"Конец света" (Война стариков 6)

От меня не ускользнула ирония того, что я все делал именно так, как они хотели, чтобы я не узнал о том, за что меня могут пытать или убить.

Эти две недели были, в буквальном смысле, худшими в моей жизни. Я уже знал, что тот, кто держал меня в плену, планировал убить меня после того, как я выполню то, что они от меня хотели. Но даже осознание этого ничуть не облегчило стресс от возни с кодом. От моей уверенности, что меня разоблачат, если кто-нибудь решит посмотреть, и все равно делаю это.

Одно дело знать, что ты уже мертв. Совсем другое — работать над чем-то, что может дать тебе шанс остаться в живых, пока никто не решит посмотреть.

Они никогда не смотрели. Никогда. Потому что они не думали, что должны это делать.

Я был так благодарен за это.

За то, что относились к этому с таким презрением.

Они заслужили то, что я собирался с ними сделать. Что бы это ни было. Я еще не решил, что собираюсь.

Но когда решил, то не испытал никакого сочувствия.

* * *

Вот что я сделал за эти две недели: "синюю таблетку".

Нет, я не знаю, откуда взялась эта фраза. Она используется уже давно. Посмотрите ее.

Но это означает, что я создал оверлей для компьютерной системы "Чандлера". Практически точную копию.

Я скопировал ее, отредактировал, подключил к ней все, что поступает извне, включая симулятор мостика. Она выглядела, реагировала и управляла вещами как настоящая компьютерная система "Чандлера".

Но это было не так.

Та система, которая на самом деле управляла "Чандлером", работала под копией. А копия была симуляцией.

Я полностью контролировал управляющую систему. Реальность, скрытую под симуляцией. Реальность, о существовании которой под симуляцией не подозревал никто, кроме меня. Под симуляцией, которую все считали отражением реальности.

Это и есть синяя таблетка.

В течение следующего месяца, каждый день, в течение всего дня, я выполнял все более сложные задания на симуляторе мостика. Появилось больше симуляций, в которых мне приходилось совмещать навигацию с оружием.

Мне стало ясно, что, чему бы меня ни обучали, в этом была значительная военная составляющая. Они ожидали, что я пойду сражаться за них. Они могли ожидать, а могли и не ожидать, что я выживу в битве. Похоже, "не выживу" было более вероятным сценарием.

Это не стало неожиданностью для меня.

Несмотря на все это, я поддерживал беседу с Контролем. Чтобы заинтересовать его. Чтобы он что-то почувствовал ко мне. Чтобы увидел человека, которого он загнал в угол.

У меня это не особенно получилось.

Но я и не ожидал, что получится.

Я должен был стать тем человеком, каким меня считал Контроль. Тем, кто решил помочь. Тем, кто решил довериться Контролю.

Я не хотел все испортить. Я хотел, чтобы Контроль и все остальные слушатели получили именно то, чего они ожидали. Я хотел, чтобы они были так же довольны своим контролем надо мной, как и прежде.

Они меня не разочаровали.

И пока они думали так, Контроль оставлял меня в покое после целого дня симуляций, я мог свободно пользоваться "Чандлером".

Который, как оказалось, подвергся серьезному обновлению. В частности, восстанавливались системы вооружения. До того, как стать "Чандлером", корабль был фрегатом сил обороны колоний. Когда он был выведен из эксплуатации, эти системы вооружения были сняты и демонтированы.

Теперь системы возвращались на свои места. Корабль кишел рабочими внутри и снаружи. Я не замечал их раньше, потому что с чего бы мне это было знать? Я был мозгом в коробке, пойманным в ловушку симуляции.

Но теперь я мог видеть и слышать все, что происходило на корабле.

Рабочие в основном не были людьми. Большинство из них, насколько я мог судить, были рраей, как и солдаты, в первую очередь напавшие на "Чандлер".

