Во имя Чести

— А? А! Ой, извини, забыла, — поморщилась я и поспешно закуталась в полотенце. Благо, оно было большое, и скрывало меня от подмышек до лодыжек, да ещё и плечо прикрывало на древнеримский манер. Можно сказать, почти одета. — Ниндзя. Не помню я, кто это. Это откуда-то из древней истории, они вроде как наёмными убийцами были, и хорошо прятались в ночи. Как раз все в чёрном были. Собственно, это всё, что я про них помню.

— Это... Свобода Воли, — поморщился он, шерстя карманы покойного.

— Тоже какой-нибудь милый обычай? — не удержалась от ехидного замечания я, с любопытством подходя ближе. Бедный Инг; мало того, что какой-то труп в доме появился, так ещё я, когда волнуюсь или пугаюсь, становлюсь особенно язвительной. Стресс выходит. По мне так это гораздо лучше истерики, но окружающие всё равно страдают.

— Нет, это... террористическая организация, — мужчина запнулся на сложном слове.

Покойник, с которого стащили маску-капюшон, от аборигенов ничем не отличался, разве что обладал довольно щуплым телосложением. Наверное, в его работе это плюс. В руке его был зажат хитрой формы длинный нож; я не знаток древнего оружия, поэтому не смогла определить, как оно точно называется.

— А почему меня нельзя было просто пристрелить? — хмыкнула я. — Зачем он с ножом-то полез? Я бы тогда и пикнуть не успела.

— Традиция, — пояснил капитан, выпрямляясь. — Свобода Воли — организация, ратующая за древние традиции, возражающая против контактов с иными мирами, особенно с Землёй. Они считают, что наши предки ушли оттуда, спасая остатки Чести, и Земля — источник скверны. Ритуальный нож и ритуальное убийство не умаляют Честь.

— А ты его чем? — уточнила я, кивая на дыру в груди несостоявшегося убийцы, замеченную мной только благодаря разошедшимся краям матово-чёрной материи, будто поглощающей свет. Инг кивнул в сторону, и я заметила лежащий на полу окровавленный длинный узкий слегка загнутый клинок. — Тоже традиция? — насмешливо хмыкнула я.

— Нет, — мне показалось, что он несколько смутился. — Вернее, не совсем. Меч традиционный, да, но он просто первый попался под руку, можно было и другим оружием воспользоваться. Присядь, сейчас за ним прилетят, и я провожу тебя в ванную. Тебе надо умыться.

— Да, не помешало бы, — скривившись, кивнула я. Моё плечо и кровать были залиты кровью ныне покойного типа. — Жалко, такую красоту испортили, — вздохнула я, разглядывая простыни.

— Ты сожалеешь о простынях? — бросил на меня удивлённый взгляд мужчина и, подняв свой клинок, принялся оттирать его полой рубашки.

— Ну да, — неуверенно хмыкнула я.

— Мне кажется, это мизерная плата за ту красоту, которую этим удалось сохранить, — очень тихо себе под нос пробормотал мужчина. Я на всякий случай не стала уточнять, правильно ли я его поняла. Потому что если неправильно, будет обидно, а если правильно — будет стыдно. Я, конечно, считаю себя красивой, но слышать это от постороннего мужчины всё равно гораздо приятней. — Ты действительно очень чутко спишь, если проснулась. Это профессионал, — задумчиво проговорил он, стоя над трупом и пристально вглядываясь в него, как будто ждал, что тот сейчас встанет и начнёт извиняться.

— Да я сама не поняла. Проснулась вдруг, будто толкнул кто-то. А потом этот придурок ещё со стороны окна заходил. Нет, я понимаю, что тут с другими вариантами было не очень, я на этом краю спала. Но всё равно как-то не очень профессионально.

— Наверное, он просто тебя недооценил, — предположил капитан, и мне почему-то почудилась в его голосе улыбка. — Ты молодец. Очень быстро и правильно среагировала. Ты точно нормально себя чувствуешь? — он опять окинул меня оценивающим взглядом. Потом стронулся с места, отнёс свой меч к креплению, стоявшему при входе (я как-то умудрилась его не заметить) и принялся рыться в тумбочке у кровати.

