Великий Контрабандист. Книга вторая. (главы 11-20)

Трое мазуриков пристально поглядывали на работу спеца по рытью могилы. Старались близко не подходить, а то навернёт лопатой. С этого гада станется. Мля, долго он ещё продолжит валандаться с ямой? Какого макаронного монстра он так долго копается в земле? Уже пора ехать домой и отмечать мероприятие, то есть устроить какие-никакие поминки по клиенту: выпить по три лафитника родимой за упокой души морозовского "специалиста". Не чокаясь! Эх, жизнь наша, но все туда попадём; просто, кто-то раньше, а кто-то позже. Специалист уже вырыл яму глубиной где-то с метр. Да и ладно. Хотелось бы глубже, но и так сойдёт.

Шифт велел Жорику вернуть лопату: хватит копать, а то до позднего ужина провозимся.

Черенком лопаты Шифт резко заехал притыренному спецу по многострадальной голове. Тот охнул и упал на дно ямки. Командир достал пистолет, чтобы сделать, как полагается, контроль: не живьём же закапывать вредного клиента.

Бедный Мочалкин, получивший очередной удар по голове, благополучно завалился на дно собственноручно вырытой могилы и ... окончательно сошёл с ума. Весь его накопленный опыт, знания, умения, память и, что ещё там хранится в мозгах, так вот, это всё взяло и перемешалось, как в миксере, в какую-то жидкую кашу. Он не видел, как Шифт наводит на него ствол пистолета и что произошло дальше, тоже не видел. Выстрела не последовало, так как голова Шифта разорвалась, как спелый помидор. Альт и Энтер пережили своего командира только на несколько секунд. Не видел Жорик и то, что к трупам бесшумно подошёл молодой парень. Этот парень дотронулся до трупов и те исчезли, как их и не существовало на этом свете. Только немного крови осталось на хвое. Убийца не стал маскировать пятна крови, он только немного постоял на краю ямы, полюбовался на валяющегося там Жорика и тихо удалился. Вот скажите, зачем Кобальту сдался какой-то мелкий жулик Мочалкин? Кобальт сделал своё дело — уничтожил ещё одну боевую группу противника, дерзнувшую нанести визит в дом, принадлежавший Морозовым. Ещё Кобальт подтёр косяки Елфимова, который почему-то считает, что Кобальт не в курсе его махинаций.

Когда жандарм докладывал своему молодому шефу о ночном происшествии, то Фаддей уже давно знал из сообщений своего Коммуникатора, что, собственно, произошло, и кто за всем этим стоит. Главное не показать виду, что Фаддей уже знает о налёте, и что налётчики состоят в группе Шаликовых. От Коммуникатора Фаддея трудно что-то скрыть, а командир налётчиков опрометчиво пользовался своим электронным прибором в доме. А ничего так у него получились "откровенные" фотки супруги Добрыни. Пикантненько.

Фаддей решил простить самоуправство Елфимова: понятно, что жандарма не переделать — таких людей, как Елфимов всегда тянет на устройство провокаций. В крови у них это дело. Плохо только то, что Фаддей обременён очень многими другими делами, причём весьма насущными. Надо, прежде всего, разобраться с драгоценной Собакиной. Потом понять значение встречи в метро с крупным кремлёвским чиновником, рядящимся под мелкого клерка. И на Аврелию надо находить время, и на дикарей из первого мира. Плюс заботы с переездом на Урал.

Вот зачем мне вытаскивать из ямы этого жулика, которого боевики Шаликовых зачем-то потащили в лес убивать? Вылезет самостоятельно — пусть живёт, нет — так и чёрт с ним. Надо думать, что Ефим Макаревич, ещё один мелкий жулик, только здоровый и дурной, и без Жорика сподобится делать свои тортики. Мля, а вкусные тортики получаются у этого выродка! Никогда вкуснее ничего не ел, даже в нулевом мире, где всего вдоволь. Пару раз попробовал по кусочку этого сладкого волшебного изделия, так, не поверите, проняло до пяток. Аврелии торт тоже понравился. Может оставить около жандарма этого дурного Ефимку? Типа ради его тортов.

