Утром Дмитрий отвез Соню и Сашу в Ялту, заехал на дачу, там выяснилось, что возможность вместе провести отпуск есть, но требуется официально быть зарегистрированными. Поэтому он вернулся в Ялту, снял шинель, чтобы были видны ордена, и попытался пройти к ней на работу. Дама-вахтёрша мужественно бросилась на нарушителя пропускного режима, да ещё и с цветами. Но, потом растаяла, когда увидела две золотых звезды, попросила только предъявить удостоверение личности и объяснила, где найти мастера Красовскую. Там, в присутствии нескольких дам непонятного возраста, Дима встал на одно колено, и, предложил руку и сердце. Заодно, попросил её паспорт.

— Матвеев, что это на тебя нашло? — спросила Соня.

— Это пока мой маленький секрет! — загадочно ответил Дмитрий и удалился. Нашёл ЗАГС и быстро договорился с заведующей. Вернулся за Соней, уговорил начальницу предоставить ей отгул в связи с бракосочетанием. Заехали в коммерческий магазин и купили невесте платье. Соня смотрела на всё широко раскрытыми от удивления глазами. Она не понимала такую перемену в настроении Дмитрия. Ещё вчера он был сдержан и малоразговорчив, сейчас действовал напористо и быстро. Прямо из магазина, приехали в ЗАГС и получили свидетельство о браке. Заехали за Сашей. Соня прижала его к свадебному платью, но, вместо возвращения в Гаспру, Дмитрий свернул в сторону Ливадии. На вопрос: 'Куда едем?', прижал палец к губам. Оказавшись на даче N 1, у Сонечки глаза стали больше блюдца.

— Вот здесь вот мы проводим медовый месяц!

— Как?

— А я здесь на законных основаниях: у меня отпуск и путёвка сюда. Сейчас доплатим за твою путевку и питание 48 рублей 76 копеек, получим на тебя пропуск, и, 24 дня вот этот дом в нашем полном распоряжении!

— Дима! Ты чудо!

Уладив дела с путёвкой, они двинулись в Севастополь. Там для союзников был открыт валютный магазин, в котором было много товаров, а у Дмитрия было больше 2-х тысяч фунтов, которые он не смог потратить в Лондоне, так как летел обратно самолётом, и в багаже был сильно ограничен. А это — гигантская сумма, как оказалось. Накупили пацану хорошей одежды, игрушек, самих себя, тоже, не обидели. Выбрались оттуда, и носом к носу столкнулись с Касатоновым. А Соня была в свадебном платье. Обменялись отданием чести, сели в джип, и покатили обратно, оставив его стоять, как столб, на набережной.

На даче девчонки-краснофлотки забрали себе Сашку, пообещав, что у него будет всё отлично, и они сами натешатся. Когда остались одни, Соня подошла к Дмитрию, долго и ласково целовала его, а потом спросила:

— Какая муха тебя укусила, Матвеев? Ещё вчера ты упорно уходил в сторону от ответа о браке. Что случилось?

— А я разгадал загадку иероглифов Майя! — улыбаясь, сказал Дима.

— Ты о чём? Что за иероглифы?

— Понимаешь, когда Колумб достиг Америки, то обнаружил несколько пирамид, покрытых иероглифами. То, что это — письменность, было понятно сразу, но, разгадать их уже 450 лет не могут. Не поддаются расшифровке. Вот так и с тобой: многое, слишком многое, оставалось за рамками моего восприятия мира. Слишком много было не понятно: зачем ты это делаешь. Вчера, всего двумя штрихами, ты дала мне ключ к пониманию происходящего. Ты, изначально нацелена на семью, причём, исключительно, на детей. В них смысл твоего понимания семьи. Всё остальное для тебя было вторично. Плюс, у тебя на все существовало 'своё' мнение. Причём, черно-белое, без оттенков.

