Король-под-Горою

Впрочем, Летний Король вполне мог поспорить оскалом с любой из адских гончих.

— Ну скажи же мне что-нибудь, Лавена, дочь Шайлих, — вкрадчиво предложил он. — Поведай, как тебя занесло в объятья к этому смертному.

Тиура думала, что девушка хотя бы сейчас переполошится, начнет оправдываться, но та лишь мотнула головой, убирая с лица русые пряди и подбоченилась:

— А что мне говорить, Король-под-Горою? Слезы лить, да каяться?

— А хотя бы, — ухмыльнулся он, меряя ее взглядом с ног до головы.

В голосе его царило какое-то хмельное буйство — Тиура-то и слов других подобрать не могла, но девица то ли привыкла к этому, то ли ей безразлично все это было, но страха она не казала:

— Так я верность тебе хранить и не обещала! А желание исполнить и вовсе больше года назад попросила, так что все, хватит! Прошли все сроки! А то, что эта, — она мотнула головой в сторону Тиуры, — дуреха о чем другом тебя на Весеннем балу молила, так это не мои заботы да хлопоты.

— Сама ведь попросила, — хохотнул Летний Король.

— Дурой была, — отрезала Лавена.

— А сейчас значит поумнела, — мурлыкнул он и чуть склонив набок голову, перевел взгляд на подменыша:

— Ну а ты мне что поведаешь, Паж Зимней Королевы?

Арлен наконец справился с дрожащими руками. Выпрямился, вскинул голову: в глазах все так же плескался страх:

— Я...

И глядя на него, Тиура вдруг отчетливо вспомнила бьющееся на ладони Летнего Короля сердце Кормака, и поняла, что и сам Арлен осознает, что его ждет гораздо более страшная кара.

И еще она поняла, что на этот раз помилования ей не выпросить.

Подменыш запнулся и постарался начать заново:

— Я...

Тиура замерла, понимая, что ответить он не сможет, вновь зайдется в кашле, но Арлен застыл, не проронив ни звука, и девушка поняла, что срок проклятья Кормака уже истек. Впрочем, сейчас юноше было от этого не легче.

— Ну что же ты? — с ласковостью гюрзы поинтересовался Летний Король. — продолжай, я жду.

Арлен сглотнул комок, застрявший в горле, и, не в силах произнести ни слова, замер, уставившись на Короля-под-Горою глазами побитой собаки. Хульдман смерил его долгим взглядом и вновь повернулся к Лавене:

— Вижу, ты себе велеречивого кавалера нашла...

— А я с ним не разговаривать собиралась, — надменно вскинула она голову, тряхнув волосами: на узорчатый паркет посыпались шпильки, увенчанные черным жемчугом.

— Так может язык тебе тогда вырвать? — все с той же ласковой улыбкой пропел правитель Сокрытого Народа, чуть прищурив зеленые глаза. — Чтоб и не отвлекалась. — Косой, короткий взгляд в сторону напряженно замершего, словно палку проглотил, подменыша.

Но Тиура вдруг поняла, как же можно все это прекратить, остановить, как можно спасти Арлена. Король ведь сам его Пажом Зимней Королевы назвал!

— Нельзя этого делать! Великая Холда огорчится! — выпалила она, и запнулась: три взгляда скрестились прямо на ней — светящийся злой издевкой взор Летнего Короля, надменный — Лавены и... почему-то ненавидящий Арлена...

Король-под-Горою расхохотался. И Тиура вновь почувствовала, как по коже продирает знакомый мороз от дикого, зарождающегося в душе звериного страха.

— О, ну доставить огорчение сестре — всегда приятно, — он резко повернулся к Ардену, и у Тиуры сердце оборвалось — она вдруг поняла, что сейчас только что своими руками вырыла Ардену могилу.

— Впрочем, — медоточиво продолжил хульдман, — учитывая, что ты совершил, это была бы слишком мягкая кара. А потому тебя ждет совершенно иное наказание. Гораздо более ужасное... Гораздо более страшное... Хотя — и не тебя одного, а вас обоих, — он повернулся к Лавене: — ты ведь тоже виновна.