Однако время от времени на корабле появлялся какой-нибудь человек, который давал советы по установке оружия или руководил ею. Это всегда был один и тот же человек.

Он не был Окампо. Или Верой Бриггс, его помощницей. Это был кто-то совершенно новый. Что бы ни происходило, с человеческой точки зрения, в этом было замешано нечто большее, чем один Окампо.

Наблюдая за рабочими, устанавливающими системы вооружения, я понял, что мне повезло. Еще через пару недель они закончат установку, и тогда системы вооружения будут подключены к компьютерной системе "Чандлера". Если бы работа была выполнена раньше или я начал бы ее позже, меня бы разоблачили. Там был маленький интервал, и я плюхнулся в него.

Что заставило меня почувствовать себя самым счастливым парнем во Вселенной, пока я не вспомнил, что все еще являюсь мозгом в коробке.

И это подводит меня к другой вещи, которую я нашел на "Чандлере":

Меня самого.

Я был на мостике, в большом прямоугольном ящике, который больше всего походил на гроб. Верхняя часть ящика была прозрачной; с моей точки обзора камер мостика я мог заглянуть прямо внутрь и увидеть: мой мозг.

И электронные элементы, которые были прикреплены к нему, к поверхности серого вещества и, как я предположил, также и внутри него. Я мог видеть, как из него выходят жесткие провода, ведущие к разъему на боковой стенке ящика.

Я увидел жидкость, в которой был подвешен мой мозг, обесцвеченную, слегка розоватую. Увидел трубки, подсоединенные к моему мозгу, которые, как я полагаю, забирали и выводили кровь или что-то заменяющее ее. Что-то, что доставляло питательные вещества и кислород и выводило отходы. Трубки также змеились к месту соединения во внутренней стенке ящика.

Смена камеры и ракурса, и я увидел другую коробку побольше, в которую уходили провода и трубки. Именно в этой коробке я увидел двух рраей, которые, как я предполагаю, ежедневно приходили и открывали ее, проводя диагностическую работу. Внутри были системы фильтрации, впускные и пробоотборные клапаны, встроенные компьютеры для мониторинга состояния моего мозга и что-то еще, что я сначала не мог определить, пока один из рраей случайно не толкнул это, а другой не накричал на него за небрежность.

Система "Чандлера" содержит библиотеку переводов для нескольких сотен известных разумных видов. Она, как и большинство подобных библиотек на торговых судах, почти никогда не используется, потому что мы в основном имеем дело с людьми. Тем не менее, она есть и всегда под рукой, когда вам нужно что-то перевести. Она перевела то, что сказал второй рраей первому.

— Продолжай в том же духе, — сказал он, — и ты взорвешь нас всех троих.

— Тогда, по крайней мере, наши останки смогут вернуться домой, — сказал первый рраей.

— Я бы предпочел вернуться домой в форме, которая позволила бы мне наслаждаться ей, — сказал второй рраей, а затем вставил ключ в один из встроенных мониторов, я полагаю, чтобы проверить, как работает мой мозг, и внести коррективы.

Наверное, информация показала, что в тот самый момент у меня был всплеск тревожной мозговой активности.

Из-за бомбы.

Вдобавок ко всему, они прикрепили ко мне бомбу.

На случай, если я вообще буду обеспокоен тем, что они когда-либо позволят мне выбраться из этого живым.

На случай, если я думал, что мне действительно удастся сбежать из этого ада.

Часть третья

— Вы хорошо справились с симуляцией, — сказал однажды Контроль, спустя более трех месяцев после того, как я впервые проснулся и обнаружил, что у меня нет тела.

Спасибо вам, — подумал я. — Я старался выполнить свою часть нашей сделки.

— Вы старались, — сказал Контроль. — Возможно, вам будет полезно узнать, что вы стали одним из наших лучших пилотов с точки зрения достижения целей по эффективности тренировок.

