Немезида

Послушав разговор, я понял, что эти бабули пришли в аптеку вслед за продавцом. Что меня немало порадовало. За плохим фармацевтом покупательницы бы не потянулись, не поменяли привычную аптеку на подозрительную кооперативную.

Надя сразу передала мне список дефицитных лекарств, которые пользуются большим спросом и которые, как правило, расходятся по большому блату.

В отличие от Аптекоуправления мы могли продавать эти лекарства с большей наценкой, чем государственные аптеки, так, что Тевосяну была прямая выгода отдавать эти лекарства мне.

Убедившись, что здесь все в порядке, я отправился в Аптекоуправление.

Естественно, к Тевосяну я идти не собирался. С небожителями в местах их обитания я не контактирую. Зашел в отдел продаж, где отдал требование на лекарства. Заведующая отделом увидев визу начальника, без звука отдала требование в работу, заверив, что через час можно будет забрать документы на предоплату. Мда, компьютеров в учреждениях еще не имелось, иначе ждать не пришлось бы вообще.

Усевшись в холодный Москвич, я отправился к Сергееву.

— Коля, привет, — обратился я к приятелю. — Выручай, мне нужно будет уехать в Москву тридцатого декабря, а первого, или второго я приеду.

Сможешь, вечером тридцатого снять кассу? Девочкам я, конечно, доверяю, но надо контролировать.

— А тридцать первого, как быть? — поинтересовался Сергеев. — До какого часа они у тебя будут работать?

— Ай, ладно, сделаю выходной день, — махнул я рукой.

— Не знаю, не знаю, — Коля укоризненно качнул головой. — Так ты много не никогда не заработаешь.

— Ну, если ты снимешь вместе с ними кассу и тридцать первого декабря, пусть тогда работают, хотя бы до четырех часов. — улыбнулся я.

— Сниму, — на удивление быстро согласился Колька.

И я, кажется, понял почему. Коля был уже семнадцать лет женат на нашей однокласснице Свете Мирошниковой, воспитывал двух сыновей. Но иногда любил гульнуть налево. И сейчас, похоже, заинтересовался Надей Сысойкиной,

-Тыг-дык-тык-тык, тыг-дыг-тык-тык, — в моих ушах отдавался с детства знакомый перестук колес по стыкам рельсов.

Я снова ехал в Москву. Как всегда перед праздниками билетов было не достать. С большим трудом удалось купить билеты в СВ, переплатив за них почти в три раза. Поэтому, сейчас я устроился относительно комфортно и даже на нижней полке.

Верхнюю полку занимал солидный товарищ, лет шестидесяти. Провожали его, насколько я понял, партийные работники обкома.

Вел он с ними себя по-барски. Однако когда провожающие ушли, выпендреж у него сразу исчез.

-Иван Сергеевич, — представился он, протягивая мне руку.

Пришлось встать и ответить ему тем же.

— По делам в столицу, или в гости? — поинтересовался он, взяв на себя инициативу в разговоре.

— Второе, — коротко ответил я, намекая, что не склонен к беседе.

Однако толстокожий партиец, не успокаивался.

Открыв объемный портфель, он достал бутылку Петровской водки — фирменной продукции Петрозаводского ликероводочного завода и набор пластмассовых стаканчиков.

Затем выложил на стол пакет мандаринов, сразу наполнивший тесное купе своим ароматом.

Ловко разлив водку, настоянную на ржаном хлебе, по стаканчикам, он подвинул один из них мне.

— Давай выпьем, Александр Николаевич, за Новый Год, мир, дружбу, — предложил он.

Ну, как я мог отказаться от такого тоста — никак.

В общем, бутылку мы с ним приговорили. Однако, несмотря на алкоголь, Иван Сергеевич оказался крепким орешком. О своей работе, должности и прочем, не рассказал ни слова. Зато у меня, ненавязчиво пытался выведать местные настроения, отношение населения к последним реформам, власти.

Но я тоже, не пальцем деланный, легко притворялся наивным простаком, якобы не понимающим о чем меня вообще спрашивают.

Конечно, в поездке, зная, что с попутчиками сегодня встретились, а завтра расстанемся навсегда, люди становятся откровенней. Но, недаром, говорят, что молчание-золото, поэтому, нужно стремиться следовать этой поговорке.