— Ну так, потряхивает чутка, — я повела плечами, наблюдая за его перемещениями. — Надо выпить чего-нибудь горячего, а можно и горячительного. Это зачем? — озадаченно уточнила я, наблюдая, как Инг натягивает тонкие перчатки.

— Я должен тебя осмотреть, — пояснил он. — И помочь тебе спуститься.

"А перчатки тут причём?" — хотела уточнить я, но потом вспомнила про особые таланты хозяина дома.

Интереснейший, между прочим, феномен, эти их Зеркала. Любопытно, это хоть кто-нибудь когда-нибудь исследовал? Насколько я понимаю, талант этот проявляется у них не с рождения, а просто в какой-то момент просыпается. Какая-то мутация, до поры скрытая, и проявляющая себя только при строго определённых условиях?

Осмотр, впрочем, длился меньше, чем процесс надевания перчаток. Капитан пощупал мой пульс, проверил зрачки, придирчиво осмотрел наливающийся чуть выше локтя синяк, который я и не заметила до того момента.

— Да ладно, всё нормально. Можно сказать, отделалась лёгким испугом, — я ободряюще улыбнулась. Потом, вспомнив, где нахожусь, поспешила натянуть на лицо серьёзное выражение. — Извини, вечно я забываю.

— За что извинить?

— Ну, с вами не рекомендуют лишний раз улыбаться, этим вроде как можно оскорбить, — пояснила я.

— Ну, иногда мы всё-таки улыбаемся, и это не считается оскорблением, — проговорил он, и... улыбнулся. С ума сойти, первый улыбающийся дориец в моей жизни! А, может, и не только в моей. — Но да, гораздо меньше, чем земляне. Это одна из причин, по которым вы кажетесь нам... легкомысленными. В нашей культуре улыбка — это либо насмешка, либо проявление доверия. Поэтому с близкими друзьями этот жест всё-таки допустим.

— И чувство юмора у вас есть? — подозрительно и недоверчиво уточнила я.

— В какой-то мере, — неуверенно ответил он. — Хотя этот вопрос вашей культуры довольно сложен, но я примерно представляю себе, что кажется вам смешным.

— Ладно, чёрт с ними, с шутками; можно я тебя запишу в близкие друзья, и не буду следить за своей мимикой, а? — с надеждой воззрилась я на него. — А то у меня такое ощущение, что скоро у меня намертво сведёт челюсти.

— Я не совсем понял, что ты имеешь в виду, — честно признался он.

— Я про улыбки. В моей жизни это, пожалуй, самое распространённое мимическое проявление, и ты не представляешь, как это утомительно — всё время тщательно следить за выражением лица. Если считать улыбчивость признаком легкомыслия, то я, наверное, самое легкомысленное существо среди всех моих знакомых, — и я с облегчением улыбнулась, наглядно иллюстрируя сказанное.

— Вот как? — он в некотором удивлении вскинул брови, очень внимательно меня разглядывая. — Хорошо, я это учту.

На этом месте наша познавательная беседа за культурные обычаи была прервана появлением каких-то ребят в тёмно-зелёной форме. Они поприветствовали нас короткими поклонами, Инг ответил тем же, незаметно махнув мне рукой. Я истолковала этот жест как "сиди и не рыпайся", и послушно замерла на месте, наблюдая, как парочка раскладывает портативную антигравитационную платформу, на которую погружает труп, нож и какие-то мелкие предметы вроде брелоков или браслетов, судя по всему, снятые Ингом с покойника. В процессе мужчины о чём-то негромко переговаривались на родном языке, и я пару раз поймала на себе сочувственные взгляды зелёных человечков.

— Пойдём, — поманил меня капитан, когда оба пришлых со своей ношей скрылись за дверью. Стоило встать, как он крепко уцепил меня обеими руками за плечи и повёл к выходу. Было очень неудобно идти таким образом и подмывало вывернуться из цепкой хватки мужчины, но я успокоила себя, что он просто хочет помочь, а, главное, идти недалеко.

