Мастера иллюзий

— Поразительно! — воскликнул Клод. — Ты видел другие отражения, понимаешь?! Я и не надеялся... Ты просто молодец!

— Merci!* — ответил польщенный Артем, недоумевая: и как это у него получилось?

* * *

Санкт-Петербург. Улица Мытнинская.

Шаврина всю ночь мучили кошмары. Ему снилось, что два клоуна в синих спецовках хватают его и засовывают в гигантскую пушку. Звучит барабанная дробь, зрители замолкают. Вспыхивает луч прожектора. Выдержав паузу, уродливый конферансье бросает в микрофон отрывистые фразы:

— Дамы и господа! Впервые на арене! Смертельный номер! Человек-ядро!

Глеб старается выбраться из жерла, но руки связаны, кляп во рту мешает дышать. Клоун подносит горящий факел к фитилю, искры падают на опилки арены. Грохот выстрела! Экстаз зрителей! Глеб пробивает купол цирка и устремляется в темное небо. Яркая вспышка! И трель звонка...

Шаврин поднял голову с влажной подушки, машинально отметив, что вчера завалился спать прямо в одежде. Мобильник уже упал с тумбочки и теперь вибрировал на полу, оглашая комнату веселым пиликаньем. По всей видимости, звонили давно. Не вставая с постели, Глеб накрыл мерзкий телефон ладонью и, приготовившись послать абонента в недоступные дали, нажал кнопку.

— Глеб, спишь что ли?!

— А... нет, Павел Аркадьевич! Звонка не слышал.

— Понятно, а то я думал, ты вчера напился с горя. Вид у тебя такой был, гм... соответствующий. Извини, что прерываю заслуженный отдых, но ты нам нужен здесь и сейчас.

— Ничего страшного... что случилось-то?

— Дом взорвали. Кстати, недалеко от тебя.

— На Мытнинской? — брякнул Глеб, вспомнив вчерашние видения.

— Точно. Мы уже на месте, когда подтянешься?

— Минут через десять.

— Ждем!

Глеб спустил ноги в ботинках на пол и провел рукой по затылку. Шишка оказалась на месте. Пульсирующая боль отдавалась в голове, во рту пылала Сахара. Пройдя на кухню, Глеб достал из холодильника пакет томатного сока. В памяти всплывали обрывки вечера: бар, уставленный пивом стол, симпатичная девушка, темный двор, вспышка, жерло пушки, грохот выстрела. Значит, ему не почудилось? Глеб поймал себя на том, что тупо таращится в зеркало, где отражается кухня, взъерошенный мужик с красными глазами и настенные часы. Из десяти отведенных минут осталось пять. Чертыхнувшись, Глеб опорожнил пакет с соком, запихал в рот полпачки "дирола" и выскочил на улицу.

На месте происшествия уже работали эксперты. Кивнув знакомым, Шаврин подошел к Смолину.

— Привет, Глеб, — сказал майор. — Плохо выглядишь, не заболел часом?

— Поздно лег. Что тут?

— Опять повезло, если можно так выразиться. Дома предназначены под снос, жильцов давно расселили, логика взрывников совершенна непонятна. Утром бабушка позвонила, она тут собачку выгуливает, сообщила о дыре в стене. Рабочих, говорит, нет, а дыра есть — подозрительно, черт возьми! Чего задумался?

— Схожу, посмотрю...

Из круглого тоннеля торчали куски перекрытий и пруты арматуры. Верх провала доходил до окон третьего этажа. Шаврин включил фонарь и осторожно пошел вперед. Под ногами хрустело стекло, сверху изредка сыпалась пыль. Тоннель закончился через десяток метров. Глеб провел рукой по ровной вмятине, луч фонаря зашарил по стенам. Никаких железных осколков, но что ядро существовало в действительности, Шаврин уже не сомневался. Самое время сдаваться. Смолин ждал снаружи, дымя сигаретой.

— Павел Аркадьевич, не взрыв это.

— А что?

— В-общем, я вчера выпил в "Бразилии"...

— Так-так!

— Да, а после бара решил пройтись пешком...