— Я готова понести любую кару, — фыркнула она, но Тиура все же заметила в глубине ее глаз отблеск проскользнувшего страха.

— И она будет страшна, обещаю, Лавена, дочь Шайлих, — осклабился летний повелитель Сокрытого Народа. — Потому что через три дня вы женитесь.

— Ч-что?! — два выкрика слились в один.

Тиура, уже почти готовая к гораздо более кошмарной развязке, поперхнулась смешком, поспешно сцедив его в кулак. А Король-под-Горою, заломив бровь, глянул на Арлена:

— Не уж то у тебя голос прорезался, Паж Зимней Королевы?

— Но... Я... Не...

— Я не выйду за него! — взвилась хульдра. — Он человек! Он всего лишь человек! Жалкая игрушка Зимней Королевы. А я... Мой отец сошел в Холмы по первому же приказу! Моя мать...

Тиура только сейчас заметила, что у самой головы Лавены порхает и вьется крошечная стайка бабочек — впрочем, от крика ее все они кинулись в разные стороны.

— Так ведь кара должна быть для вас обоих, — плотоядно улыбнулся Летний Король. — Тот, кто любит, должен разделять участь того, кого он любит.

Тиура опустила голову, пряча просящуюся на губы улыбку.

— Но я не люблю его! Я просто хотела развлечься! — все не успокаивалась фаворитка. — Он всего лишь человек! Жалкий, ничтожный смертный!

Новая усмешка:

— А кто сказал, что страдать должен лишь он один?

— Но...

Тиура все никак не могла поймать тот момент, когда менялось настроение Летнего Короля, понять, отчего вообще это происходило. Вот и сейчас вдруг мелькнуло в его глазах что-то странное, похожее на тягучую, обжигающую боль — и он вдруг резко посерьезнел:

— Пошли вон, — скучающим голосом приказал хульдман. — И чтоб ближайшие три дня я вас не видел. Особенно это касается тебя, дочь Шайлих, Пришедшей из-за Грани, и Эньона, Владыки Кричащей Лестницы в Куальнге, — и было в том, как это прозвучало, что-то такое, отчего в сердце Тиуре словно ледяная игла вонзилась, что-то такое, отчего Лавена мигом захлопнула рот и, резко развернувшись, бросилась прочь по коридору.

Король проводил ее взглядом и повернулся к Арлену:

— Ну а ты что стоишь, дитя подлунного мира? Иди, догоняй свою невесту. Вам следующие три дня предстоит еще многое обсудить.

Подменыш, не моргая уставился на него, затем медленно, словно только начал что-то понимать, кивнул, и поспешил вслед за Лавеной.

...Уже смолкли последние шаги, а хульдман еще долго стоял, неотрывно глядя им вслед. Наконец, справившаяся со смехом Тиура решилась нарушить молчание:

— Я боялась, что ты убьешь их, Король-под-Горою.

Он вздрогнул — словно только вспомнил о ее существовании — и оглянулся на девушку:

— Это было бы слишком милосердно. Я на такое не способен.

* * *

Змей все чаще вел себя неспокойно. Из ветвей дерева слышалось шуршание чешуи, кажущееся чересчур громким в тишине, царящей в пещере. Когда на голову той, что держала чашу, вновь посыпалась порыжелая металлическая листва, столь похожая на некогда мерцавшую в венце у короля, девушка не выдержала. Освободила одну руку и попыталась выбрать из волос бронзовые пластины, чудом не поранив пальцы об остро заточенные грани.

- Что ему все неймется?

Пленник хохотнул — изъязвленное каплями едкого яда лица исказилось:

- Чует пролитую на Йоль кровь.

Девушка вскинула голову, пытаясь высмотреть средь листвы гибкое змеиное тело:

- Чью? — голос чуть дрогнул.

