Нежданно-негаданно...

— Нет, не хочу, — ответил Михаил. — Но я докажу это!

— Хорошо, — глядя на него явно как на психа, тяжело вздохнул батя. — У тебя пять... ладно, десять минут на то, чтобы доказать свою правоту. И если я тебе не поверю, то завтра пойдем в больницу!

Они заперлись в комнате дома, и Михаил начал рассказ... Что он мог рассказать бате такого, чего он точно никак не мог знать, но что можно было проверить? Только одно... Научные знания! И он начал рассказ про теорию СВЧ-приборов, устройство и принцип действия ламп бегущей волны, магнетронов и клистронов, рисовал чертежи и графики, рассказывал о конструкции волноводов и методах расчета различных узлов... Что-то из рассказанного им было, конечно, уже известно здесь и сейчас — и оно давало возможность проверить его знания. Что-то было известно, но пока проходило по категории 'для служебного пользования'. А чего-то еще не знали вообще — это будет открыто, изобретено уже позже, когда он будет работать конструктором СВЧ-приборов... Затем также выдал информации по смежным областям электроники — прежде всего, по микроэлектронике — и, наконец, перешел к вопросам теоретической физики и устройства Вселенной...

— Ладно, хватит, — уже далеко за полночь прервав Михаила, устало произнес батя. — Согласен... Всего этого узнать тебе было негде... И ладно было б что-нибудь одно. Но тут уж слишком много... Скажи мне только одно... Коммунизм мы построили?

— Нет, — только и смог коротко произнести Михаил, и ему стало откровенно стыдно за эти слова. — К капитализму вернулись...

— Но... как же так? — удивился Василий Петрович.

— Вот так вот, бать... Так уж вышло...

— Война была? Нас разгромили? — нахмурился Василий Петрович.

— Нет, бать, — вздохнул Михаил. — Нас продали... И продали мы сами!

На какое-то время в комнате воцарилась полная тишина — пока Василий Петрович, наконец, не треснул со всей злости кулаком по столу.

— Завтра мне все расскажешь! — жестко произнес он. — А то, что сегодня говорил, я уж постараюсь проверить!

Однако вернулись к этому разговору лишь на выходных. На следующий день батя напрямую с работы уехал куда-то в центр, не говоря о том ничего ни жене, ни Михаилу с сестрой и вернулся уже поздно вечером, на пятницу и вовсе взял отгул и весь день пропадал где-то в городе. И вот, наконец, в субботу, прогнав всех из дома к сестре, сразу ж по возвращению Михаила домой Василий Петрович перешел к теме разговора.

— Проверил я то, про что ты говорил, — вздохнул батя, выкладывая на стол записи Михаила. — Времени у меня немного было, но кое-что нашел. Есть у меня знакомый в одной конторе, он мне и почитать кое-что дал...

— Из какой конторы? — насторожился Михаил при последних словах бати. — Не КГБ хоть?

— Что еще за КГБ? — на этот раз пришла пора удивляться Василию Петровичу.

— Комитет госбезопасности...

— А, нет, не из госбезопасности, — усмехнулся батя. — Только оно вообще-то называется Министерство госбезопасности... МГБ СССР. Но нет, не оттуда... Организация п/я 52 — слышал, может быть, название?

— Конечно, слышал! — ответил Михаил. — Будущий НИИ 'Волна'...

— Ну вот там как раз твоими СВЧ-приборами и занимаются... Так не поверишь! Я как этому своему знакомому твои записи показал — он за них как клещ уцепился!

— Еще бы, — согласился Михаил. — Это еще мелочь сущая...

— Ну и по остальному... Говорит, что все верно там — хотя и не представляет, откуда я все это узнал. Информация, дескать, хоть и не секретная, но и широкой огласке не придается. Очень узкоспециализированная вещь... Ну и по твоей теории строения Вселенной... Полдня вчера в научной библиотеке просидел, но кое-что нашел!

— Значит, теперь веришь мне? — спросил Михаил.

