Дар Леса

(Дословно. — Испорченный болезнью мир)

— Марий... — знахарка попыталась подобрать слова. — Он тоже тут одинок. И страшен тем, что честен со всеми кроме себя и меня. Знаешь, он меня ненавидит, — грустно сказала она, — но не может не видеть. Не может не...— она покосилась на Лиса и смолчала. — Если бы не его обет безбрачия, то он давно бы приволок меня в Храм, женился, сделал своей....утвердил власть и забыл бы, со спокойной душой продолжал дальше нести веру людям. А так... он страдает. Мне его жаль, ведь он хороший враг. Беда в том, что он пытается быть другом.

— Это я виноват, — ковырнул пальцем столешницу Лис. — Я не хотел, чтобы меня отец забрал в тот дом. Даже если с мамой вместе, вот и побежал к нему. Думал, что... он же Сазана ненавидит тоже... а он...

Заря потрепала сына по волосам. На столе скворчала сковородка с яичницей, а женщина стала расставлять тарелки.

— Ты не виноват, Лисенок. Все сделал правильно, хотя я бы и не отдала тебя. И сама бы не пошла. Это Марий сделал неправильные выводы. Лестные для себя. Он видит теперь в тебе сына, а во мне... — она смущенно пожала плечами. — Только мне было легче, когда он был на большем расстоянии. А теперь вроде я уже и ст...не молодая, — поправилась она посмотрев на эльфа с улыбкой, — а он все больше ко мне тянется. Но мой Огонь не может жить в его Храме. Я не настолько смиренна. Если бы я его полюбила... может быть. Но лучше быть одной, чем вместе с пусть сильным и красивым, но все таки не твоим...

Она промолчала, что иногда предательское тело хотело чтобы сдержанность жреца лопнула. Она отдавала себе отчет что тот сильный, сильнее ее. Не в физическом плане... А это было то, чего ей хотелось. Почувствовать себя слабой в надежных руках, почувствовать что теперь есть тот, кто подхватит тебя на руки и поможет идти по жизни. Но... Огонь не может жить с водой. Водой Мария была его вера. Наполняющая его спокойствием и убивающая ее силу. Вера. Вера которая несмотря на сжигающий его внутренний жар страсти не позволяла ему сделать неверный шаг. Его место было бы на поле боя или в подвалах ревнителей веры, искореняющих ересь, но никак не в тихой, забытой всеми деревне. Страсть его искала выход и нашла.

Знахарка улыбнулась глядя как ее мужчины уничтожают завтрак. Даже как то на душе теплело когда она смотрела с какой одинаковой торопливостью убывает яичница.

— Лис и Волк, — наконец фыркнула она. — Вот ведь компания!

Почему то все казалось правильным, приятным, хотя как на мужчину она на Эльнармо старалась не смотреть. Как то это было... несоотносимое. Марий и Сазан были понятны. Друг. Друг это тоже замечательно. И сидеть вот так вместе — это невыразимо хорошо. Сидящие за столом переглянулись и синхронно фыркнули.

— Только давай договоримся, не называй меня собакой, мне это не сильно нравится. Ладно? — попросил эльф Лиса и улыбнулся Заре, — К тебе это тоже относится, а то не возьму с собой, когда трава высохнет, — он подпер голову рукой и чуть прикрыл глаза. Впервые за много лет в обществе людей ему был спокойно, ощущение было довольно странным и непривычным. Эльнармо попытался проанализировать, что заставило его так среагировать на пришедшего жреца. Неправильность отдельно взятого куска мира? Нет. Он спокойно проходил и мимо больших бед, которые мог бы исправить. Эльф снова посмотрел на знахарку, в отличие от жреца ее вид не будил в нем никаких инстинктов, кроме странного желания сильного зверя защитить более слабого. Он улыбнулся, вспомнив ночной танец в лесу. Слеток. Птенец, который только-только оперился и пытается делать первые взмахи еще слабыми и неумелыми крыльями. Когда-нибудь, он станет сильной и гордой птицей, а пока его надо оберегать и помогать ему. Эльф фыркнул от этой мысли и уткнулся в чашку.