— Наверное, скорее всего, ты прав. Меня очень обидело то обстоятельство, что Иванов сказал мне о том, что детей не будет, только тогда, когда уже ничего нельзя было изменить. Скажи он об этом на сутки раньше, я бы отказалась от этого брака. Ты, однозначно, сказал, что предавать Фину не будешь. И мы, оба, тогда не знали, что её уже нет. Я была в безвыходном положении, поэтому и согласилась стать его женой. Стало известно о том, что Фина погибла, и ты погиб, и я забрала ребёнка из детского дома. Было несколько, не скандалов, но серьёзных разговоров о том, что плач мешает ему работать. И я, узнав, что ты жив, решила сделать ему больно, и завести от тебя ещё одного ребёнка. Но ты сказал, что пока ты жена Иванова, будь с ним. И я понимала, что ты прав. На грязи счастья не построишь. Прикинула свои, прямо скажем, чахлые возможности, и ушла.

— А Касатонова чего не любишь?

— Сначала он приезжал по приказанию Иванова, а потом сам клеиться начал. Поэтому и не терплю. Скользкий он какой-то. И чванливый.

— Ну, вот поэтому я и решил сделать так, как сделал. Если речь идёт о семье, то я 'ЗА'.

— Я буду тебе хорошей женой. Честное слово!

— Честное пионерское?

— Под салютом всех вождей! — Она задрала правую руку к голове, в результате чего, левая грудка вывалилась из-под обшлага халата. На этом умные разговоры о иероглифах закончились. Остренький розовый сосок оказался более привлекательным.

Подачу электричества в доме Сони Дмитрий починил, правда, действительно, пришлось довольно долго ожидать электрика, который заменил сгоревший счетчик. Затем вытащили всю рухлядь из дома на солнце и просушили. Оба старательно белили потолки и стены в доме, Дима вскопал огород, без которого зимой будет голодно. Дмитрий написал матери, что есть дом в Крыму, даже два, внук, но мама сослалась на творческую работу, что речь уже идёт о возвращении училища в Ленинград, а Крым, Крым это только на осень, так как климат жаркий. Судя по всему, она толком не поняла, почему он вновь женился, и, мысленно, осудила его за скоропалительное решение. А, может быть, считала, что Соня не заслуживает никакого внимания с её 'прыжками по мужьям'. Трудно сказать, но она не захотела переезжать в Крым. Тем более что по радио началась компания по переселению туда людей из других мест, для того, чтобы восполнить потери населения. В общем, не срослось. Но, ничто не заканчивается так быстро, как отпуск! В один из вечеров на дачу N 1 фельдъегерь привёз пакет, густо усеянный штампами 'Совершенно Секретно'. 3-й Украинский к тому времени форсировал Прут, и продвигался по территории Румынии, которая переметнулась от Гитлера к Объединённым Нациям. Был взят Измаил, Дунайская флотилия тралила реку Дунай, собираясь по Дунаю в самое сердце Европы. Но, в пакете было предписание прибыть в город Архангельск, в штаб Беломорской флотилии. Там же в пакете лежали новенькие полковничьи погоны и приказ на присвоение звания полковник морской пехоты, подписанный Кузнецовым. Соня доехала с ним до вокзала в Симферополе, на этот раз машину вел водитель, который отвёз Сашу и Соню потом обратно. Было тепло, шинель обернули вокруг рюкзака. Чмокнув на прощание жену и сына, Дмитрий вошёл в купейный вагон, который повезёт его к новому месту службы. Помахал рукой через окно жене, идущей за медленно набиравшим ход поездом, и прижимающей к груди Сашку. Соседи: три лётчика, возвращавшиеся из госпиталя и санатория после ранений. Шумноватые, молодые ребята: капитан и два старших лейтенанта. Им соседство с полковником не сильно понравилось, в результате, они переехали в другие купе, где были девушки-медички. 'Пусть развлекаются!' — подумал Дима, оставшись один в купе, правда, ненадолго. Уже в Джанкое к нему подселили двух подполковников 'СМЕРШа'. Эти постоянно дремали, вели себя тихо и уважительно. Ехать им было недалеко, дальше люди замелькали как в калейдоскопе, проезжая максимум несколько остановок. Наконец, в купе сел генерал из НКВД, который ехал до Москвы, и их перестали беспокоить на каждой станции.

— Мы не знакомы? — спросил генерал у Дмитрия.

— Скорее всего: нет.