— А куда деваться? — пожал плечами батя. — Не до конца, но верю... А там уж видно будет. Ты мне лучше другое скажи. Сколько лет-то тебе там было?

— 49...

— Ровесники, значит... Даже не знаю, как и говорить с тобой теперь, — вздохнул батя. — Ладно, скажи лучше — как так случилось, что просрали мы в будущем нашу страну?

— Сложный вопрос, — ответил Михаил. — Начиная уже с того, что у нас там товарищ Сталин помер в марте 1953 года, а после него к власти пришел Хрущев...

— Никитка? — удивился батя. — Это тот, что недобитый троцкист что ли? Товарищ Берия ему четвертной в 55-м выписал!

— Наверное. Хотя у нас его никто троцкистом не называл.

— Ну ясен пень, — усмехнулся батя. — Если там он победил... А март 53-о года... У нас ведь тогда как раз у товарища Сталина инсульт случился, почти два месяца в больнице пролежал. А как вышел — так, говорят, он почти парализованный был, ходил даже с трудом...

— Ну а у нас помер он, — вздохнул Михаил.

И он начал рассказ про дальнейшие преобразования 'Хрущева и его приспешников'... Ликвидация МТС и укрупнение колхозов, бездарно организованное освоение целины, рассказал про 'кузькину мать' и многое другое — и чем дальше шел рассказ, тем больше лезли глаза на лоб у бати.

— Целина, говоришь? Что-то слышал я про это, вроде...

— У нас про то не только слышали. Про освоение Целины последняя шавка подзаборная знала! В газетах писали... Фильмы снимали... Песни пели... 'Целинные земли и космос далекой — все это из нашей истории строки!' Даже комсомол получил орден за освоение Целины!

— Вот оно как? — удивился Василий Николаевич. — А ведь вспомнил, о чем речь шла! В 55-м в 'Правде' статья выходила... Предлагали за десять лет распахать пятнадцать миллионов гектар земли. Там еще было что-то и про создание сети МТС, высадку лесополос, строительство дорог, помощь колхозам в освоении новых земель, только я уж и не помню всего того... Знаю только, что солдат туда много отправляли, дороги да поселки новые строить. Чтобы людям, кто приедет, сразу было бы где жить да чем работать.

— Ну а у нас не было ничего этого... Люди в палатках жили. Хлеб вырастили, а хранить негде, вывезти — дорог нет нормальных. Сколько зерна впустую потеряли — диву даешься, — вздохнул Михаил. — Технику нормально ремонтировать негде. Лесополос не высадили — и скоро те земли в пустыню превращаться стали. Целину освоили — а хлеб из-за границы везти стали! В центральной России многие деревни разваливаться стали... Все средства на Целину, а что здесь — так сами, дескать, справятся! МТС разогнали — и технику ремонтировать негде и некому стало. В колхозах миллионерах-то кое-где есть нормальная своя рембаза, а где помельче — так зачастую пара слесарей из тех, кто в город не смог удрать, да в хорошем случае какой-нибудь посредственный станочник. А за околицей целая свалка техники ржавой да поломанной! Я как СССР развалили у фермера одного работал — так диву давался, как в таких условиях вообще работать можно!

— У кого работал? — не понял батя.

— Да у кулака, если по-нынешнему... На заводе-то к тому времени совсем плохо стало.

— И кулаки, значит появились, — грустно усмехнулся батя. — Так неужели все зазря-то было?

— Нет, конечно, — усмехнулся Михаил. — Не зазря... Да только не смогли мы нормально распорядиться тем, что имели.

Потом рассказал Михаил и про так называемую 'десталинизацию' и 'борьбу с культом личности' в их мире, что вызвало у бати настоящее бешенство. Как выпустили из тюрем всякую власовскую и бандеровскую сволочь, реабилитировали откровенных бандитов и предателей...

— Да как так можно-то?! — разозлился батя. — Товарища Сталина так с дерьмом смешать? Правильно ему, сволочи троцкистской, товарищ Берия четвертак-то выписал! К стенке надо было сразу контрика поганого! Только как? Почему ваши люди контре такой власть-то доверили?