— Ну извини, — фыркнула знахарка. — Но называть тебя маленьким, несчастным волком было неправильно. Собаку он еще бы пережил, а ... "дикую тварь из дикого леса", — повторила она вместе с Лисом хором, видимо эту фразу жрец говорил постоянно, — никогда. Давай мы просто в следующий раз будем звать тебя по имени. Но если и проскользнет где нибудь не обижайся. Мы же не из плохих побуждений.

— Да, — поддержал ее Лис. — Я если что скажу что ты мой друг, но вдруг спросят кто ты. Я не могу сказать волк.

Знахарка все любовалась на отмытого эльфа. Длинная коса болталась где то у пола. Волосы оказались светло-коричневого цвета с золотистым отливом и даже жалко было представлять, что вся эта красота через пару дней опять станет грязным вороньим гнездом. Чуждый, но не чужой, так определяла она для себя оборотня.

..............

— Господь милостивый и дети его, пресвятая Брен и могучий Кастан, уберегите сердце и душу от пагубности, примите покаяние и облегчите мне бремя...

Привычные слова молитв слетали с губ, но не несли в себе успокоения. Перед глазами стояла рыжая ведьма, встрепанная, теплая со сна, трогательно-беззащитная в своей усталости. Жрец даже зубами заскрипел, пытаясь обуздать разошедшееся воображение...

— Уберегите от злого глаза, от демонской одержимости, дайте силы нести ношу и дальше. Да за что мне это! — вдруг выкрикнул он, почти со злобой уставившись на изображение своих богов. Ну почему он должен так страдать? Почему ему нельзя завести себе женщину как всем здешним людишкам? Он пережил назначение в эту дыру и смиренно нес свой крест, как его предшественник умерший здесь в безвестности и забвении. Он бы смирился... он крепил душу и смирял тело постом, молитвой и в случаи совсем тяжких мыслей, плетью, но... только она смотрела без страха, только она казалось смеялась над его усилиями... только она была нужна. Хотя бы сына отдала! Он сжал до кровавых отметин в ладонях руки. Ее глаза у него... болотно-зеленые спокойные глаза! Хотя бы смотреть и мечтать о том, что это его сын сидит рядом. Но и это она не позволяет делать! Он не знал, почему так повел себя сегодня с этим псом. Если рассуждать здраво это была хорошая идея, ведь он каждый раз с трудом удерживал себя чтобы не идти искать ее в лес когда она задерживалась со сбором трав или когда возвращалась с дальних хуторов. Большой, здоровый пес, который ее защищает... но эта тварь смотрела на него с вызовом! Жрецу казалось что он сходит с ума.

— Уберегите от сумасшествия... — с болью в голосе прошептал он опуская голову. — От плотской слабости... от земной любви...

................

— Filit amaurea, — усмехнулся эльф, снова рассматривая знахарку, и повернулся к Лису, — Главное не скажи, кто я на самом деле, а с собакой я уж как-нибудь смирюсь. Заря, ты хотела получить у Лиса ответ на один очень нужный вопрос, — решил он напомнить женщине их ночной разговор. Эльфу не нравились такие люди, как Марий и он бы не отказался сделать так, чтобы он оказался как можно дальше от него. И если для этого придется увести Зарю и ее сына в чащу, то он был готов к этому. А если там случайно пропадет жрец, то Эльнармо не сильно по этому поводу расстроится. Подперев голову рукой, эльф снова задумался. Он был лишним в этом маленьком людском мире, но этот мир почему-то уже стал ему нужен.

(*Утренний птенец. Утренняя птичка Жаворонок

(просто новое прозвище, взялось после размышлений о птенцах)

Знахарка вздохнула, помолчала, потом еще раз вздохнула и сдавлено спросила:

— Лисенок, Эльнармо говорит, что учиться у Хозяина можно начинать уже сейчас.

Она не успела договорить, как ребенок взвизгнул от радости и спрыгнул с лавки, прыгая от восторга.

— Похоже ты рад, — упавшим голосом сказала женщина. Мальчик почувствовав изменение ее настроения удивленно спросил: — Мама, ты чего?

