Квинт Лициний 3

— Буду. Обещаю.

Мы затихли, обнявшись. Ранняя весна задумчиво глядела на нас из окна дождливо-серыми глазами, словно что-то решая. Потом нахмурилась дождем, и по стеклу забарабанили крупные капли. Резко, как наказывая, хлестанул по старым тополям ветер. А в моей комнате смешалось два теплых дыхания и воцарился покойный уют.

Тот же день

Ленинград — Москва — Горки-9

Звонок из секретариата Председателя был ожидаем: Жора понимал, что его вот-вот выдернут на доклад в Москву. Вчерашняя вербовка русиста была крупным оперативным успехом, однако подробности в любом случае были "нетелефонным разговором".

Понимал это и многоопытный Блеер, поэтому вчера, сразу после получения первого доклада, они устроили мозговой штурм, пытаясь вписать свежий массив данных в и без того противоречивую картину.

— В общем, или — или. — Было уже полвторого ночи, когда Владлен Николаевич подвел черту. — Или это подстава и американцы старательно водят нас за нос, фальсифицируя признаки объекта, или вы, Георгий, ищете что-то настолько необычное, что мое любопытство аж зудит. Хотя... — Генерал мечтательно посмотрел вдаль. — Может быть и то, и другое одновременно. Ешкин кот, как интересно будет это распутывать!

Интересно было не только Блееру: на Московском проспекте перед "Волгой" Минцева раскатили "зеленую волну", и дорога от Большого дома до трапа греющего движки рейсового самолета заняла всего полчаса. Вторая "Волга" со знакомым порученцем Андропова приняла Жору прямо на взлетном поле "Шереметьева".

Андропов ждал не в Москве и даже не в Ясеневе, а в небольшом домике в Горках. Он был явно болен: с покрасневшими, слезящимися глазами, подтекающим носом и слегка гнусавым голосом.

— Располагайтесь подальше, Георгий, — вяло махнул рукой после приветствия, — чтобы я вас не заразил. Наливайте чай, угощайтесь... Борис Семенович в Женеве, обсудим новости вдвоем.

Слушал долго, не прерывая, потом глубоко задумался. Сидел в старом поскрипывающем кресле нахохлившимся вороном, время от времени поводя головой из стороны в сторону, словно чему-то удивляясь. Когда заговорил, в надтреснутом голосе звучала усталость:

— Нет, Георгий, думаю, что это — не отвлекающая операция. Даже больше скажу — уверен в том. Наша резидентура в Кабуле смогла наконец выяснить подробности передачи информации о замыслах "Халька". — Он тяжело, словно через силу, повернул голову к Минцеву: — Стрелой в окно посольства в Москве доставили. Стре-лой, Георгий.

— Во как... — пробормотал озадаченно Минцев. — Так вот оно откуда вылезло...

Он с досадой покусал уголок губы. Искоса наблюдавший за ним Андропов удовлетворенно качнул головой в такт каким-то своим мыслям.

Сладкие мечты, что воспаряли в их умах еще полгода назад, с размаху налетели на риф жестокой реальности: "Сенатор" играл сам за себя. И если первые смутные свидетельства тому еще можно было какое-то время ставить под сомнение, оставаясь во власти приятных иллюзий, то почти однозначно установленная связь между объектом поиска и разгромом просоветской группировки в Кабуле уже не оставляла им никакого маневра — факты безжалостно прижимали к стенке.

— В голове с трудом укладывается... — признался Минцев. — Дать нам столько информации... Причем какой информации! А потом сработать против нас... Не понимаю логики.

— Цели мы не понимаем, — покривился Андропов и повторил, пару раз наставительно пристукнув указательным пальцем по деревянному подлокотнику: — Цели. А она у него есть.