— Мне лицо Ваше знакомо. — ответил генерал, доставая из портфеля бутылку армянского коньяка, шоколад и лимон. — А воевали где?

— В Крыму и в Таврии.

— Крымский фронт?

— Так точно!

— Тогда я знаю, откуда мне знакомо ваше лицо. Мы виделись с Вами в Ростове, в 42-м весной. Я, в то время, был начальником Особого Отдела Закавказского фронта. Давайте знакомиться: Пётр Иванович! — он протянул руку.

— Дмитрий Васильевич.

— А должность?

— В то время, я был командиром отдельной разведроты Крымского фронта.

— Точно, и фамилия Ваша: Матвеев. И, уже полковник и дважды Герой! Поздравляю! А куда? В 'златоглавую'?

— Нет, в Архангельск.

— И кем, если не секрет.

— Не знаю, предписано прибыть в распоряжение.

— Отведайте! Прямо с завода! А меня в Москву, и тоже: 'в распоряжение'. По мне, так лучше на старом месте, но, фронт ушёл вперёд, и у нас теперь задворки войны. Хотя работы в нашем отделе хватает. 'Союзники' стараются!

— Я бы тоже предпочел оставаться на старом месте.

— Так Вы из Румынии?

— Нет, я из Крыма, в отпуске был.

— Надо же! В отпуске! Или по ранению?

— Ну, давали-то по ранению, но тогда отгулять не дали, предоставили сейчас.

Так, под коньячок, и добрались до Москвы, там попрощались, Дмитрий пересел в другой поезд и поехал дальше. Свою фамилию генерал так и не сказал. Да, не очень и хотелось! У Вас свои куклы, у нас свои. Полтора суток добирался от Москвы до Архангельска. Здесь тишина, захолустье, ещё встречаются деревянные тротуары. От вокзала по пустырям прошёл в город, нашёл маленький деревянный домик штаба Беломорской флотилии. На Двине ещё лёд, по льду проложены многочисленные дороги, укреплённые круглым лесом. У деревянного причала недалеко от штаба стояли несколько сторожевых кораблей, используемых как 'крейсера ПВО' в данный момент. На душе было тоскливо: глубокий тыл, чавкающий снег под ногами, самое начало весны. Его остановил часовой у штаба, проверил направление, уступил проход. Всё чётко по уставу, никаких лишних слов и движений. В строевом отделе были только два мичмана и пара старшин. Офицеров никого. Он передал мичману бумагу.

— Товарищ полковник, это к начштабу, но у него сейчас совещание. Ожидайте.

Совещание затягивалось, сидеть в строевом надоело, решил выйти на улицу, и перекурить. Курилка находилась за зданием штаба, что было странно, обычно беседка с баком на всех флотах была перед ним. Пожав плечами, Дмитрий обошёл штаб, увидел беседку и пошёл туда. Курил он редко и мало, только чисто для 'убийства времени'. Увидев, что немного заляпал 'хромачи', остановился у рундука со щётками. Там же висел 'Воин Заполярья', и он, держа незажженную сигарету во рту, остановился почитать что-нибудь о новом месте службы. Не прошло и пяти минут, как нарвался на скандал, который попытался учинить контр-адмирал с низко посаженными ушами, вышедший на крылечко заднего входа штаба. Дело касалось окурков, которые были набросаны возле газеты.

— Я не курю, я читаю новости, товарищ адмирал. В течение времени, что я здесь нахожусь, здесь никого не было.

— А почему Вы не предприняли ничего, чтобы устранить это безобразие?

— Извините, товарищ контр-адмирал, но, я пока к этому заведованию не имею никакого отношения. Прибыл сюда по предписанию около часа назад. — Дмитрий расстегнул шинель, залез во внутренний карман, так, чтобы были видны ордена. Достал предписание, застегнул шинель и подал бумагу адмиралу. Тот мельком взглянул на бумагу, и вернул её Диме.

— Мне неизвестно, зачем вы сюда направлены, зайдите к начальнику штаба.

— У него совещание!

— Оно закончилось! — адмирал громко хлопнул дверью.