Глеб рассказал о выстреле из призрачной пушки, огромном ядре и даже продемонстрировал шишку на затылке. Смолин выслушал сбивчивые объяснения и затушил окурок носком ботинка.

— Так сколько ты, голубь мой, выпил?

— Павел Аркадьевич, это правда, я всё видел собственными глазами!

— И как объяснишь?

Шаврин развёл руками. У Смолина запиликал сотовый. Поговорив по телефону, майор крикнул:

— Джорджик, хватит опрашивать бабушек, возвращаемся на базу! — и, повернувшись к Глебу, добавил: — Кузьмин звонил. Он просматривал сводки по другим районам — этой ночью во всем городе творилась какая-то чертовщина.

Шаврин облегченно выдохнул. Подозрения в белой горячке отпали.

* * *

Comme d'abitude? фр. — Как обычно?

Cave! лат.— Будь осторожен!

Merci! фр. — Спасибо!

Глава 8

Париж. Авеню Рей. Дом Вобера.

...Дверцы и капот патрульного "Пежо" украшали пулевые пробоины, ветровое стекло покрывала паутина трещин. Разбитый прожектор вылетел из кронштейна и висел на проводке. Одиноко светила правая фара. Качая головой, один карабинер разглядывал повреждения, второй картавил в рацию. В кои-то веки авеню Рей попало в сводки жандармерии!

Шины мягко прошуршали по асфальту. Клод свернул на ведущую к дому дорожку и опустил стекло. Луч фонарика скакнул к автомобилю, подошедший офицер вскинул ладонь к фуражке.

— Доброй ночи, месье Лемар!

— Доброй, Луи. С кем воевали? — спросил Вобер.

— Ох, месье, с двумя грабителями. У них были автоматы и мотоциклы. Настоящие бандиты! Мы гнались за ними, но они свернули в парк и словно испарились. Все патрули оповещены, мы вызвали криминалиста и до утра побудем здесь. Вам не о чем беспокоиться!

— Спасибо, Луи. Я заехал ненадолго, проверю дом.

— Конечно, месье. Звонил комиссар, он хочет задать вам несколько вопросов. Возможно, утром у вас найдется время посетить участок?

— Peut-être *.

Миновав ворота, "Астон" остановился в круглом дворике перед особняком в стиле рококо. Стены украшали ниши с застывшими воинами и щиты в обрамлении завитков, из перил вырастали фигурки крылатых ангелов, винтообразные колонны венчали переплетенные ветви. По периметру крыши шла балюстрада, перекрываемая постаментами. С них за происходящим внизу наблюдали каменные девушки в римских тогах и с копьями. В стеклах арочных окон отражался свет фонарей. Двор также окружали мраморные клумбы, в глубь сада уходили дорожки желтой плитки, обрамленные стриженым кустарником.

Артем вылез из автомобиля и с наслаждением потянулся. От выпитого вина клонило в сон, организм нуждался в отдыхе, чтобы переварить новые знания и впечатления. Подлинная реальность оказалась намного интереснее и глубже, чем представлял Артем, и вдвойне приятно, что ему отводится в ней место не простого наблюдателя, а полноправного участника игры. Правда, игра эта с каждым днем становится всё опасней, но ведь Вобер-то рядом! Артему захотелось сказать что-нибудь приятное старшему другу:

— Красивый дом, под стать машине!

— Спасибо. Этот особняк построен еще в начале восемнадцатого века. Я часто тут бываю.

— Как месье Лемар?

— Гм, я вижу, ты делаешь успехи в изучении французского языка.

— Мерси, комильфо и пардон — на этом мои познания и заканчиваются. Просто разобрал, как полицейский к тебе обращался. О чем вы говорили?

— Он подтвердил мои догадки и пригласил утром в участок.

— Ты поедешь?!

— Почему бы и нет? Месье Лемар — уважаемый человек в городе и дружит с жандармерией... не бойся!