Если бы мужчина не был привязан к камню, он бы пожал плечами. А так — просто позволил себе тонкую улыбку:

- Кто знает? Кровь, пролитая на праздник поворота Колеса Года размыкает грани. Или забыла, как после Весеннего бала едва сама не шагнула за грань миров вслед за Зимним Рыцарем?

Она вздрогнула, впилась взглядом ему в лицо. Она никому и никогда не рассказывала о том сне. Или это был не сон?

А мужчина все кривил губы в усмешке:

- Уж его-то крови было пролито вдосталь.

И перед глазами вновь, как наяву, всплыло видение — окровавленное сердце, бьющееся на ладони. И вспомнился крошечный порез на пальце... И испуганные глаза юной хульдры...

- И кровь адской гончей на Литу была пролита нарочно? — внезапно осипшим голосом спросила она.

Пленник ощерил в усмешке острые звериные зубы:

- А это надо спросить у того, кто ее пролил, дочь первого советника. В чужих душах я не чтец.

- И кто это был?

И ответ она знала еще до того, как в густом, тягучем воздухе прозвучали резкие слова:

- Паж Зимней Королевы.

Чуть меньше полугода назад

На свадьбу к Арлену Тиура решила не идти — очень уж она сомневалась, что тот вообще захочет ее видеть: слишком уж ненавидящий взгляд был у подменыша, когда она по глупости Зимнюю Королеву упомянула — а потому задумала не выходить из своих покоев следующие три дня. Но надо ж было такому случиться, что к тому времени, как установленный срок уже подходил к концу, ей вдруг послышался где-то за дверью, в коридоре, знакомый голос Дейрдре. А она ведь так ей платок и не отдала. Хорошо хоть успела от крови адской гончей отмыть!

Тиура рванулась к выходу, распахнула дверь...

Коридор был пуст, лишь вдали мелькнула стройная фигура в серебристом платье.

— Дейрдре! Светлая госпожа! Подождите, молю вас!

Но хульдра уже скрылась за поворотом. Тиура поспешила за ней.

Дейрдре словно и не слышала, что ее окликали — уверенно, не оборачиваясь шла вперед, и как Тиура не старалась, догнать ее не могла.

Вот они прошли — пробежали одну анфиладу залов, вторую, вот порскнули в разные стороны зачарованные служанки... В коридорах становилось все темнее и мрачнее, и Тиура не выдержала — рванулась вперед, схватила Дейрдре за плечо, заставляя остановиться. Хульдра вздрогнула, оглянулась... И Тиура вдруг поняла, что стоящая перед ней девица совершенно ей не знакома.

— Простите, светлая госпожа, — сдавленно пробормотала она, отступая на шаг. — Я обозналась.

Незнакомка в серебристом платье смерила ее надменным взглядом — Тиуре от стыда сквозь землю хотелось провалиться — и, так и не проронив ни слова, удалилась прочь, затерявшись средь темных коридоров.

Тиура же оглянулась по сторонам и охнула, поняв, что в погоне за незнакомкой забрела в совершенно незнакомую ей часть дворца.

Судя по всему — это была зимняя половина — в коридорах здесь царил полумрак, который не могли разогнать даже десятки горевших в тяжелых шандалах свечей, а бело-синяя роспись на затянутых тканями стенах напоминала морозные узоры. Да и зябко здесь было так, словно к Йолю уже время шло.

Тиура передернула плечами и оглянулась, пытаясь вспомнить, как она сюда попала: куда сворачивала, по каким лестницам поднималась, спеша за хульдрой. Дорогу удалось вспомнить с трудом. Впрочем, всегда оставалась надежда, что можно будет кого-то встретить — пусть даже из Зимнего Двора — и узнать у них, как отсюда выбраться.

...Проблуждав некоторое время средь богато украшенных залов, Тиура окончательно поняла, что заблудилась: в коридорах становилось все темнее, словно царящий в углах мрак жадно поглощал свет, идущий от мерно горящих свечей, не позволяя ему вырваться за пределы четко очерченного круга. От прикосновения к покрытым синей изморозью стенам мерзли пальцы, а изо рта начинал вырываться легкий пар.