— Ты справишься сама? — осторожно уточнил он на пороге ванной. Мне почти нестерпимо захотелось ответить "нет" и посмотреть, как он будет выкручиваться, но некстати проснувшаяся совесть не позволила так издеваться над человеком, который, по сути, ничего плохого мне не сделал. Нет, он, конечно, меня спёр, но ведь не по собственному почину, так что тут претензии скорее к его руководству.

Я быстро смыла с себя чужую кровь. От осознания того факта, что половина моего организма испачкано в ней, и вот она течёт по моим рукам и ногам, неожиданно стало здорово не по себе. Не то чтобы на меня накатила истерика, но было жутковато, противно, а ещё до меня наконец-то дошло, что я чудом выжила, а несколько минут назад кто-то хладнокровно пытался меня зарезать.

Зарезать. Ножом. И лежала бы я там, на кровати, со вспоротым горлом. Почему-то именно это напрягало сильнее всего: что меня не просто убили бы, а сделали это очень варварски и, наверное, больно.

В общем, когда я всё-таки выпала из ванной в надёжные крепкие руки встревоженного Инга, меня колотила крупная дрожь, с которой я никак не могла справиться, а ноги подгибались. Плюнув на все последствия, мужчина подхватил меня на руки и отнёс в кухню-столовую. Усадив в кресло, достал из шкафа какую-то бутылку, плеснул из неё в стакан и, вернувшись ко мне, сунул его в мои дрожащие руки.

— На, выпей. Дрянь редкостная, но поможет.

Я послушно залпом проглотила содержимое стакана. При помощи капитана; мои руки слишком тряслись, и я бы половину пролила, так что он их придерживал. Хотела возразить, что ничего не дрянь, а даже очень вкусно, — какой-то приятный ликёрчик с травянисто-мятным привкусом, даже не очень крепкий, — но сдержалась, чтобы не пасть окончательно в глазах своего собеседника. Оставив стакан на полу, Инг присел рядом со мной на диван, продолжая держать мои ладони в своих.

— Всё хорошо, всё позади, — мягко проговорил он, аккуратно погладив меня по плечу. Я медленно кивнула и, пару секунд посидев в задумчивости, настырно полезла к нему на колени. Я вот сейчас ему покажу, как меня правильно утешать, если сам догадаться не может!

Так папа в детстве делал. Да порой и не очень в детстве...

Инг не сопротивлялся; мне кажется, он просто сначала совершенно опешил от такой вопиющей наглости, а потом меня уже поздно было стряхивать. Поэтому я обеими руками вцепилась в его рубашку, поджала ноги, сворачиваясь в компактный клубочек, уткнулась носом в воротник.

Так. Чего-то не хватает. А, знаю!

— Обними меня уже, а? — ворчливо потребовала я.

Он несколько секунд переваривал сказанное, и я уже почти решила, что мне сейчас расскажут, где и насколько я только что была неправа, и насколько сильно оскорбила и обесчестила весь окружающий мир. Отнюдь, капитан вредничать не стал, и аккуратно меня приобнял. Конечно, халтура, и без огонька, но ладно, на первый раз сойдёт.

Хм. На первый? То есть, должны быть и другие? И, самое смешное, я ведь совсем не против!

Вот вроде умная ты девка, Варвара, но... такая дура!

Какой следующий раз, он такими темпами решит, что я с большим приветом, и сбежит в панике. Представляю я, как моё поведение с его пуританской точки зрения выглядит. Практически как домогательство!

Ай, ладно, если что — спишу на аффект. Всё равно я пока ещё недостаточно успокоилась и прервать процесс морально не готова. И пусть думает, что хочет. Но мне, чёрт побери, нужна моральная поддержка! Я, может, первый раз живьём человеческую смерть вижу, и убивать меня пытаются первый раз. Конечно, я невероятно крута, и круче только горы Тибета, но перенервничала всё равно сильно.

А тут... уютно так. Тепло. И вообще никто не заставлял его проявлять инициативу, не сунулся бы утешать — не пострадал бы за собственное благородство. Ну, подумаешь, потряслась бы я в кровати, может даже поплакала немного. К тому же, если не сопротивляется, значит, всё устраивает.

