Радужные крылья (общий файл)

Однако Аллочка мою точку зрения не разделяла и Анна Сергеевна удостоилась лишь сухого 'спасибо'. В общем, отойдя от стресса, барышня осталась верна своему характеру, который вновь расцвёл майским шиповником. Вот и сейчас, приводя в порядок волосы, она насмешливо скалила зубы в Лёхину сторону:

— И кого нам ждать, герой: эльфов или драконов? Мордобой или гарем, м?

Лёха, по уши закопавшись в свой драгоценный рюкзак, лишь пожал плечами:

— Судя по окружающим реалиям, скорее всего, будет мордобой. Гарему пока совершенно не откуда взяться.

— Ну как же, — из Аллочки прям пёрло ехидство. — Вокруг тебя столько прекрасных и не очень, — она скосила взгляд в мою сторону, — девушек. Неужели никто не глянулся?

Лёха фыркнул во внутренностях рюкзака, продолжая там чем-то шуршать:

— Насколько я помню, гаремы 'попавшему' герою набираются из аборигенов. Здесь из них пока только те крылатые крокодилы. А я не настолько герой, чтобы даже представить подобное.

— Мда. Измельчали герои, однако.

Аллочка закончила выплетать косу и Лёхины нервы, дёрнула плечиком и двинула на выход. 'Герой' всё также рылся в своём рюкзаке, но я заметила, как уголки его губ дрогнули в усмешке. Неплохая выдержка у парня.

День прошёл в ожидании. Разведчики опять ушли на разведку. Я всё так же наматывала нервные круги вокруг лагеря в ожидании их возвращения, уговаривая себя не истерить. Пещера — это конечно хорошо, но не зимовать же в ней? Так что разведать путь было необходимо, однако моих волнений это не отменяло. Мало ли какие ещё сюрпризы могут случиться?

Природа вокруг лагеря была всё та же. Те же ёлки, редкие сосны, кусты. Больше всего в пейзаже было камней различной конфигурации: от огромных валунов до мелкой щебёнки. Живописные обрывы навевали тоску, круто вздымающиеся скалы — печаль. В общем, прогулка получилась не особо удачной.

Оле-ежа, тоже зараза такая, все нервы мне издёргал своими взглядами. И чего пялится? Нет, чисто по-человечески я его понять могу: ситуация мутная, девка (в смысле, я) опять-таки мутная. Так что его пригляд вполне логичен. Опять же, хоть какая-то иллюзия контроля ситуации. Но я же от его взглядов нервничаю! А себя завсегда жальче. Так что однозначно, Оле-ежа — козёл!

Нестерпимо хотелось курить. У меня, кажется, даже температура поднялась, так меня ломало. Хотелось курить. И в душ. И кофе. Хотелось к людям. Хотелось много чего, но к людям — всё же сильнее. Ну ладно, хотя бы помыться! Вода была, но к реке не каждый раз можно было спуститься, да и холодная она была настолько, что зубы стыли. А греть её, да на всех... В общем, хватало только умыться. Но что это такое для девяти пропотевших и пропылившихся тел! Если так пойдёт, я вскорости рискну повторить подвиг Аллочки по омовению в ледяных водах. Хотя даже заранее страшно и озноб по всему телу. О том трагичном моменте, когда кончится туалетная бумага, даже думать не хотелось.

Я в очередной раз перетрясла сумки и вывернула карманы. Ну хоть бы где сигаретка завалялась! Как парни обходятся, ума не приложу. Пока бродила вокруг лагеря, нашла знакомый куст с ягодами, который ещё покойный Михалыч показывал. Бедный Михалыч...

Грибов опять нет. Непонятно почему, но ёлки есть, а грибов нет. День прошёл мутно. Вялая Зая помогала Анне Сергеевне кашеварить. Понятия не имею, что они готовили. Судя по остаткам продуктов — кашу из топора. Аллочка сидела на бревне и кидала на меня злые взгляды. На мой недоумённый вид, кажется, разозлилась ещё больше. Оле-ежа занимался какими-то железками, лишь изредка окидывая лагерь суровым взором начальника каравана.

В очередной раз наткнувшись на Аллочкин взгляд, я плюнула и вновь ушла нарезать круги вокруг лагеря. Споткнулась об корневище, навернулась и разодрала штанину, благо, ногу лишь оцарапала. А то у нас из всех лекарств только валидол у Анны Сергевны да йод с зелёнкой из водительской аптечки.