Внезапно впереди, за поворотом, показался свет — белый, яркий, словно кто забыл закрыть ставнями смотрящее на улицу окно.

Ежась от холода Тиура мотыльком поспешила на свет.

За углом обнаружилась небольшая скромная дверца, явно отличавшаяся от прочих, богато украшенных, виденных Тиурой до этого. Была она чуть приоткрыта и свет лился из-за нее.

Терять уже все равно было нечего, а потому девушка бесстрашно шагнула вперед.

* * *

Отец рассказывал, что под холмами и за водопадами сокрыты огромные просторы, что кроме дворца Летнего Короля и Зимней Королевы там можно увидеть еще множество мест, но Тиура всегда как-то пропускала это мимо ушей. А сейчас, шагнув через порог, так и ахнула...

Вокруг расстилался огромный заснеженный лес...

Впрочем, наверное было бы лучше назвать его парком — меж корявых, протянувших голые ветви к серым небесам деревьев вились аккуратно расчищенные дорожки, выложенные мраморными плитами, а вдали виднелись какие-то статуи и вазоны.

А еще здесь было очень холодно — не смотря на то, что в подлунном мире только прошла Лита.

Будь здесь потеплее, и можно было бы осмотреться, но тонкое летнее платье грело мало, и Тиура решила, что надолго здесь оставаться не стоит. Она уже начала поворачиваться, чтоб зайти обратно во дворец, когда вдруг услышала где-то вдали, средь деревьев какой-то едва различимый шум.

Конечно, стоило не обращать на него внимания, стоило пойти прочь — тем более, что мороз уже продирал до костей, а кончика хвоста уже даже не чувствовался — но юная хульдра не выдержала и, решив, что при необходимости, когда вернется, выпьет у себя в комнате горячих отваров, направилась на звук.

Чуть присыпавший дорожку тонкий снежок гасил шум шагов. Стволы деревьев казались черными трещинами, распоровшими реальность...

Впереди мелькнула чья-то тень, и Тиура замерла, а потом и вовсе юркнула за ближайшее дерево — слишком уж пусто здесь было, а потому здешний хранитель — или кто здесь был? — мог совершенно не обрадоваться незваной гостье.

Осторожно пробираясь меж деревьев, стараясь лишний раз не шуметь, Тиура до рези в глазах вглядывалась в виднеющуюся впереди фигуру, замершую у непонятного, продолговатого предмета, отливающего стеклянным блеском. Один раз она уже сегодня обозналась и вполне могла ошибиться и снова, но чем ближе она подбиралась, тем все меньше сомнений оставалось...

Черный траурный наряд, волосы цвета свежеотчеканенной монеты, белоснежный плащ...

У висящего меж голых деревьев на черных тяжелых цепях ледяного гроба стоял Кормак сын Кормака, Рыцарь Зимней Королевы...

Мужчина замер неподвижно, чуть склонив голову, безотрывно глядя на сокрытое в полупрозрачном мутном саркофаге тело... и от всей его черной, вороньей фигуры веяло такой захлестывающей душу бескрайней скорбью, что Тиуре вдруг и самой захотелось скорчиться в тугой комочек, обхватить колени руками и рыдать, рыдать, рыдать — горько, безмолвно.

Вечно.

Девушка отступила на шаг, другой...

А затем, уже не думая, что ее могут заметить, рванулась обратно к спасительной дверце. Слишком уж тяжело было стоять между Зимним Рыцарем и его скорбью.

* * *

Тиура и сама не могла сказать, сколько она металась по коридорам, пытаясь найти хоть кого-то, кто выведет ее в знакомую часть дворца. Девушку била сильная дрожь, а пышная меблировка залов уже словно слилась воедино. В висках сильно стучало, перед глазами все плыло — когда она вдруг услышала впереди, за углом отрывистый женский голос, хрипло твердивший: "Молю... Позволь... Он ведь... Я сделаю, что угодно... я буду..." — и она не раздумывая бросилась на звук.