Из лабиринта кустарника во двор метнулись тени. Артем отпрыгнул к машине. Поджарые доберманы окружили Вобера, поскуливая и ластясь. На Артема они даже не взглянули — гости к хозяину приходили редко и ничего интересного в них не было. Другое дело — самый лучший человек на свете, наконец-то вернувшийся домой! Трепля псов за морды, Клод приговаривал:

— Соскучились, красавцы! Луи хорошо вас кормил? Ух, распрыгались, черти!

Доберманы проводили до самых дверей и улеглись на крыльце, всем своим видом показывая, что никому не позволят беспокоить хозяина. Внутри особняк выглядел еще более вычурно, чем снаружи. Комнаты необычной восьмиугольной формы, светлые стены украшены живописными панно, резными панелями и зеркалами. Рельефные орнаменты маскируют стык с потолком, люстры из множества хрустальных капелек заливают помещение мягким светом. Вобер провел Артема по коридору, устланному ковром с длинным ворсом, и сказал:

— Располагайся, до утра нас вряд ли потревожат, а отдохнуть необходимо. Здесь ванная комната, там кухня, продукты в холодильнике, Луи за этим следит. Я поднимусь наверх.

Артем принял душ и завалился на роскошную кровать под балдахином, достойную именоваться ложем. Свежее белье пахло дорогим порошком и приятно холодило кожу. На стеклянной полочке стояли фотографии в серебристых рамочках. Одна особенно заинтересовала Артема: выгоревший и потрескавшийся глянец выдавал значительный возраст черно-белого снимка, изображавшего какую-то церемонию.

В центре сидел на троне пожилой мужчина азиатской внешности, одетый в халат с широкими обшлагами. Голову венчала круглая шапочка. Вокруг правителя толпились придворные, на широких ступенях застыли люди в форме, а рядом с большим гонгом стоял знакомый мужчина в просторной рубахе, узких штанах и плоской соломенной шляпе. А Вобер ненамного постарел, подумал Артем, зевая, и уже хотел вернуть фотографию на место, когда заметил мелкие цифры в углу снимка. Чернила почти выцвели, но надпись еще читалась.

Здесь стояла дата: 1636 год.

* * *

Санкт-Петербург. Невский проспект. Департамент полиции.

Смолин просматривал справку, подготовленную Кузьминым, и всё больше недоумевал. На Петроградке загулявшая компания студентов провалилась в канализацию, откуда их два часа выуживали спасатели. Ничего вроде бы странного, если не брать в расчет показания молодежи, утверждавшей, что под землю они попали, ухнув в какой-то провал. Патрульные никаких ям не обнаружили, более того — все ближайшие канализационные люки оказались крепко заперты.

Дальше — больше. Выходя на станцию метро "Черная речка" пассажиры вместо привычного перрона попали в джунгли. Лес вскоре исчез, но один мужчина утверждал, что его успела укусить ярко-красная змея. Пострадавшего увезла "скорая", в больнице вынесли вердикт — отравление неизвестным ядом.

На стрелке Васильевского острова видели, как в Финском заливе плескалось какое-то чудище, причём подняло такую волну, что она докатилась до гостиницы "Прибалтийская", попутно выбив стекла в здании аквапарка и наполнив его настоящей дехлорированной водой с примесью кильки.

Другой случай произошел непосредственно с патрульным нарядом. Догоняя нарушителя, не остановившегося по требованию, полицейские врезались в дом. Причиной аварии они назвали обыкновенный поезд, сначала перегородивший улицу, а затем бесследно исчезнувший. Полишко уже собирался объявить выговор и лишить лгунов квартальной премии, когда эксперты обнаружили на асфальте отпечатки шпал.

Остальные сообщения встревоженных граждан не получили материального подтверждения, но и пять описанных случаев заставляли серьезно задуматься над ситуацией в городе. Скоро прознают газетчики, подумал Смолин, вот тогда и начнется настоящее веселье. Активизируются всякие пророки с откровениями о конце света, ученые мужи в ответ найдут достойное объяснение всей этой чертовщине, а простой обыватель будет с удовольствием наблюдать за накалом страстей по телевизору. И ведь это хорошо! О взрыве Казанского собора на время забудут, можно спокойно вести расследование и не ждать нагоняев от Красильникова.

Нет, но что же всё-таки происходит?