От злости вырвала у куста ветку, решив виновника ДТП хотя бы покусать. Вкус оказался весьма неплохим, с лёгкой горчинкой, что так приятно царапала в горле. В общем, я нашла хоть какую-то альтернативу сигаретам и мне чуть полегчало. В качестве контрибуции я наломала с куста целый карман небольших палочек и довольная потопала в лагерь. Судя по запаху, каша из топора сварилась удачно.

К вечеру вернулись наши разведчики: хмурые, усталые, с мясом, но с плохими новостями. Оказалось, дальше дороги нет. Вообще никакой. Кругом одни обвалы, скалы и оползни. Мы оказались в ловушке. Снизу река, хоть и не очень широкая, но глубина и мощное течение не оставляли даже иллюзий на возможность её форсирования. По бокам, где дальше, где ближе, — отвесные скалы, а единственную дорогу вниз, в предполагаемую долину, похоронил оползень. Причём с такими огромными камнями, что без снаряжения скалолазов там в принципе нечего делать. К сожалению, покойный водитель об этой перспективе не догадывался, и нужным нам инвентарём не запасся. И по всему получалось, что нам придётся возвращаться обратно. А там твари.

После отчёта разведчиков хмурыми были уже все. Ну и естественно, ночь тоже не задалась.

Я вновь жалась к скальному уступу. Вновь слышала тихие шаги Охотника. Вновь чувствовала, как от его ненависти встают дыбом волосы на загривке, а от страха липнет к спине майка.

— Где же ты?..

Вот сейчас длинные красивые пальцы лягут на каменную балку. Он заглянет сюда, в темноту. Ещё миг и его волосы скользнут по скале, а я увижу его светлые от ярости глаза. И тогда всё. Конец.

Твой сон. Твой мир. Твои правила.

Слова, которые до этой минуты были просто словами, с каждым ударом моего сердца обретали плоть. Да. Мой мир. Мои правила. Мой сон. И всё здесь подчинено мне. Я не хочу, чтобы он нашёл меня. И он не найдёт.

Он меня не увидит.

Нежно-серебристый туман окутал меня невесомым покрывалом, пряча в своей глубине, чуть приглушая краски мира. Но разве это цена? Тем более, я прекрасно всё вижу. Я вижу, как на балку ложатся его пальцы. Вижу, как длиннющая серебристая коса с вплетёнными шипами, свешивается вниз. Вижу его лицо...

Это именно он. Охотник. Хотя я понятия не имею, откуда у меня это знание. Я никогда раньше его не видела, и это абсолютно точно. Тем не менее, всё в нём, каждая его чёрта именно такая, каким я его предчувствовала.

Я вижу его смуглую кожу, чётко вырисованные брови, его породистый нос. Я вижу его светлые от ярости глаза. Хотя как они могут быть светлыми, если черней ночи? Я вижу его. Я смотрю на него, пусть моё сердце и заходится от страха, спотыкаясь от его ненависти, что тяжёлой, удушливой волной почти валит меня с ног.

Но я могу смотреть на него.

Потому что он меня не видит.

Не видит, но чувствует. Его хищно скрюченные пальцы тянутся ко мне, но вязнут в тумане. Он щерит зубы в злом оскале, и его чуть крупноватые клыки влажно блестят в неверном отблеске тумана. Тот всё так же не пускает его. И он вне себя от бешенства:

— Ты не уйдёшь, дрянь! Ты не уйдёшь от меня!.. Я тебя найду!

Ужас ржавой иглой ввинчивается прямо в мозг. Сердце окончательно сбивается с ритма. Это сон! Всего лишь сон! Мой сон!

Проснуться!!!

Темные своды пещеры. Тихое дыхание спящих людей заглушает бешеный стук моего сердца. Всё хорошо. Хорошо. Всё хорошо...

— Помогло?

Змей уже проснулся и сидел у стены, опять со своим рюкзаком.

— Да. Спасибо. — Голос со сна хриплый, дыхание неровное и горло дерёт, будто сорванное криком. — Спасибо тебе.

— Обращайся.

Хрен с тобой, язви. Сейчас ещё можно. Сейчас я ещё помню, что благодарна тебе.