Ну, конечно, я так и думал. Это было потому, что я очень тщательно выполнял моделирование в точном соответствии со спецификациями, чтобы программное обеспечение не дало сбоев, и им не пришлось бы копаться в системе, чтобы исправить сбой. Система синей таблетки, которую я создал, была довольно надежной, но зачем лишний раз искушать судьбу.

Другая причина заключалась в том, что, когда Контроль не обращал на меня внимания, я смотрел видео и слушал музыку, которая была в развлекательной библиотеке "Чандлера". Это помогало мне оставаться в здравом уме, а не зацикливаться на моей полной изоляции от остального человечества. Неудивительно, что полезно сохранять рассудок, когда пытаешься достичь показателей эффективности.

Ни о чем из этого я не говорил и даже не думал, пока Контроль был рядом.

К настоящему времени у меня появилось некоторое понимание того, почему Контроль "слышит" только то, что я думаю непосредственно о нем — чтобы оптимизировать общение, программа для чтения мозгов распознает намеренные попытки общения и отфильтровывает их от непрерывного невнятного лепета и монологов, которые постоянно произносит каждый мозг. Программное обеспечение сохраняло те мысли, которые я имел в виду при себе, внутри себя, но если вы вспомните, сколько раз в своей жизни непреднамеренно произносили вслух то, о чем хотели умолчать, и из-за этого на целый день портили себе жизнь, тогда поймете, почему в присутствии Контроля я старался не думать ни о чем лишнем.

Я рад это слышать, — подумал я. А потом подождал, как делал всегда.

— Вы достаточно хорошо поработали, чтобы мы согласились на вашу просьбу, — сказал Контроль.

Мою просьбу?

— Вы спрашивали, можно ли вам поговорить с заместителем Окампо в какой-то момент, — сказал Контроль. — Мы договорились о вашем разговоре.

Он придет навестить меня? — спросил я.

— В некотором смысле, — сказал Контроль. — Мы договорились о переносе трансляции на эту симуляцию.

То есть, не на сам "Чандлер". Что ж, это было просто замечательно. Будет ли это сегодня? — спросил я.

— Нет. Сегодня у нас много работы. Но уже скоро.

Спасибо, — подумал я. — Я благодарен. — И это, безусловно, было правдой.

— Не за что, — сказал Контроль. — Давайте начнем сегодняшнее моделирование.

Когда у вас будет для меня настоящее задание?

— Почему вы спрашиваете?

Вы тренировали меня все это время. Как вы и сказали, у меня все хорошо получалось. Я готов к выполнению заданий.

— Вы хотите выполнить свои обязательства перед нами, — сказал Контроль.

Хочу.

— Чтобы вернуть себе прежнее тело.

Я бы солгал, если бы сказал, что это не имело большого значения, как мне показалось. Что, в общем-то, тоже было правдой.

— У меня нет для вас никакой информации, — сказал Контроль. — Вы получите задание, когда мы решим, что пришло время. Оно еще не пришло.

Понимаю, — подумал я. — Я просто беспокоюсь.

— Не стоит, — сказал Контроль. — Скоро вы будете очень заняты. — И затем началась симуляция, в которой я сражался с тремя фрегатами Колониального союза одновременно.

Это было то, что я делал раньше, с некоторыми изменениями. Целью было не уничтожить все фрегаты. Цель состояла в том, чтобы заставить их направить на меня как можно больше своей огневой мощи, чтобы, когда их атакуют три других корабля, у них не было возможности защититься.

По сути, я был приманкой в сценарии.

Это был не единственный сценарий, в который я в последнее время попадал в качестве приманки.

Скажем так, мне не нравился характер симуляций, которые я наблюдал.

* * *

На моем капитанском экране загорелось окно связи, обычно такое же тусклое, как пресловутый дверной гвоздь. Я вывел изображение с экрана на самый большой монитор виртуального мостика.

На экране, как и было объявлено, был заместитель госсекретаря Окампо.