* * *

Москва. Улица Большая Лубянка. Штаб-квартира ФОС.

Слушая доклад, Николай Савельевич Лебедев что-то помечал в ежедневнике. Кроме него в кабинете присутствовали трое подчиненных: руководитель Национального антитеррористического комитета (НАК) Александр Степанович Круглов, начальник Службы специальных мероприятий (ССМ) Геннадий Петрович Мурзин и координатор Максим Ломов, привезший из Питера важные материалы по недавнему теракту. Последний только что закончил короткий доклад и сел, утирая платком лицо. Лебедев отложил ручку.

— Да, хорошо работает питерская полиция.

Ломов засопел, напоминая теперь Шрека смущенного.

— "Сигме" просто повезло, ваше превосходительство.

— Жалкая отговорка! В нашем деле важна не удача, а кропотливый труд. У кого какие мысли?

— Соглашусь с мнением Смолина, — сказал Круглов, разглядывая фотографию блокнотного листа. — Очень похоже на цепь терактов, только кто сможет осуществить этот глобальный замысел? Известные нам организации на такое неспособны, да и предполагаемый взрыв Каабы уже не оправдаешь волей Аллаха. Какие выводы сделала "Сигма"?

— Ничего толкового, — сказал Ломов. — Бредят гипнотизерами, гоняются за какими-то странными людьми.

— Можно поподробнее? — отозвался Мурзин.

С видом человека, вынужденного повторять откровенную чушь, Ломов рассказал о Вобере и выложил на стол копию дипломного проекта Любимова и диск с записью из аэропорта. Изучив материалы, Мурзин посмотрел на координатора.

— Знаешь, Макс, а ведь это самое ценное, что ты привез.

Ломов перестал сопеть и неуверенно улыбнулся. Лебедев оторвался от созерцания рисунка и, бросив взгляд на довольного координатора, спросил у полковника:

— Я так понимаю, Геннадий Петрович, у вас есть какие-то соображения по этому поводу?

— Так точно. Данный человек уже попадал в поле зрения спецслужб. До этого дня мы имели только расплывчатый словесный портрет, а теперь знаем его настоящий облик и даже имя.

— Интересно...

— Разрешите? — спросил Мурзин и, дождавшись кивка Лебедева, позвонил: — Алексей, мне нужен материал НКВД по храму Спасителя.

Нажав кнопку селекторной связи, Лебедев в свою очередь отдал короткое распоряжение секретарше. Четыре чашки кофе прибыли одновременно с подтянутым лейтенантом. Отпустив его, начальник ССМ раскрыл толстую папку.

— Как вам известно, в 1931 году большевики решили снести храм Христа Спасителя. В первый подрыв святыня выстояла, поговаривали даже, что Бог дал людям шанс одуматься, но теперь-то я понимаю, кто стоял за этим. Большевики не успокоились и повторили попытку. Закладку взрывчатки контролировали два иностранных специалиста, присланных Совнаркомом. Когда всё было почти готово, произошло следующее: к храму прибыл народный комиссар Рыков и приказал работы свернуть. Солдаты подчинились, а вот иностранцы — нет. Более того, они открыли огонь по комиссару из автоматических пистолетов неизвестной конструкции.

— Ничего себе! — воскликнул Круглов.

— Вот именно, — подтвердил Мурзин. — На этом странности не исчерпываются. Солдаты, конечно, защитили Рыкова и буквально нашпиговали врага свинцом. Одного иностранца убили, а второй скрылся, успев ранить комиссара в грудь. Тот потерял сознание, и вот тут солдаты остолбенели — вместо Рыкова на земле лежал совершенно другой человек. Один из очевидцев описывает его так: "Мужчина предположительно сорока лет, одет в длинный черный плащ, высокую шляпу, сапоги с большими пряжками. Волосы длинные, прямые, челка закрывает глаза. На шее висит медальон в виде молочно-белого шарика. Лицо европейского типа".

— Очень похож, — согласился Лебедев. — Но сейчас ему должно быть больше ста лет!

— Именно, — подтвердил Мурзин. — А если допустить, что человек с такими способностями может прожить гораздо дольше нас с вами?