3. Витязи в шкурах

Первыми пересекли путь беглеца двое конников, отрезавших ему дорогу назад. Остановившись, степняки сняли с седел арканы и стали поджидать мчавшегося прямо на них Вольгу. Тот тоже заметил преграду, выхватил из-за пояса кистень на деревянной рукоятке и выпрямился на стременах.

— Прямо под аркан! — горестно зашипели за спиной Улеба. — Пригнись, чудрила!

Но беглец не пригнулся. Арканы взмыли в воздух и вдруг, словно натолкнувшись на невидимую преграду, упали на землю. Ошеломленные степняки не успели даже их подтянуть, как всадник в золотом шлеме оказался рядом. Глухой удар — и один из степняков рыбкой скользнул с лошади. Беглец резко осадил коня, развернулся. Второй степняк, бросив аркан, вытащил саблю. Но не успел закончить взмах — шипастая гирька кистеня смачно чмокнула его прямо в висок, вмяв железо шлема глубоко в череп.

Решив дело с двумя половцами, беглец помчал по уже свободной дороге. Жеребец его шел ходко, но не так быстро, как отдохнувшие на лугу кони трех преследователей. Расстояние между всадниками сокращалось. Когда оно стало совсем маленьким, беглец, оглянувшись, осадил коня и решительно развернулся к преследователям, крутя над головой кистенем.

Степняки сделали вывод из судьбы товарищей — двое из трех, мчавшиеся впереди, вместо арканов выставили перед собой копья. Беглец загородился щитом, но от двух копий, бивших в него с разных сторон, щит спасти не мог.

Русские дружинники, зачарованно наблюдавшие с опушки за разворачивавшейся на их глазах драмой, так не поняли, что произошло. Послышался треск копий, испуганное ржание встающих на дыбы коней, и двое преследователей рухнули в траву, подминаемые тяжелыми крупами животных. Всадник в золотом шлеме подскочил к упавшим, и, нагнувшись, взмахнул кистенем раз, другой...

Отставший степняк, видя это, не стал искушать судьбу — развернул коня. Но далеко ускакать не успел — тяжелая стрела с узким бронебойным наконечником нагнала его, впилась в незащищенную шею. Пробила кадык и вышла наружу.

— Бармицу носить надо! — зло прошептал Василько, опуская лук...

* * *

Чтобы не спугнуть врага, полусотня оставила коней в дубраве и тихо пробралась к стану половцев берегом реки. Дружинники и вои шли цепочкой, держа в стороне от тела копья и щиты, чтобы оружие часом не лязгнуло о броню. Вольга шагал сразу за Улебом. Сейчас было хорошо заметно, насколько он выше всех.

— Пригнись! — сердито шепнул ему Якуб, когда они спустились на луг. — Ты как половецкая вежа — за версту видно!

— Ползти ему, что ли? — вступился Улеб. — Пойдем по-над водой — не увидят.

После того, как дружинники поймали коней убитой сторожи, ободрали тела половцев и вместе с Вольгой вернулись в дубраву, Улеб смотрел на воя с нескрываемым уважением.

— Где научился так кистенем махать? — спросил, когда дружинники сложили оружие и доспехи половцев у ног князя.

— Там, — неопределенно ответил Вольга, мотнув головой. Улеб остановил взгляд на большой серебряной серьге в левом ухе воина — волк в прыжке, и умолк. Протянул ему кошельки убитых.

— Возьми. И подбери себе броню. Твой куяк сейчас развалится от старости.

Вольга поочередно приложил к груди две брони и три куяка и под дружный смех воинов отрицательно покрутил головой:

— Маловаты будут кольчужки...

Улеб оглянулся. Вольга сосредоточенно шагал следом, старательно отводя в сторону копье — чтобы не задеть острием князя. "Все у них там кистенями умеют?" — подумал Улеб, но спрашивать не стал. Подозвал Василько.

— Возьми Михайлу и стрелите коноводов — чтобы не подогнали к поганым табун. Потом присоединишься к нам.

— Один справлюсь! — сердито буркнул Василько.