Расстроенный моими короткими ответами сосед, забрался на верхнюю полку и быстро захрапел, даже не попросив уступить ему нижнее место.

Утро наступило быстро. Собирались мы в полном молчании. У Ивана Сергеевича похмелье было нарисовано на лице. Наверно поэтому он был так мрачен. Я, по причине относительной молодости, пока еще не страдал такой болезнью.

Но и у меня настроение было не очень. Я все пытался выстроить в голове разговор с Лизой, а он у меня никак не строился.

Когда вагон остановился у перрона, я на время выкинул эти мысли из головы и натянул глубже шапку ушанку, надеясь, что в новом прикиде меня не срисует знакомый милиционер, получивший от меня удар по челюсти полтора месяца назад.

Естественно, никто меня не задержал. Я беспрепятственно вышел из вокзала и направился к стоянке такси. Отстояв небольшую очередь, уселся в подъехавшую машину и попросил отвезти меня на ближайший рынок, где можно купить цветы.

Позвонив в звонок у знакомой двери, почти сразу услышал быстрые шаги, и дверь распахнулась. За ней стояла Есения с улыбкой до ушей.

Очень хотелось сделать ей выговор за открывание двери без того, чтобы спросить, кто пришел, но не стоило портить настроение перед Новым годом ни детям, ни взрослым.

Вслед за дочкой в прихожей появилась Лиза. В отличие от дочери она не улыбалась, и смотрела на меня тревожным взглядом, как бы ожидая, неприятностей.

— С наступающим Новым Годом, девочки! — воскликнул я, передавая букет гвоздик в руки хозяйке.

В прошлый мой приезд Лиза встретила меня в вечернем платье при макияже. Сейчас же она была одета в обычный фланелевый халат, и выглядела очень мило, по-домашнему.

— Ох, Саша! Ну, зачем эти цветы? Не надо было так тратиться, — укоризненно высказалась она.

Однако, тут же понеслась с букетом на кухню, чтобы поставить цветы в воду, оставив нас вдвоем с Есенией.

— У тебя каникулы? — спросил я, раздеваясь и убирая куртку и шапку в шкаф.

— Угу, — ответила девочка и сразу спросила:

— А ты к нам надолго приехал?

— Не очень, вечером второго января уеду.

— Жаль, маме билеты дали в профкоме на праздничный бал— маскарад, мы надеялись ты с нами сходишь.

— А когда у вас этот праздник?

— Третьего января.

— Ну, ладно, впереди еще есть время, посмотрим, может, смогу остаться еще на день, — обнадежил я девочку.

Подняв чемодан, прошел в большую комнату, Есения пошла рядом, прихватив меня за свободную руку.

В углу комнаты стояла небольшая елка, украшенная игрушками, пахло свежей хвоей и мандаринами.

Когда я открыл чемодан, в комнату вернулась Лиза, первым делом поставившая вазу с гвоздиками на стол.

А уже потом с суеверным ужасом она следила за тем, как из чемодана появляются различные деликатесы и фрукты.

— Боже мой! — воскликнула она, взявшись за голову. — Саша, ты с ума сошел, не нужно было столько везти!

— Позволь мне самому решать, сколько чего везти, — ответил я и протянул Есении большую упаковку жвачек Том и Джерри.

Та аж завизжала от счастья, получив такой подарок.

— Мама, посмотри! Представляешь, сколько там вкладышей! Теперь у меня их больше всех в классе будет!

Лиза укоризненно посмотрела на меня.

Я пожал плечами и тихо сказал.

— Что ты так на меня смотришь, жвачка полезна для зубов, отличная профилактика кариеса.

— Дядя Саша, спасибо! — Есения поблагодарив меня, убежала в свою комнату.

Предполагаю, что сегодня до вечера жвачка будет покидать ее рот только на время еды.

Когда мы остались вдвоем, наступило неловкое молчание. Вроде бы, когда ехал в поезде достаточно хорошо отрепетировал свою речь. А сейчас эти слова казались грубыми и ненужными.

Вместо них я обнял Лизу за плечи, и она доверчиво прижалась ко мне.

— Ты, правда, не сердишься на меня? — спросила она.

— За что я должен на тебя сердиться?

— Ну, ведь я заверила тебя, что у меня все подсчитано, а получилось, обманула.

— Себя ты обманула, — улыбнулся я. Считать надо было лучше.