Он немного помолчал, потом дернул лицом и доверительно пожаловался:

— Мы теперь вынуждены допускать возможность и того, что противник получил объем информации, близкий с нами. Наши разведсети на Западе могут быть взяты под такой же контроль, как и их здесь. По срокам все сходится... — Он тяжело вздохнул. — Если считать приезд доверенных оперативников Карлуччи в Ленинград началом серьезной операции ЦРУ по поиску "Сенатора", то, с учетом времени, необходимого на перепроверку, они получили важную информацию весной — тогда же, когда и мы.

Жора прикрыл глаза, пытаясь представить себе возможный масштаб игры, и ощутил ужас, преуспев.

— Кошмар, — выдохнул севшим голосом. Потом резко замотал головой: — Нет, не верю. Все равно не верю.

— Почему? — быстро спросил Юрий Владимирович.

Минцев постучал кончиками пальцев друг о друга, формулируя то неявное ощущение, что оставляло надежду. Катнул желваки на щеках и заговорил:

— В то, что американцы что-то получили от "Сенатора", — верю. Против фактов не попрешь. Да, возможно, весной — было там наблюдением отмечено определенное шевеление резидентуры. Но я не верю в то, что ЦРУ получило или получает равноценный с нами пласт информации.

— Почему? — жадно повторил Андропов. Рассохшееся кресло под ним нервно скрипнуло.

Минцев повел подбородком вбок, потом упрямо насупился:

— Исходя из характера и объема переданной нам информации. "Сенатор" подталкивает нас вперед по всем направлениям. Комплексно! Вот правильное слово — комплексно! — Жора оживился, поймав идею. — Любая узкая цель не требует такой комплексности. Здесь же речь идет скорее о помощи вообще, а не в чем-то конкретном.

— О! — Юрий Владимирович прищелкнул пальцами и, откинувшись на спинку кресла, посмотрел сквозь Минцева. — Это вы хорошо уловили.

Взгляд его уплыл к окну, и он о чем-то ненадолго задумался, озабоченно при этом помаргивая. Потом лицо Председателя перетянуло неожиданно простодушной улыбкой:

— А я, чтобы оставить себе надежду на лучшее, зашел с другой стороны. Все-таки личность, стоящая за "Сенатором", волей-неволей проступает в полученных текстах. И я глубоко убежден, что это действительно наш, местный, в основе своей — действительно советский человек. Со своими завихрениями, очевидно... — Андропов крутанул кистью какой-то замысловатый жест и поморщился. — Но наш.

— Идеалист? — бросил Жора пробный камень.

— Да! — с неожиданным жаром откликнулся Андропов. — Да, черт возьми! Какой-то теоретик гуманизма! — Это невинное определение вырвалось из него словно грязное ругательство. Потом он мечтательно процедил: — Поставить бы такого на поток, выбирать между плохими и очень плохими вариантами...

В комнате на какое-то время повисло тугое молчание. Потом Андропов проворчал, глядя куда-то вбок:

— Но и худшего варианта все равно исключать нельзя...

Задумчиво похлопал ладонью по подлокотнику. Потом пальцы его, словно отмечая какое-то решение, выбили из полировки решительную дробь. Лицо Андропова дрогнуло, застывая в знакомом по портретам выражении. Он посмотрел на Жору неожиданно остро и перешел на начальственный голос:

— Выяснение характера и объема поступающей в ЦРУ информации является сейчас задачей, в приоритете лишь чуть уступающей собственно поиску "Сенатора". Разведка свое задание получила. Контроль на границе, особенно на финском и норвежском участках, в приграничных районах Прибалтики значительно усилен. Вам же надо подтвердить данные, полученные вчера от этого русиста. И обязательно внедряться в ленинградскую резидентуру ЦРУ — и техническими средствами, и агентурой. Обязательно! Мы должны любой — буквально любой — ценой взять канал связи "Сенатора" с ЦРУ под контроль. Используйте для этого все ресурсы.