...Стан захватили врасплох. Сидевшие у костров степняки, попивавшие кумыс в ожидании вареной конины, так и не поняли, откуда вдруг появились из-за кустов воины с копьями наперевес. Прежде чем воевода с мордой, изуродованной шрамами от сабельных ударов, отдал первый приказ, с десяток половцев были вздеты на копья, а остальные в панике метались по берегу, повсюду натыкаясь на острые сабли и копья мстителей. Вольга дрался рядом с князем, пробиваясь к шатру, у которого воевода с рубленной мордой пытался организовать оборону. От воеводы сейчас исходила главная опасность, и Улеб ринулся на степняка. Вольга остался один.

Вертлявый нукер выскочил перед ним, как из-под земли — Вольга едва успел прикрыться шитом. Сабля степняка скользнула по умбону, нукер потерял равновесие и отвел в сторону свой щит, чтобы устоять. Вольга скорее инстинктивно, чем осознанно махнул кистенем — гирька глухо стукнула степняка в ямку между шеей и ключицей. Нукер уронил щит и саблю, упал на колени. Вольга вторым ударом гирьки переломил ему хребет, перешагнул труп, и нос к носу столкнулся с кряжистым половцем в красивой броне. "Мне бы подошла", — успел подумать, как тут же едва не уронил свой щит — настолько сильным был удар врага. Щитом в щит.

Половец взмахнул саблей. Спустя несколько мгновений Вольга понял, какого сильного противника послала ему судьба. Степняк не давал ему даже возможности взмахнуть кистенем — бил то саблей, то щитом, работая обеими руками, как крыльями мельницами. Вольга ушел в глухую оборону, выставив перед собой трещавший от ударов щит. Они сыпались на него один другого сильнее, левая рука Вольги стала слабеть, и он с ужасом понял, что скоро не сможет держать защиту. Улучив мгновение, махнул кистенем. Половец едва уловимо повел клинком, и гирька со свистом полетела в реку — сабля перерубила ремешок.

Половец отступил назад и торжествующе ухмыльнулся — безоружный противник был в полной его власти.

— Лыбишься, падла!

Вольга резким ударом вогнал щит острым концом в землю, схватился за верхний край и запрыгнул наверх. Резко толкнулся ногами. Длинное тело ласточкой перелетело над шлемом половца и перевернулось через голову в воздухе. Едва приземлившись, Вольга в прыжке ударил ногой.

Степняк как раз оборачивался к врагу, и обтянутая воловьей кожей пятка хватила его прямо под дых. Половец сдавленно хекнул и выронил щит. Второй удар сапогом пришел ему между ног. От острой боли степняк выпустил саблю, упал на колени. Вольга шагнул к оружию.

— Дозволь мне! — услышал он позади умоляющий голос, и, прежде чем успел откликнуться, Василько тенью скакнул мимо. Сорвал с оглушенного болью степняка шлем с бармицей, быстрым движением вытащил из-за голенища засапожник. Вольга отвернулся. А когда посмотрел вновь, половец уже рыл ногами в красных сапогах мягкую луговую землю, захлебываясь в собственной крови..

— Это тебе за весь! За дите забитое!

Василько спрятал окровавленный нож за голенище и виновато глянул на товарища.

— Прости, Вольга! Это их хан. Я как дите то поруганное в веси увидел, все закипело. Дал себе зарок — убить хана.

Вольга пожал плечами и склонился над затихшим телом. Срезал у половца калиту с деньгами, сунул в карман портов. Заметил за поясом кистень. Вытащил, примерил по руке. Кистень был богатый: окованная серебром рукоятка, золоченая гирька на железной цепочке. Вольга покрутил им над головой и довольно сунул за пояс. Подобрал щит половца, примерил. Оказался маловат, и Вольга со вздохом взял свой, порубанный.

Сеча затихала. Четыре десятка половцев валялись на берегу: кто насаженный на копье, кто пробитый стрелой, а кто изрубленный харалужным клинком. Полусотня Улеба потеряла свыше половины своих воев и дружинников; некоторые еще стонали, но большинство лежало, уткнувшись лицом в траву или скорчившись навсегда от невыносимой боли. С десяток степняков, руководимые воеводой с порубанной мордой (Улебу не удалось его достать — отбили), дугой, плечо к плечу, стояли у самого уреза воды, загородившись щитами и выставив копья. Наконечники копий угрожающе колыхались. Угроза была не пустой. Когда Вольга подошел ближе, увидел: трое русских воев лежали перед половецкой дугой неподвижно, еще один стонал, держась за живот, у кустов. Уцелевшие в схватке в нерешительности топтались поодаль.