— Ничего, — старательно улыбаясь сказала Заря. — Просто тяжело тебя отпускать.

— Ты же ко мне приходить будешь. — попытался утешить ее Лис. — А я там наверно один мед буду есть и ягоды, — мечтательно сказал он.

Знахарка издала толи смешок, толи всхлип. — Конечно буду. А потом может и сама рядом обретусь.

Почувствовав что еще немного и опять расплачется и тогда Лис никуда не пойдет, она встала и пошла к нему в горенку.

— Пойду подумаю... что с собой... потом брать надо...

— Что это с ней? — удивлено спросил у Эльнармо мальчик. — Она же радовалась что меня сам Хозяин учить будет. Стану сильномогучим, волшебным и умным, — восторженно сказал он. — И никто ее больше не обидит.

— Ты для нее еще щенок, Лис, — негромко отозвался Эльнармо, следя взглядом за знахаркой и, когда она скрылась, поворачиваясь к мальчишке, — и всегда им будешь, даже когда станешь выше ее ростом. Она всегда будет бояться за тебя и опекать тебя. Не сердись на нее за это.

— Я не сержусь, — серьезно ответил ребенок. — я переживаю, что она переживает. Она у меня очень хорошая, лучше всех.

Обогнув стол, он пошел за матерью.

Из комнатки они вышли спустя несколько минут вместе. Счастливая, пусть и немного заплаканная Заря с трудом тащила его на руках, но видно было, что это как прощание с младенчиком Лисенком. Лис сейчас уйдет и вернется уже не ее крохотным пищащим комочком, а кем то новым.

Сборы превратились в приключение. Знахарка которая могла сама обойтись в лесу минимумом вещей, и часто таскала сына с собой за травами на день или два в лес, в этот раз собирала его как на другой конец света. Оценив растущий на полу узел из вещей, Лис резонно возмутился и дальше дело пошло уже под контролем оборотня.

— Я тебе принесу если надо будет, — вздохнула знахарка откладывая в сторону забракованный ковш, зимнюю фуфайку, игрушки, баночки с целебными мазями от различных хворей и еще много других полезных, но тяжелых вещей.

Когда вещи наконец-то были уложены в небольшой сверток, а Лис и Эльнармо по-тихому припрятали под лавку колючий зимний шарф, который может и был теплым, но был совершенно ненужным в лесу летом, оборотень снова перетек в звериную форму и выбрался из юбки, оставляя ее просто на полу. Подойдя к знахарке, волк ткнулся тяжелой головой в ее колени и подняв голову, посмотрел ей в глаза.

— Я вернусь завтра к вечеру. Расскажу все, — подойдя к двери он оглянулся, — Nalerina, Amaurea, — подхватив сверток, Эльнармо дождался когда Лис усядется на него, а Заря откроет дверь. Дернув ухом, он чуть кивнул и неспешной рысью, постепенно ускоряя бег исчез за калиткой, а уже через несколько минут волк и мальчик скрылись и лесу.

( — Не беспокойся, УтроЗаря)

К логову медведя они добрались уже заполночь. Один раз, ближе к полудню, они остановились перекусить остатками пирогов и водой из безымянного ручья, но передышка была не долгой. Мальчишка хотел как можно быстрее попасть к Хозяину, а оборотень наоборот вернуться обратно, какое-то едва заметное ощущение беды не отпускало его с момента как он ушел из домика. Лис, который большую часть дороги молчал и восторженно смотрел по сторонам, успел задремать и пару раз чуть не свалился со спины бегущего через лес оборотня.

— Aiya, Aira Morco, — негромко проговорил Эльнармо, останавливаясь в паре шагов от камня, на котором виднелась мохнатая туша Хозяина Леса и кладя на траву сверток с нехитрыми пожитками мальчика.

— Aiya, Elnarmo, — так же негромко отозвался медведь через несколько минут и повернулся, рассматривая пришедших, — Pinilya rusco tulnole?

— Ye. Avartarya? — спросил волк подходя ближе к спустившемуся медведю, который наклонился и осторожно поднял полусонного Лиса лапами.