— Да по всяким причинам... Кто-то так привык власти верить, что ему и в голову не могло прийти, что ему нагло врут. А кто-то из этих... Из 'репрессированных' был — порой и впрямь из тех, кого посадили по ошибке или ложному доносу, но зачастую и из самых настоящих бандитов и предателей. Им-то Советскую власть любить было не за что! У нас тут вот один 'дядя Дима' неподалеку жил, кто как примет на грудь — так начинал орать, что он-де 'за политику сидел'...

— Это какой? — удивился батя. — Федотов Димка что ли?

— Он самый, — усмехнулся Михаил.

— Так ведь все же кругом знают, что он за воровство сидел! Недавно ж как раз только вышел...

— Ну так ему ж не кражу, а 'вредительство' написали...

Следующие пару минут Михаил выслушивал все, что его батя думает о такой фигне — правда, все эти слова были исключительно матерными. Однако в какой-то миг батя все же более-менее успокоился и велел продолжать.

Рассказал Михаил и про космическую программу СССР — попутно узнав, что в этом мире первым космонавтом Земли стал не Юрий Гагарин, а совершенно неизвестный ему Валентин Васильевич Бондаренко, совершивший первый полет 4 марта 1961 года, космический корабль назывался не 'Восток', а 'Рассвет', а Гагарин стал лишь вторым космонавтом — за то в этом мире он совершил не один, а уже два полета.

Рассказал про ракету Н-1 и грандиозный провал советской лунной программы 60-х годов... Потом начал рассказ про брежневский 'застой', дефицит, про вырождение и деградацию коммунистической партии, медленно превращавшейся в сборище карьеристов и лицемеров, про разбазаривание народного добра всяким якобы строящим социализм папуасам, которые на деле лишь нашли, кому сесть на шею.

— У нас в конце 60-х даже частушка появилась. 'Ладушки-ладушки, Куба ест оладушки. А мы серим и пердим, черный хлебушек едим', — грустно усмехнулся Михаил. — Хотя на Кубе-то все же хоть нормальные люди были. В отличие от всяких папуасов...

— А вот с частушками такими — это ты брось! — стукнув кулаком по столу, произнес Василий Петрович. — У нас, знаешь, нынче не тридцатые годы. За глупость уже не сажают. Но из комсомола за такую частушку вылетишь как пробка! Быстрей собственного визга! А оно-то хоть и не обязательно комсомольцем быть, но одно дело не вступать, а другое — вылететь!

— Так я лишь сказал, какие в том мире частушки были...

— Вот пусть там они и будут! — ответил батя. — А у нас такого нет и не будет никогда! Кубе, правда, мы тоже помогали несколько... Но своих ради этого обдирать никто не позволит!

— А с Африкой и Азией у вас что? — поинтересовался Михаил.

— Ну кое-кому продаем что-то... Но бесплатно они ничего не получают! Люди, знаешь, не ценят того, что им даром досталось... Спустят все бездарно, а потом начинают орать, что им еще и еще должны! Так что они нам за все сполна платят... Видел, может, в магазинах бананы с апельсинами продают? Вот их тоже из Африки везут... И не только их. Помню, в газетах даже писали, что в оплату советского оборудования привозят... Руды, нефть, фрукты с овощами эти. Из Вьетнама, говорят, даже людей присылали — у нас на юге дороги строили, в колхозах работали, даже на заводы кое-кого отправляли. Да одновременно в техникумах учились, чтобы потом уже специалистами на родину вернулись...

— А у нас был 'институт дружбы народов', — усмехнулся Михаил. — Детишек всяких арабских шейхов да негритянских вождей учили...

— Классовых врагов учили? — удивился батя.

— Ага...

— Бред какой-то... У нас, я слышал, есть политехнический институт дружбы народов... Но туда отправляют учиться простых пролетариев! Кто до того в наших техникумах да ремесленных училищах хорошо учился. Про них даже по телевизору как-то сюжет показывали...