— Нас теперь считай как их — не возьмем, — говорил Улебу Якуб, вытирая мокрое от пота лицо. — А бьются как! Никогда не видел, чтобы половцы так бились.

— Это ханские нукеры, — сказал Василько, натягивая лук. — Отборные воины. По оружию и броне видно.

Он спустил тетиву. Стрела с силой ударила в щит и, оставив в нем вмятину, отскочила.

— И щиты у них железные, — заключил Василько. — Стрела не берет.

Словно отвечая ему, над кромкой щитов возник лучник и мгновенно спустил тетиву. Дружинник рядом с Улебом со стоном схватился за простреленное плечо.

— Вот нас и поровну, — со вздохом заключил Якуб.

— Василько! Держи стрелка на стороже, как появится — бей! — приказал Улеб и повернулся к Якубу. — А если мы — на конь!

— Коням — копьем в брюхо, а нас порежут, пока будем вставать. Сам видишь, княже!

— Крикни им, чтобы сложили оружие. Скажи, что убивать не будем, возьмем в полон. Потом разменяем на наших. Слово князя.

Якуб прокричал по-кипчакски в сторону щитов. Умолк. Ему почти сразу ответили. Кричавшего не было видно, но все поняли — воевода.

— Что сказал? — нетерпеливо спросил Улеб.

— Они не боятся смерти. Им все равно умирать: нукеры не защитили своего хана, поэтому в Поле им сломают спины. Они готовы дорого продать свои жизни. Бог с ними, княже! — торопливо сказал Якуб. — Пусть остаются! Кони их наши, оружие и бронь соберем — помешать не решатся. Пусть идут в Поле пешком. Далеко не получится — кто-нибудь из наших переймет. А не переймет — свои же поганые спины сломают. Зачем нам тут гинуть? Пусть идут!

— И по дороге еще весь спалят, — сказал Вольга, шаря глазами по траве. — Пограбят, над детьми надругаются — чтоб веселее идти было, — он подобрал копье, повертел его в руках, отбросил. Взял другое, потрогал зачем-то железный шип на тупом конце (чтобы втыкать в землю на стоянке), остался доволен. Подмигнул Василько: — Сторожи лучника!

— Ты куда?! — попытался остановить его Якуб, но было уже поздно. Странно держа копье острием к себе на вытянутых руках, Вольга огромными прыжками полетел к щитам. Половцы, растерявшись поначалу от неожиданности, быстро пришли в себя; наконечники их копий угрожающе поднялись. Стрелок выглянул из-за края щитов с натянутым луком, но спустить тетиву не успел — Василько всадил ему стрелу прямо в глаз.

Вольга на бегу опустил копье и воткнул шипом в землю в двух шагах от линии щитов. Ошеломленные половцы и русские увидели, как прочное древко вознесло вверх вытянувшегося в одну линию с копьем воина, а затем перебросило его через дугу обороны. Раздался плеск — Вольга стоял по колено в реке.

Копье из рук он не выпустил и, ловко перебросив острием от себя, с силой ударил ближнего к нему половца. Тот завопил, и степняки словно очнулись. Не сговариваясь, развернулись к новой опасности, подставив русским незащищенные спины...

Когда Улеб с дружинниками подбежали к реке, четверо степняков, в том числе и воевода с рубленной мордой, лежали, пронзенные стрелами — Василько и присоединившийся к нему Михайла спускали тетивы без роздыха. Оставшиеся половцы попытались встать в круг, но не успели — в злом, скоротечном бою четверо полегли, а одного Улеб, оглушив щитом, велел вязать. Русским последняя сеча тоже стоила недешево — еще двое воев замерли неподвижно на речном берегу, почти все уцелевшие были ранены — к счастью, легко. Невредимый Вольга выбрел из воды и обессилено опустился на песок. Улеб хотел было подойти к нему, но, увидев лицо воя, не стал...