Андропов большим глотком влил в себя остывший чай и добавил тоном пониже:

— Разрешаю информировать Блеера о характере полученной от "Сенатора" информации. Смысла держать его в неведении больше нет... — Побарабанил пальцами и пояснил, еще больше понизив голос: — После того как к работе с материалами по Польше, Ближнему Востоку, Китаю и Африканскому Рогу по поручению Леонида Ильича подключился Международный отдел ЦК и профильные институты, удержать в тайне необычно комплексные — вот удачное, право, Георгий, вы слово подобрали — анализы и прогнозы долго не удастся. Да и сама постановка задач многое скажет понимающим людям. Поэтому самое позднее уже этим летом в Вашингтоне будут знать, что мы знаем... — Андропов нахмурился. — И мы не имеем никакого права допустить эксфильтрацию источника с территории СССР. Переход "Сенатора" под контроль противника абсолютно недопустим. Если вдруг до этого дойдет, вы должны пресекать развитие такого сценария любыми, Георгий, я особо подчеркиваю: любыми, средствами!

— Понятно, — скупо ответил Жора.

Действительно понятно, чего уж там...

Андропов еще немного посверлил его испытующим взглядом и удовлетворенно качнул головой.

— Хорошо... — Лицо его опять поплыло, обмякая. Он наполнил свой стакан и кивнул на большой термос: — Хотите попробовать? У меня тут китайский лимонник добавлен, очень хорошо мозги стимулирует.

Юрий Владимирович прервался и в очередной раз затеребил несчастный нос платком, а потом резко дернулся, отворачиваясь, и звонко чихнул вбок.

— Ужас... — пожаловался, страдальчески задрав брови.

— Бывает, — протянул Жора, притянув к себе термос. — Как наш врач говорит: насморк без лечения длится семь дней, с лечением — одну неделю. Просто перетерпеть...

Андропов с каким-то выражением безнадежности на лице махнул рукой и вернул разговор в рабочее русло:

— Георгий, что лично вы думаете о свойствах источника? Давайте сверим мысли.

— Хм... — пробормотал Жора, грея ладони о стакан. — Мы установили, что он подглядывает в будущее. Похоже, это действительно так, иначе многие вещи просто невозможно объяснить. Но, судя по всему, этим его способности не ограничиваются.

— Так-так, — заинтересованно подбодрил Андропов.

— Во-первых, уровень демонстрируемых им личных навыков быстро нарастает. — Жора демонстративно загнул палец. — Наиболее очевидно это в отношении оперативной подготовки, где произошел переход от наивных попыток писать анонимные письма в перчатках ко вполне профессиональной системе двусторонней конспиративной связи. И все это меньше чем за три квартала. Во-вторых, постоянно множится число самих навыков. Вот сейчас к списку, судя по всему, добавились владение китайским языком и стрельба из лука. И всеми этими навыками он владеет на высоком уровне.

— Да, — кивнул, подтверждая, Юрий Владимирович и опять затеребил нос платком, — да. Со стрельбой из лука — именно так. Дистанция выстрела была около тридцати метров. В форточку высотой меньше тридцати сантиметров, в ветреную погоду, под углом и с перепадом по высоте... Это, Георгий, мастерский выстрел. Минимум норматив камээса.

— Полагаю, — продолжил Жора, — что число явленных навыков и их качество уже вышло за рамки гипотезы об удачно подобравшейся группе. Поэтому я не ожидаю прорыва от поисков среди лучников и китаистов. Получится как с ленинградскими криптологами... Это не значит, конечно, что мы не будем работать в этом направлении. Обязательно будем, и уже начали — в конце концов, он где-то стрелы и лук должен был взять... Но больших надежд на эти поиски я бы не возлагал.

— Так... — Андропов помолчал, рассеянно разглядывая свои пальцы. Потом вскинул на Жору сузившиеся глаза. — Как у вас сочетается этот мелькающий и у нас, и у американцев подросток и проявленная способность к аналитическому творчеству?

Жора нервно дернул щекой. Этот вопрос мучал его давно.