— Ну а у нас оно вон как было...

Напоследок Михаил кратко, поскольку дело уже шло к вечеру, рассказал о приходе к власти Андропова и его 'чудачествах', о 'перестройке и ускорении', про новые потоки клеветы на все советское и постепенное уничтожение страны. Когда в решающий момент вдруг оказалось, что выйти на защиту СССР стало попросту некому! И про разруху и бандитский беспредел 90-х, где довелось прожить последние годы ему...

— Да, — когда Михаил закончил рассказ, произнес батя. — Задал ты нам задачку... Знаешь, теперь я окончательно поверил, что ты и впрямь из будущего. Такое просто невозможно придумать.

А самое главное — Василий Петрович вдруг наконец-то до конца осознал, что он уже говорит не с семнадцатилетним пацаном, а со вполне себе взрослым мужиком. Как бы даже не старше себя... И если даже всю историю еще можно было как-то подделать, сфальсифицировать, то за пару дней настолько повзрослеть было просто невозможно! Но вслух он этого решил все же не говорить...

Глава 5.

Суббота прошла как-то незаметно... Забыв даже про обед, Михаил и Василий Петрович сравнивали историю своих миров и отмечали различия — которые, как оказалось, начались уже довольно давно. Как минимум, с войны, начавшейся тут на неделю позже и шедшей немного иначе... В отличие от прошлого мира, здесь, по всей видимости, приказ о приведении войск в боеготовность успел прийти в части и даже был отчасти исполнен — но это помогло мало. Точнее, почти неделю немцев удерживали на границе, но затем те рванули как бы не с удвоенным темпом, и уже к Смоленскому сражению все вернулось на круги своя. Или не совсем? Ведь все же война началась тут позже на неделю, а закончилась позже лишь на три дня. Четыре выигранных дня — много это или мало? Сложный вопрос... И не в этом ли и причина всех последующих различий? Сталин, например, чуть здоровее оказался или еще что-то иначе пошло?

— Кстати, — вдруг вспомнилось Михаилу. — А у нас тут пятидневка что ли?

— Ну так с этого года, — даже удивился батя. — Пять по восемь стали работать вместо шесть по семь.

— А я только сейчас вдруг вспомнил, — ответил Михаил. — У нас такое только с весны 67-о было...

Вот тебе и еще различие... Хотя, казалось бы, такая мелочь! Число часов в неделю-то не изменилось. И ведь таких вот мелких различий тут явно немало должно было набежать... Не мелких, впрочем, тоже. Вот, например, те же артели, про которые батя достаточно подробно рассказал Михаилу...

Как выяснилось, в этом мире в СССР, помимо государственных предприятий, существовала и 'промысловая кооперация' — преимущественно занимающиеся производством продукции народного потребления кооперативно-коллективные организации, продукцию которых можно было купить в магазинах по цене лишь немногим, до 13%, выше, чем у произведенной на госпредприятиях аналогичной продукции. И хоть доля артелей в общем промышленном производстве страны и составляла лишь чуть больше 5%, но это ведь если говорить обо всем, что делается в СССР, включая танки, ракеты с ядерными боеголовками, турбогенераторы для электростанций и металлорежущие станки. В то время, как в производстве многих видов товаров народного потребления доля артелей достигала очень приличных значений... Другое дело — что далеко не все были готовы (да и не все имели возможность) платить больше за 'кооперативную' продукцию. Так что очереди на некоторые виды товаров были и в этом мире, хоть и значительно меньшие, чем в родной реальности Михаила... Государство пока, увы, не могло обеспечить всех всем необходимым. Тем более, что в этом мире, как оказалось, люди и в целом были более 'привередливыми' как к качеству товара, к чему в реальности Михаила зачастую относились по принцип 'бери что есть, другого не будет', так и к его разнообразию. Носить всем однотипную одежку (особенно когда вопрос касался женщин!) и ставить одинаковую, зачастую весьма дурацкую, мебель? Да идите вы нафиг! Я вон лучше у артельщиков куплю!