— Что ты знаешь об этих горах?

Я не вижу его глаз, но всей сутью чувствую его взгляд. И совершенно нет сил его выдержать. Не сейчас. Не после Охотника. Эта серебристая хищная тварь раскатала меня тонким слоем. Поэтому я не спрашиваю, с чего на Змея напала такая нужда поговорить. И я вижу, что это именно Змей. Не Лёха. Я прикрываю глаза и начинаю рассказывать.

— На самом деле, мало чего. Те горы, о которых я слышала, называли — горы Зорбы. Через них идёт дорога в Вольные Баронства. И кажется, это единственный путь. Караван барона Дьёрда шёл вверх по скальной дороге, поднимался на перевал, как я понимаю. Я слышала, что нет более верующих людей, чем те, что идут тропами Зорбы. Но я не знаю, наши это горы или нет. Хотя твари там были такие же.

— Всё?

— Всё.

— Не густо.

Сама знаю, но чем богаты. Меня потихоньку начинает отпускать напряжение. Сердце уже не стремиться вырваться из груди, дыхание почти пришло в норму. Но руки всё такие же ледяные и так же отчаянно трясутся, поэтому я их прячу под кофту. Пашка за моей спиной что-то ворчит сквозь сон, поворачивается, обнимает меня рукой. И от этого мне так хорошо, что холодный склизкий комок, в который, казалось, намертво смёрзлись мои внутренности, наконец-то разжимается.

Мне настолько лучше, что я внезапно замечаю робкий солнечный лучик, пробившийся через оконце и ползущий по потолку пещеры. Я заворожённо залипаю на нём взглядом и словно плыву в темноте наравне с ним, а он ползёт, постепенно смещаясь на дальнюю стену, освещая самые тёмные углы. Он слаб, но его сил хватает высветить рельеф стены: ямки, сколы, абсолютно ровную вертикальную трещину... линию?

Что?

Не отрывая взгляда от тонкого слабого луча, я вывернулась из-под Пашкиной руки, задела Заю, наступила на Олега...

— Что? Ты куда, Сашка?

Я медленно вела пальцем по идеально ровной кромке камня, и возможно у меня глюки, но с каждым мигом, я всё отчётливей вижу её. Понимаю, что это.

Змей буквально дышал мне в затылок. Где-то там Зая сонно переругивалась с Пашкой. Или с Олегом?

— Ты тоже видишь это?

Какое там видишь? Лучик исчез и снова стало темно, как в волчьей пасти. Но мои пальцы всё так же чувствуют кромку, и даже трактор меня сейчас не сдвинет с места. Рядом щёлкает что-то, и тьму прогоняет огонёк самопального светильника. Это конечно мелочь, но она позволяет нам увидеть.

— Ты понимаешь, что это?

— Дверь, Гриднева. Ебическая сила! Это дверь! А за дверью, как правило, всегда что-то есть.

Не отводя пальцев от щели, я всем сердцем чувствую кромку стёсанного камня. Люди. За все эти дни, что мы провели в горах, мои руки впервые касались чего-то, что действительно можно было считать следом разумного человека.

Более того, это был шанс. Шанс вырваться из западни.

— Что можно прятать в горах в пещере? — Змей сосредоточенно разглядывал стену.

— Без понятия. Всё что угодно. Тайное место, может что-то религиозное или...

— Тайный ход.

— Вход или выход?

— Без разницы. Лишь бы не тупик.

— И не завал.

— Точно.

Змей меня чуть потеснил, в его руке блеснула сталь. Втиснув лезвие меж камней, он подёргал нож, и на пол пещеры посыпался какой-то песок. Нож провалился в щель по самую рукоять, не встретив преграды.

— Тут нужно что-то другое.

— Что тут у вас, Сань? — Пашка внезапно навалился со спины.

— Привет, Паш. Мы, похоже, дверь нашли. Смотри.

— Очень похоже. Змей, тут нужна монтировка. Надо Олега звать.

— У него есть монтировка?

— Вчера в автобусе была.

Авантюрист-Пашка радостно сверкал глазами и был готов хоть сейчас на подвиги. Отлично. Парни заговорили о железках, значит, дальше справятся сами. Я вывернулась из-под Пашки, давая ему место, и нос к носу столкнулась с Олегом. Да твою ж мать! Судя по его напряжённому взгляду, что-то такое он себе уже надумал. И мне это заранее не нравится.