— Понятно, — сказал он, — что для аналитической работы столь высокого уровня нужен совершенно определенный жизненный опыт, которому неоткуда взяться у подростка. Соответственно остается всего два варианта: подросток как напарник — и подросток как личина. И я все больше склоняюсь к последнему варианту.

— Личина... — Андропов проговорил, как прожевал, точно пробуя слово на вкус. Потом снял очки и устало потер глаза. — Да, умеете вы подобрать слова. И что за той личиной прячется, как думаете?

Жора развел руками:

— Я даже не уверен, что это можно назвать человеком. Но, похоже, советский.

— Советский нечеловек? — неловко пошутил Андропов. Полные губы разъехались в полуулыбке, но глаза остались серьезны.

— Вопрос определений, — живо откликнулся Минцев. — Мы явно видим не все его возможности, раз он продолжает нас удивлять. Поэтому нельзя исключать и самых фантастических гипотез, вплоть до того что биологическая его сущность может значительно отличаться от привычной нам. А вдруг он — полиморф, способный к радикальному изменению внешности? Тогда достаточно легко решается парадокс между внешностью и специфическим опытом: подросток — это лишь безобидный и не вызывающий подозрения образ, принимаемый на время проведения операции.

В глазах у Андропова заворочалось тяжелое недовольство, и Жора взмахнул кистью:

— Конечно, это лишь одна из гипотез... — Он чуть поколебался и добавил: — Так же как вы не можете исключать худших вариантов относительно идущей мимо нас информации "Сенатора", и мы в оперативно-розыскной работе должны учитывать возможность самых тяжелых раскладов. Всегда остается вероятность, что все не так плохо и подросток — лишь связной. Тогда все решится гораздо быстрее.

— Ладно, — согласился с этим Андропов и неожиданно миролюбиво улыбнулся. — Чем-нибудь меня порадуете еще, Георгий?

— Обязательно, Юрий Владимирович, — бодро ответил Минцев. — "Сенатор" время от времени ошибается, и вот это — самое важное. Его видели мельком мы. Судя по всему, мельком его видели и американцы — иначе с чего бы они фотографировали мальчиков-подростков именно в профиль? Раз он не смог предотвратить своих засветок на операциях, значит, он не всеведущ. Что ему стоило проверить, к примеру, наличие поста наблюдения у того почтового ящика? Я не верю в легкомыслие такого размера. У его способности есть какая-то "слепая зона". Вот через нее мы и будем его ловить.

— Искать, — поправил Андропов, — пока только искать. А вот когда найдем... Решать, что делать с найденным, будем уже не мы. И это, Георгий, очень, очень хорошо.

Тот же день, поздний вечер

Ленинград, Измайловский проспект

Несмотря на поздний вечер, родители ввалились в квартиру с шумом — видимо, заметили с улицы свет на кухне. Я выметнулся им навстречу и зашипел свирепым шепотом:

— Тихо вы! У меня там, — мотнул головой в сторону своей комнаты, — девушка спит!

— А что, смело... — произнес папа после короткой заминки.

От него слегка тянуло коньяком, но глаза были трезвыми, а теперь еще и озадаченными.

Мама беззвучно хлопнула ртом и начала торопливо сдергивать с себя сапожки.

— Пошли на кухню, — вполголоса предложил я.

— Пошли, — согласился папа, с интересом косясь в сторону моей комнаты.

Мама наконец совладала с обувью и, не снимая пальто, подскочила к закрытой двери. Я напрягся, но она лишь осторожно, от порога, заглянула внутрь и секунд через пять так же осторожно отступила.

— Другая... — прошептала папе растерянно.

В глазах у того внезапно блеснуло веселье.

Мы прошли на кухню: папа, за ним, ступая отчего-то на цыпочках, мама, я же замыкал строй.

— Ну, докладывай. — Папа развернулся и оживленно потер ладони.

— Да... — пожал я плечами, — это из нашей агитбригады, классом младше. Кстати, тоже Тома.