* * *

Неутомимый Василько вернулся еще засветло. Он привел с собой смердов с повозками, и те, перекрестившись при виде поля битвы, стали грузить на телеги убитых русских воев и дружинников; отдельно — раненых. Их вои Улева успели перевязать найденными в шатре и разодранными на ленты одеждами из легкой камки, с убитых русских сняли броню и оружие. Всех половцев ободрать не успели, но Вольга уже ходил в красивой ханской броне и в ханских браслетах.

За броню у него вышел спор с Якубом; тот попытался сам ободрать мертвого хана.

— Василько его убил! — настаивал Якуб, сердито отталкивая Вольгу от трупа. — Его добыча.

— Василько его только прирезал! Спросив у меня позволения добить, — не соглашался Вольга в сердцах.

Разнял их Улеб.

— Вольга его свалил, — подтвердил, подойдя. — Я видел. Что лаетесь? Вон сколько еще не ободранных...

Якуб отступил и молча смотрел, как Вольга неумело стаскивает с мертвого тела броню, снимает браслеты.

— Перстни будешь брать? — спросил, когда Вольга потащил броню к реке — отмыть кровь.

— Нет! — бросил воин на ходу.

— Твое дело, — пробормотал Якуб, подходя к трупу. Нагнулся и потащил с мертвого пальца массивный золотой перстень с большим зеленым камнем. Перстень не поддался, и Якуб, выругавшись, достал из-за голенища нож...

Когда смерды закончили работу, Улеб подошел к старшему из них и высыпал в подставленную ладонь горсть монет.

— На раненых и помин души убиенных, — сказал коротко. — Раненых свезете в Путивль.

Пожилой смерд молча поклонился и спрятал деньги в карман портов.

— Как тебя зовут? — спросил князь.

— Роман.

— Гляди, Роман, за ранеными. Скоро буду в Путивле — проверю!

— И без твоего приказа глядели, — смело возразил Роман. — Это нашу весь поганые сегодня пожгли. Что ж мы своих... Мальчик твой сказывал: вы тех побили, кто нас жег?

— Их, — подтвердил Улеб. — Вишь, лежат? Ни один не ушел. Что вот только с трупиями делать — в реку бросить или так оставить?

— Будешь ты реку поганить! — не согласился Роман. — Завтра снова приедем, закопаем, чтоб не смердели. Это наш луг, коней гоняем в ночное...

— Хитрый старичок! — заметил Якуб, когда Роман отошел. — Завтра приведет своих, сымут с побитых одежду... Тут одних сапог полсотни пар. Да и наших, наверное, разденут.

— Покойнику сапоги не нужны, — вздохнул Улеб. — Лучше так, чем гнить на лугу. Поп у них есть, спрашивал, отпоют наших по чести. А смердам одежа нужна — сам видел, как их пожгли...

Прежде чем груженные телеги отправились обратно, к Улебу подошел смерд. Был он без шапки, волосы всклокочены, сухие серые глаза смотрели дико.

— Много добычи взял, княже, — сказал хрипло. — Поделился бы!

— Что нужно? — посуровел лицом Улеб.

— Оружие. И кони.

— Зачем?

— Поганых бить.

— А может веси грабить? — встрял Якуб. — Пользуетесь тем, что князь Игорь в полоне, а поганые — у нас. Власти нету, правды нету. Слышал, княже, — обратился он к Улебу, — шайки уже на всех дорогах. Вооружились кто чем, грабят, убивают. Скоро к Путивлю приступят.

— Мы будем бить половцев, — упрямо сказал смерд. — Дай мне оружие.

— Это его жену и дочку мы видели сегодня на околице, — сказал подошедший Василько. — У него больше никого не осталось.

— Все равно не давай! — стоял на своем Якуб.

Улеб замолчал, затрудняясь принять решение. Стоявший рядом Вольга мягко взял его за руку.

— Разреши молвить, княже?..

— Что тебе? — сердито спросил Улеб, когда они отошли.

— Давай возьмем его с собой. И тех, кого приведет.