— Tancave. Umtarastani, — подцепив огромным когтем вещи, медведь развернулся, собираясь уйти с поляны глубже в чащу, — Nalerina. Inye os sive horme.

— Hantale, Aira Morco, — Эльнармо проводил почти невидимую в темноте медвежью спину взглядом и неспешно потрусил обратно. Правда далеко он не ушел, сказалась накопленная за день усталость. Поэтому волк свернулся в клубок у ствола толстой ели и закрыл глаза.

(— Привет, старый медведь

— Привет. Эльнармо. Маленький лис пришел учиться?

— Да. Оставишь его?

— Конечно. Не беспокойся. Я позову, если будет нужно.

— Спасибо, старый медведь.)

Заря только стояла на пороге, смотря глазами полными слез вслед быстро исчезающему в деревьях двойному силуэту. Потом оглянулась на дорогу к деревне. Никого. Вздохнув, она стала заниматься хозяйством. Можно было бы пойти проведать больных... но просто не хотелось. Она редко получала хотя бы искреннюю улыбку, а сейчас, когда душа рвалась к ее мальчику и было так больно, переносить страх, презрение и недоверие деревенских вдвойне было тяжело. А ведь еще и обязательно спросят ее куда она дела сына. Тот же Сазан может поинтересоваться. Да что Сазан! Вот Марий это страшно. Знахарка вздохнула. Опять орать будет и костром грозить, если узнает, что на ведуна отправила его учить. А если она скажет что отправила к родным в соседнюю деревню? На какое то время сойдет.

Руки бездумно по привычке драили кухню, а она переключилась на мысли о волке. Суженый. Суженый, да сильно ряженый. Древний и помнящий еще развалины старого города целыми. Волшебный, по своему добрый и такой же одинокий. Она улыбнулась ночному купанию оборотня. Он шипел и дергался так же как Лисенок, хотя она и старалась быть аккуратнее. Разве что он не выворачивался из ее рук, норовя улепетнуть. Сколько же она на него воды, щелока и мыла извела! Зато какой красивый стал после. Под этой грязью и непонятно было. И волосы такие длинные... она вздохнула. Такие можно с удовольствием каждый день расчесывать... пропуская волнистые пряди сквозь пальцы... цвет как дерево на солнце. Она даже прекратила мести пол. Ей что нравится оборотень? По всему выходило да. Ой бедаааа... Кто она и кто он. Она же уже старая, чтобы не говорил про свой возраст эльф. Человеческий век недолог, а уж молодость и вовсе быстротечна. Дура одинокая, что напридумывала. Друг он тебе нежданный, вот и радуйся!

День промелькнул быстро. На удивление никому ничего не понадобилось, поэтому еще немного всплакнув над пустой комнаткой сына, она занималась отварами, мазями да порошками. Запас карман не тянет, а еще ведь теперь часто к развалинам ходить надо будет.

Вечер уже был на дворе, летние поздние сумерки собирали за околицей молодёжь на гуляния и их радостные крики или отголоски песен доносились и до ее домика. Она никогда на них не ходила. Раньше не было обидно, ведь у нее был сын. Руки летали над горшочками, смешивая ингредиенты и шепча нужные слова. Пустой дом был непривычен, поэтому она даже обрадовалась, когда раздался стук в дверь.

Погребальный костер

— Иду! — радостно крикнула она и, вытирая руки, поспешила открыть.

— А, это ты, Марий, — увяла ее улыбка в следующий момент.

— Мир этому дому, — проговорил жрец, оттесняя ее внутрь. — Я твоему сыну новую грамоту принес. Почему он сегодня не пришел?

Знахарка отвела глаза. — У родни он моей поживет. Мать на старости лет решила с внуком пообщаться. И собаку с собой взял.

— На Медовом холме вроде ты жила? — поинтересовался Марий.

Знахарка нехотя кивнула.

— Ну это дело доброе, — благосклонно сказал жрец. — Родня это хорошо. А то к Сазану...

— Да не пущу я его в этот дом и не думай! — махнула рукой знахарка, успокаиваясь. Сейчас жрец поругает ее опять за неправильный выбор и успокоившись уйдет. Главное кивать и соглашаться.