"Точно, устраивает", — решила я, когда почувствовала, что меня начали аккуратно гладить по плечу и по волосам. И мне стало совсем хорошо. Была бы кошкой, начала бы мурлыкать.

Хороший всё-таки мужик этот Инг. Терпеливый, добрый, большой, сильный и тёплый. Даже, оказывается, обучаемый и не такой уж занудный. А ещё это неожиданно приятно, когда тебе по первому визгу бросаются на помощь и спасают тебе жизнь.

Эх, ещё пара таких вот приключений, и я точно влюблюсь. Особенно если после них меня будут так утешать.

— Ну что, предлагаю ложиться спать, да? Я вроде бы уже оклемалась, — через некоторое время подала я голос, когда почувствовала, что ещё немного, и, пригревшись, засну прямо здесь.

— Да, конечно, — встрепенулся капитан.

Хм. Интересно, он ходить-то сможет? Я ему все ноги небось отсидела.

Смог. Спокойно встал, подхватив меня на руки, поднялся по лестнице, посадил в кресло. Молча и невозмутимо перестелил постель, бросил грязное бельё у двери, уложил меня на кровать (прямо в полотенце, кстати) и накрыл сверху одеялом. Я тут же завозилась, освобождаясь от полотенца, — не в нём же спать, — но замерла, когда Инг от двери вернулся назад, держа в руках давешний меч.

Щедро сдвинув всё одеяло поближе ко мне, возложил холодное оружие на простыню посреди кровати и лёг по другую сторону от меча прямо в одежде.

Где-то в тот момент, когда метр заточенной стали (или из чего их сейчас делают?) оказался в одной постели со мной, я резко села, придерживая на груди одеяло и потрясённо наблюдая за действиями мужчины.

— Я понимаю, почему ты устраиваешься здесь, — осторожно начала я, обретя дар речи. — И даже полностью одобряю такую бдительность. Но вот это зачем? А если я на него ночью напорюсь? Я конечно не очень воспитанная, но отбиваться от меня холодным оружием тебе точно не придётся, — неуверенно хмыкнула я.

— Так надо, — строго проговорил он.

— Зачем?!

— Для того, чтобы сохранить Честь, — со вздохом пояснил мужчина.

— Стоп! — внезапно осенило меня. — Я же читала про что-то такое, это какой-то древнючий обычай, мол, когда рыцарь вынужден делить постель с незамужней девой, он должен... Инг, это детский сад, — я ошарашенно затрясла головой. — Мы же взрослые люди, мы и без этой железки... Ты что делаешь?

— Хочу лечь на пол, — с каменной невозмутимостью ответил он.

— Всё, стой, я передумала. Давай свою дубину, надеюсь, я об неё не покалечусь ночью. Я лучше её потерплю, чем вопли собственной совести, что выгнала тебя из твоей собственной кровати на коврик у двери притом, что на кровати этой и три человека могут разминуться, не соприкасаясь.

Засыпала я практически в ужасе. Это у них, оказывается, вот такие порядки?! Мать моя женщина, а как же в их глазах должны были на самом деле выглядеть мои джинсы?!

Правда, очень быстро шок сменился злостью. Да какого чёрта, в конце концов?! Они меня спёрли, они меня притащили в эту дыру, а я ещё должна щадить их моральные нормы?

В итоге заснула я с мыслью непременно нацепить завтра свои любимые рваные штаны, свою любимую маечку и наплевать на все встречных-поперечных. Так что приснившемуся сну я даже не удивилась.

А снилось мне, что я принцесса. И томлюсь я в башне, томлюсь, а внизу, у подножия башни, благородный рыцарь на белом коне героически борется с драконом. Боролись они довольно долго, я даже успела заскучать. Но в конце концов справедливость восторжествовала: дракон сожрал рыцаря, закусил конём и, взлетев к башне, повис на ней, как ящерица на стене, помогая мне выбраться. Конец был счастливым: я верхом на сытом драконе улетела в закат.