Фаддей ещё не знал, что отсутствие Жорика сильно подействовало на дурня Макаревича, ввергнув того в чёрную меланхолию. Наверное, что-то или кто-то на небесах, увидел страдания Ефимки и подсуетился со спасением его "друга". Жорик не сдох в яме, хоть и сошёл с ума бесповоротно. Он только через несколько часов смог слегка оклематься: вылез из ямы и посмотрел на мир своим новым безумным взглядом. В этих глазах разумности не читалось, кроме мыслей о тщетности бытия, однако в них имелось, что-то такое, что можно отнести к просветлению. Вылез и даже не вспотел, или мёртвые не потеют? Перед глазами Жорика всё плыло, словно помехи в поломанном ламповом телевизоре: "снег", полосы, вспышки света.

Придя в относительную норму, Жорик вдруг почувствовал себя грешником, очищенным от пороков и скверны, как если б только что он заново родился. Правда он этого не понимал, он даже не помнил, как его зовут и кто он такой. В голове вдруг всплыло столько информации, что мама не горюй. Всё, что когда-то Жорик видел, о чём читал и слышал, теперь легко доставалось из памяти, правда, в несколько специфическом виде, с какой-то подковыркой. Вот только собрать в систему знания, свалившиеся на него, Жорик не мог. Да, он уже ничего не мог, кроме как просто существовать и смотреть на мир мудрым взглядом, присущим некоторым сумасшедшим людям. Он даже не чувствовал, что его тело недавно протащили через камнедробилку, а голова вся в засохшей крови. Впрочем, одежда тоже в крови, земле, паутине и хвое. Но инстинкт подсказывал Жорику, что надо идти и не париться по поводу своего внешнего вида. Куда идти, то неведомо, но надо двигаться. И ноги сами понесли Мочалкина обратно в Москву по ковру из хвои и листьев. Его спинному мозгу пришлось взвалить на себя обязанность по поддержанию существования всего организма, в том числе ориентацию в пространстве. Получалось вполне пристойно, хоть в голове карусель крутится с огромной скоростью. У кого бы тут спросить дорогу, к примеру, на Бобруйск? Понять бы ещё — что такое карусель и что такое Бобруйск?

Дороги Мочалкин не выбирал: шкондыбал, куда глаза глядят, доверив себя автопилоту. Покой леса слегка нарушал хруст лесной подстилки, шелест листьев, и тяжёлое дыхание Жорика.

Автопилот добросовестно прокладывал путь, но ему неинтересны местные природные красоты. Все эти берёзки, ёлки, осинки. Автопилот даже не отвлекался на разглядывание могучих дубов — деревьев с чудовищно толстыми стволами и толстыми ветками. Растения былинной мощи изредка попадались на пути. Постепенно мозг Жорика включил распознавание звуков и запахов: чувствовались горькие запахи хвои и полыни, дополненные запахом пыли. Жорик чихнул. В ответ протрещала сорока, пожелав путнику здоровья и доброго пути. Сорокино пожелание исполнилось в виде выхода из чащи на заросшую тропинку. Приходилось огибать непролазные кусты, продираться сквозь молодую поросль, спотыкаться об упавшие гнилые ветки. Жорика не раздражала прилипшая к его лицу паутина и сыпавшаяся на голову древесная труха.

Вскоре лес расступился, и на открытой местности возникли одноэтажные домики, стоявшие вдоль дороги. Канавы возле дороги пугали путника высоченным бурьяном, пребывавшим в пыли от проезжающих машин. Автопилот завёл Жорика в деревню, на её главную улицу. Правда, на транспортную артерию эта улица никак не тянула, но для Мочалкина, пребывающему в коматозном состоянии, это и к лучшему: а то ещё машина какая собьёт его на большой дороге. Живые души Мочалкину пока не попадались, если не считать тощей козы, наверное, безудержной оптимистки, раз она бродит по пыльному бурьяну в поисках свеженькой травки. Коза хотела забодать прохожего, но приглядевшись к двуногому, решила такое чмо не бодать — оно само скоро окочурится. Вдруг нос Жорика уловил слюневырабатывающий аромат свежей выпечки. На запах он и потопал.