Пропустив и его, я отползла к выходу. Щёки горели и вообще, душа требовала свежего воздуха. Аллочка мазнула меня ненавидящим взглядом. Да что-ж это такое сегодня! Ещё только утро, а уже нервы на взводе. Опять весь день будет плеваться ядом в мою сторону.

И чего спрашивается? Я ей не конкурентка ни в каком месте. И я, и она это знаем. Оле-ежу она выбрала и ведёт его плотно, на других парней не разменивается. Хотя тех парней-то — полтора землекопа. Змей на неё не больно-то реагирует, Пашка... Пашка тоже особо не смотрит, хотя зубоскал ещё тот. Герой-любовник-сердцеед. А вот Оле-ежа смотрит. Одобрительно так смотрит, хоть в ноги падать и не собирается пока. Вроде как.

К обеду парни справились со стеной. Там оказался вполне себе обычный рычажный механизм. А вот за дверью нашли натуральный коридор. Не больно широкий, не больно высокий, Олегу будет тесновато, но в принципе вполне себе проходимый. После вчерашней новости об отсутствии дорог, это коридор возродил в наших сердцах надежду. Не откладывая на потом, наши разведчики собрались в путь. А то мало ли, куда этот коридор ведёт? Может к самому гнездовью тварей, а мы им тут проход расчистили. В общем, парни решили сходить сегодня.

Собрались они быстро. Взяли только Олежины керосинки да железки свои, типа оружие. Нас всех из пещеры выгнали, на всякий случай. Оле-ежа костёр развёл. И дабы мы от нетерпения с ума не съехали, отправил нас потрошить автобус.

Глава 8. Проснуться живым

Идея с обыском автобуса была неплоха, но по третьему кругу там было уже совсем нечего искать. Единственное, я разжилась зеркалом. Вернее, осколком от зеркала бокового обзора. Я слегка порезалась в процессе вытаскивания объекта, но это того стоило. Зелёнка надёжно залила рану, а предрассудки по поводу разбитых зеркал меня и вовсе никогда не трогали, зато теперь в любой момент я могла полюбоваться на себя любимую. Красота — страшная сила, должна я вам сказать. А красота после пары дней на вольном выпасе — это вообще что-то запредельное.

В общем, день прошёл муторно. Не только я изошла на нервы, в ожидании бродя по лагерю. Все остальные тоже буквально не сводили взгляда с пещеры.

Парни вернулись вечером, когда солнце уже цеплялось за макушки сосен, а мы начали всерьёз обсуждать возможную ночёвку в автобусе. Они вывалились из пещеры грязные и ободранные, словно шахтёры после смены, но не это было самое страшное. Пашка шёл, тяжело опираясь на хлипкого Лёху, и от этого зрелища сердце моё дёрнулось к горлу.

Не помню, как я успела добраться до него. Просто в один миг я уже была рядом — расспрашивая, теребя, доставая аптечку, промывая рану и накладывая тугую повязку. В принципе ничего особо страшного не случилось: ушиб, может лёгкое растяжение связок, да ещё неглубокая ссадина. Зелёнка опять же пригодилась. Но страху я натерпелась на все сто. И лишь когда стало ясно, что вот прямо сейчас он умирать не собирается, мне полегчало. Однако всё равно я весь вечер жалась к Пашке, боясь выпустить его из виду.

Про путешествие они уже рассказывали в процессе кормления. Не бог весь что, запасы наши реально поистощились, но парни метелили так, что за ушами пищало.

Итак, судя по их отчёту, обнаруженный коридор был самого обычного вида, с грубо, но всё же обтёсанными стенами и практически целым полом (мелкие выбоины не в счёт), который постепенно понижался. Коридор вихлял, петлял и изворачивался змеёй, но ответвлений у него не было. Потолок иногда понижался, и в некоторых местах парням пришлось идти, нагибаясь, но недолго и не критично. Ползком нигде не ползли. Парни шли осторожно, оттого медленно, и часа через два упёрлись в завал. Как сказал Лёха, вывороченная земля опять-таки была свежей, значит, и этот завал образовался недавно. Что ж тут такое было, что всё вокруг так перекорёжило?