— Мистер Дакен, это вы? — спросил он. Он смотрел в камеру своего компада, находясь в помещении, похожем на каюту, еще меньшую, чем та, что была у него на "Чандлере".

Это я, — подумал я.

— Ладно, хорошо, — сказал Окампо. — У меня для вас только аудиоканал. Мне не предоставили видеоканал по некоторым... — Тут он резко замолчал. Он только что понял, что причина, по которой у него не было видеотрансляции, заключалась в том, что ему не на что было бы смотреть, кроме обнаженного мозга в прозрачной коробке.

Но у меня была видеотрансляция, и я мог видеть, как румянец проступает на лице Окампо. У него, по крайней мере, хватило такта устыдиться того, что он забыл, во что втянул меня.

Все в порядке, — подумал я. — Я просто все равно хотел поговорить. Если вы не против. Если у вас есть время.

— Сегодня у рраей, которые управляют этим форпостом, день религиозных обрядов, — сказал Окампо. — Так что сегодня ничего не происходит. Вот почему я вообще могу с вами поговорить.

— Да здравствует Рождество рраей, — подумал я для Окампо.

Он улыбнулся. — Итак, что у вас на уме? — спросил он. И тут я увидел, как его лицо снова залилось краской, когда он понял, насколько неуместной может быть для меня эта фраза. На этот раз, по крайней мере, он не пытался уклониться от этого.

— Господи, Рэйф, — сказал он. — Простите за это.

— Все в порядке, — заверил я его.

— Я не совсем понимаю, почему вы вообще захотели со мной заговорить, — сказал Окампо. — Если бы я был на вашем месте, черт возьми.

Ну, если бы я мог смеяться, то точно смеялся бы прямо сейчас.

— Я рад, что кто-то из нас смеялся бы, — сказал Окампо. — Хочу сказать, что не понимаю, почему вы хотите поговорить со мной. Я предположил, что, учитывая происшедшее с вами, вы никогда больше не захотите со мной разговаривать. Что будете в ярости.

Я признался, что был в ярости, и это было правдой на 100 процентов. Не могу сказать, что даже сейчас я доволен ситуацией, в которой оказался. Вы знаете, что они сделали со мной. С моим телом.

— Да.

В этом нет ничего радостного. Но я помню, что вы сказали мне, когда мы виделись в последний раз. Вы помните?

— Не совсем, — сказал Окампо. — Я, э-э... — Он сделал паузу. — В тот день многое произошло, — сказал он.

Вы сказали, что должны были спросить себя, чему вы преданы — Союзу колоний или человечеству. Вы сказали, что между этими двумя понятиями есть разница.

— Хорошо. Да. Теперь я вспомнил это.

Я хочу знать, что вы имели в виду, — подумал я, обращаясь к нему. — Потому что, хотя ни вы, ни я не можем изменить то, что со мной произошло, возможно, вы можете сказать мне что-то, что придаст всему этому смысл. Так чтобы я не думал, что потерял свое тело и свою свободу зря.

Окампо на мгновение замолчал, и я был рад дать ему возможность не торопиться.

— Вы понимаете, что я многое не могу вам рассказать, — сказал он, наконец. — Большая часть того, чем я занимаюсь сейчас, засекречена. Что мои коллеги могут подслушивать этот разговор, так что было бы небезопасно делиться с вами чем-то конфиденциальным, и что, даже если бы они не подслушивали, я бы все равно не поделился этим, потому что такова природа вещей.

Я понимаю это, — подумал я. — Заместитель Окампо, я знаю, в чем заключается моя роль. Моя задача — не спрашивать "почему", моя задача — сделать или умереть.

Окампо моргнул, а затем улыбнулся. — Вы цитируете мне Теннисона, — сказал он.

Скорее всего, я неправильно его процитировал, но да. Я хочу сказать, что спрашиваю не о тактике и стратегии, сэр. Я спрашиваю о философии. Конечно, это то, о чем вы можете поговорить.