В этой деревушке-чувырловке, попавшейся чокнутому путнику на пути в Москву насчитывалось три кола — два двора. Но добрая местная сердобольная старушка, увидев еле бредущего окровавленного Жорика так впечатлилась, что взяла прохожего за руку и привела к себе во двор, где отмыла его голову от крови, перевязала бинтами и измазала йодом ссадины на теле мужчины: как могла, так и оказала первую медицинскую помощь. Не побоялась старушка прохожего, похожего на несвежего зомби. Он что — подрался с комбайном "Ростсельмаш"? Прохожий передвигался босиком, на ногах висели донельзя испачканные джинсы, на теле он носил футболку с небольшим, но ярким символом какого-то спортивного общества. Футболка, наверное, считалась гордостью стиля, потому что её яркий символ вносил пикантную нотку в общий образ прохожего. Из стиля выбивались слои грязи, густо покрывшие одежду, тем самым перекрасив её в плебейский тёмно-серый цвет.

Добрая старушка, назвавшаяся Феофилой Архиповной, не забыла покормить странного прохожего, невзирая на то, что от одежонки того смердело так, что хоть образа святых бегом выноси. Если судить по запаху, то прохожий, однозначно, просветленный, не от мира сего человек. Подивилась аппетиту мужчины с глазами побитого лемура и физиономией оттенка спелой сливы. Мужик жуёт всё подряд. Оголодал касатик во время своих странствий и одежонку носит совершенно нелепого цвета — отметила пожилая женщина. Сейчас в наших весях прогрессивная общественность такого не носит.

Жорик восседал на кривом стуле за обеденным столом в доме старушки с самым благостным видом и ел всё, что дают. Его кормили эксклюзивной пищей, называющейся "Каша гречневая с печёнкой", довеском шёл компот.

— Нет ничего в разуме, чего не существовало бы в чувствах, — Жорик с грустью посмотрел в пустую миску. Бабушкин гость, закончив поедать кашу и облизав ложку, родил интересную мысль, навеянную ему пустой посудой. — Бог дал человекам пищу, а они превратили еду в роскошь. Человек рождён страдать: если всё идёт хорошо, значит, вы что-то упустили из виду. Наше счастье на этой земле, даю рупь за сто — это иллюзия, основанная на страданиях. Причины этого, драгоценная бабулечка, лежат глубоко в природе вещей. Любое желание, оленю понятно, происходит из недостатка чего-либо и, следовательно, из страдания, приводящего к разочарованиям.

Феофила Архиповна совершенно не хотела страдать и разочаровываться, но гость убедил её, что она только и делает, что страдает. Убедил, приведя несколько тезисов:

— Вы, замечательная Феофила Архиповна, как нейтральное лицо женского пола, злостно заблуждаетесь относительно того, что достижение желаемого сделает вас счастливой. Фигвам карапузики, держите попу на отлёте. Как бы вы не трудились на пути к своим желаниям, вы не почувствуете ожидаемой радости даже если достигнете результата. Вы испытаете только горечь освобождения от прошлых страданий. Тут вам новые страдания подвалят и скажут, что вы дурочка с переулочка. Поэтому, удовлетворение, возникающее при достижении цели или исполнении желания, является негативным и никогда не станет положительным, так как представляет собой, следите за мыслью, всего лишь устранение предыдущей боли.

Добыча информации относится к особой женской магии, но у доброй деревенской старушки не получилось выведать у мужика что-либо толковое. Как его зовут, и куда он следует, не признаётся, зато говорит умные вещи, аж заслушаешься, что Феофила Архиповна и делала, развесив уши. А лицо мужчины? Такое лицо так и просится на икону.

