крепко... А во-вторых... Какие, к черту, подарки! Она не хочет никаких подарков! Она хочет его.
Нехотя, Стас ее все же отпускает. Быстро проходит к полкам в углу. У Веры получается сделать пару вдохов, прежде чем Стас поворачивается, и Вера видит свой подарок. Хоть плачь, хоть смейся. Это бейсбольная бита.
Стас смущенно улыбается. Подходит к кровати и кладет биту на пол рядом. В два шага оказывается рядом с Верой и снова прижимает ее к себе. Утыкается носом ей в ушко. И тихо говорит:
— Я ее там оставлю. Это хорошая бита. Тяжелая. Окантована медью.
Господи, ну кто из них двоих идиот?
— Стас, я не понимаю...
— Вер, я за себя не ручаюсь. Я уже не смогу остановиться. Даже если ты попросишь.
Он чуть отстраняется и смотрит ей в глаза.
— Я два года о тебе мечтал. И теперь, даже когда ты просто стоишь рядом, я уже себя теряю. Я не могу больше. Я хочу тебя любить.
А потом совершенно непоследовательно добавляет:
— Так что бита — твой единственный шанс. Остановить меня. Если вдруг передумаешь.
Соловьев, ты идиот! Верины губы изгибаются в легкой улыбке.
— Стас, у меня три года никого не было. Так что не знаю, кому из нас двоих понадобится бита. Но я бы предпочла, чтобы ты меня ей не бил. Просто попроси, если захочешь, чтобы я остановилась.
— Я не буду тебя просить. Я тебя умоляю, — Стас подхватывает ее на руки. Целует в губы. — Только не останавливайся. Пожалуйста.
Глава 11. О бесполезности бейсбольных бит.
"Люди кричат, задыхаясь от счастья
И стонут так жарко, и дышат так часто,
Что хочется двигаться с каждой секундой быстрей.
Делая, делая, делая новых людей"
Из песни "Новые люди" гр. "Сплин"
Так много всего происходит. И так сразу. До озноба приятная тяжесть огромного мужского тела, прижимающего ее к кровати. Твердое колено, раздвинувшее ноги, кажется, обжигает нежную кожу внутренней поверхности бедер, не прикрытую чулками. Его рука, сжимающая ее, закинутые за головой. Губы. Которые или целуют так, что в голове гаснут последние всполохи мыслей. Или шепчут на ушко. Жарким прерывающимся шепотом. Ее имя. И "... я так скучал... ". И "... такая сладкая... ". И "... я не могу больше... ".
Стас отпускает ее руки. Затем, чтобы освободить первую пуговку из петли. Вторую. Третью. Целует открывшиеся прелести. Пока прикрытые. Белыми тонкими кружевами. Которые совершенно не преграда для его губ. И языка.
Другая рука ныряет под юбку. Скользит вверх по бедру. До кружевного края чулок.
Сделав резкий шумный выдох, он отпрянул от Веры. Сел на кровати, максимально отодвинувшись на самый край. Голая грудь (момент, когда он снял рубашку, совершенно выпал у Веры из головы) резко вздымается и опадает.
Вера тоже садится. Оглушенная. Полураздетая. Ничего не понимающая.
— Стас?
— Вера, прости меня. Вот-вот случится большое несчастье, — убитым голос произносит он.
— Да в чем дело? — терпение ее лопается.
— Я сейчас чуть не кончил, — чуть слышно выговаривает Стас.
И-ди-от! Вера соскакивает с кровати. Встает перед Стасом. По дороге успев скинуть жакет. И теперь сражается с замком юбки. Наконец юбка соскальзывает вниз, и она отпинывает ее ногой. Остается стоять в полупрозрачном белье и чулках.
У Соловьева случается приступ удушья. Глаза распахиваются на пол-лица. Сказать он не может ничего.
— Ну! — Вера упирает руки в бедра. — Или ты прекращаешь отлынивать! Или я беру в руки биту!
Со сдавленным то ли стоном, то ли рыком он вскакивает, хватает ее в объятья. И они снова падают на кровать.
Про "Я сейчас кончу" было сильно преувеличено. Потому что Вера уже абсолютно нагая, неимоверно влажная, вся такая розовая, дрожащая, с прерывающимся дыханием. Может только простонать: "Ста-а-а-с". Или жалобно выдохнуть: "Пожалуйста!". А он все медлит. Сводит с ума. Поцелуями. Прикосновениями дрожащих от возбуждения и напряжения пальцев. Напряжение сказывается не только в его пальцах. Вера чувствует его напряжение животом. Потом бедром. А вот руки ее Стас перехватывает и не позволяет к себе прикоснуться. И продолжает. Продолжает. Продолжает.
И наконец-то она чувствует его напряжение там. Там, где уже до боли его хочет. Гладкийгорячийтвердый! И он останавливается!!!
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