'Хорошенькое начало!' — подумал Дмитрий. Курить расхотелось совершенно, обойдя штаб, вновь был вынужден предъявлять предписание часовому. 'Ну и порядки!' На всякий случай, вначале прошёл в строевой отдел, но там, по-прежнему, никого. Прошёл до дверей Начштаба и вошёл в приёмную. За столом сидел молоденький лейтенант, и что-то писал. Голову, на вошедшего полковника, он даже не поднял. Дмитрий постоял минуту, ноль внимания.

— Начштаба у себя?

— Капитан первого ранга Зозуля выехал на завод. Вы по какому делу?

— Встать, смирно. В комнату вошел старший по званию. Вы для чего погоны одели?

Лейтенант поправлял сильно мятую форму, старясь привести себя в божеский вид.

— Товарищ полковник, лейтенант Никифоров. Начальник штаба убыл на Красную Кузницу полтора часа назад.

— У него же было совещание!

— Его проводил командующий флотилией контр-адмирал Кучеров.

— Вольно, садитесь. Моё предписание. Я только с поезда, где можно остановиться?

— В двух кварталах отсюда, на Розы Люксембург, флотский экипаж, товарищ полковник.

— Когда обещал быть Начштаба?

— Обычно, он в это время уже возвращается с проверки. Подождите. Вот место для шинели, у нас жарко.

Дмитрий снял шинель, и перевесил маузер. Сел, у лейтенанта отпала челюсть.

— Чаю не хотите, товарищ полковник.

— Нет, спасибо.

Минут через двадцать, прошедших в звенящей тишине, слышно было, как скрипит ручка у адъютанта, вошёл, стряхивая капли капели с 'мицы' плотный капитан 1 ранга.

— Никифоров! Чаю!

— Есть! Вас, ожидают, товарищ кап-раз!

— А, полковник Матвеев, прошу, проходите! Два чая!

Дмитрий передал бумаги, и представился:

— Полковник Матвеев, Дмитрий Васильевич, прибыл, согласно предписания.

— Кап-раз Зозуля, Фёдор Владимирович, начальник штаба флотилии.

— И куда меня, Фёдор Владимирович? Флотилия-то тыловая, а я — начальник разведки Дунайской военной флотилии. Не совсем понимаю, зачем меня сюда направили.

— А Вас не к нам! Но меня обязали Вас встретить, обеспечить транспортом и охраной, и обеспечить отправку по месту назначения. Приказали передать какие-то бумаги, но они находятся в Особом Отделе флотилии. Вот, только, не сообщили, когда вы прибудите, Дмитрий Васильевич. Так что, пройдёмте к Назарову.

Опять 'Особой Важности', по прочтению уничтожить в присутствии. И мощная бумажка, предписывающая всем оказывать безмерную поддержку. Причём, инструкции, практически пустые! Указан только город Полярный, штаб Северного флота. Ситуация начинала сильно не нравится Дмитрию. Было не понятно, почему такая секретность. Дмитрий показал приказ о поддержке Зозуле.

— Да мне уже все, извините, всю плешь проели.

— Мне надо бы переодеться, судя по всему, светить свой приезд сюда не стоит. Вы говорили, что будет охранение и авиатранспорт.

— Машина здесь, аэродром в Талагах, по дороге заедете на склад.

— Там вооружение есть? Требуется снайперская винтовка и автомат, остальное у меня с собой.

— Вот здесь вот можете переодеться.

Через несколько минут 'упакованный' Дима сел в раздолбанную 'эМку', заехал на склад артвооружений, долго и придирчиво выбирал и пристреливал винтовку, чертыхаясь на каждом шагу, потому, что вместо привычной АВС, пришлось брать 'токаревку', потому, как времени и возможности съёздить в штаб Дунайской флотилии за своей, ему не дали. Нашёл не использовавшийся ППД. Получил патроны, гранаты. Вечером с пятью бойцами из местной бригады морской пехоты вылетел в бухту Грязную. Хорошо, что на аэродроме покормили!

Оказалось, что он напрасно терял время: на аэродроме в Грязной его ждал Кеша Андрушко с четырьмя бойцами первой роты.

— Товарищ командир! Ну, совсем Вы своего старшину не цените! Вот ваша красавица! В целости и сохранности, и всё, что было у Вас, уже 25 дней, как здесь!