— Что есть "Чёрный квадрат" Казимира Малевича? — объяснял Жорик доброй Феофиле Архиповне своё видение проблемы. При этом он не забывал бодро доедать то, что ещё лежало на столе, — Вдумайтесь в смысл: перед вами, Феофила Архиповна, величайшее воплощение мощного алгоритма по завоеванию умов человеческих. Без всяких излишеств с лишними свистоперделками. Простота, в которую не заложено ни грана смысла — эта простота рождает сакральную тайну. Тайны, как вы знаете, движут нашу цивилизацию в будущее. Любая тайна притягивает к себе, как свистки притягивают раков, и любой индивид готов отдать последнее бабло, мамой клянусь, чтобы разгадать вековую загадку. Ради тайн сотни миллиардов людей кладут жизни на алтарь, понимаешь, прогресса. А без прогресса нас ждёт только дырка от бублика да шиш с маслом, отвечаю.

— Ой, страсти какие батюшка рассказываете про дырки, — качала головой старушка. — Может, самогоночки откушаете батюшка ... токмо для здоровьица.

Здоровья ради осушить один-другой лафитник не возбраняется.

Интересоваться деталями сентенций, что высказывал странный прохожий с улыбкой блаженного и яркими глазами, у старушки не получалось, так как мужик, возраст которого трудно определить, пребывал весь в себе и быстро забывал о теме разговора. Мысль его соскакивала с одной волны на другую.

— Настоящая жизнь — есть чреда жертвоприношений своих идей, ради зарождения новой парадигмы на жертвенном алтаре абсолютной истины, а воображение — это единственное оружие в суровой битве с реальностью. Мне кажется, Высший Разум дал нам определённый знак, куда идти, — блаженный бодро произносил непонятные слова в уши старушки. — В писании сказано: "Небо падёт на головы людей, за то, что люди, уподобившись богам, захотели почивать на небе и сверху созерцать землю..." Люди ищут пути на небо по той причине, что они сбились с дороги на земле, но кругом лишь грабли. Вот скажите люди, где ваша совесть? А ведь она зверь с когтями, скребущими сердце. Не надо скрещивать огурец с крокодилом. Надо всем гамузом переходить на карбононейтральный образ жизни: сложные времена требуют непростых решений.

— И что теперь произойдёт? — ахала Феофила Архиповна, заглядывая в рот Жорику, на которого снизошла натуральная фиоленсия, сиречь божественное откровение. — Гречка, батюшка, не подорожает? Али как? Отчего ж всё такое?

— Это бабулечка всё из-за синкретизма, — объяснил старушке суть вещей "старец".

— Син...критинизма??? — поразилась ошарашенная старушка. — У нас в деревне есть парочка этих самых ... критинистых. Неужто ещё появятся? Зачем они нам?

— Синкретизм, заметьте драгоценная Феофила Архиповна, есть результат сложной динамики гибридизации, — продолжал кидаться истинами Жорик. — Загляните за горизонт обыденности, там вас ждут новые открытия. Очуметь — не встать. Надо принять наше существование таким, каким оно есть, или кажется, или отражается в вашем, бабулечка-красотулечка, несовершенном сознании. Как говорит народная мудрость, "молчи, дурак, — за умного сойдешь". Я никогда не молчу. Истину говорю всем в глаза. Критерием достоверности истины, драгоценная бабулечка, являются рамки познания её нашим разумом, а ощущения и восприятия — основная форма достоверного познания, хоть веником убейся.

— Мы не ищем лёгких путей, — кивнул Жорик и показал рукой странный жест, пытаясь лучше пояснить свою мысль. — Наши пути страшнее идей Фауста Гёте и Антона Чехова. Конечно, признаюсь откровенно, теперь в державе гречка подорожает, как и сахар, а на самогонщиков начнутся гонения. Это всё, рупь за сто, омрачат ваше дальнейшее существование: это знак — конец света близок. Готовь бабушка сани летом, а самогон втихаря — вот тогда у тебя всё цепко получится: если разбилась рюмка — это к счастью, если разбилось счастье — это к рюмке.

Феофила Архиповна дивилась глубоким познаниям странствующего блаженного, поэтому вела беседу с ним до глубокой ночи. Потом она постелила ему лежанку в сараюшке, стоящей возле её дома: на новом месте — приснись жениху невеста. Ох, и намучался блаженный в своих скитаниях: по нему видно, что предыдущие ночи ему приходилось проводить под корягами на хвое.