Офицер Красной Армии. (Кка-2). (Черновик).

— Да, товарищ старший лейтенант.

— Беги, только будь осторожен. Тропинка проверена по полметра с каждой стороны.

— Ясно.

Иван побежал по тропинке, собирать мины, а я подошел к Семенову, что стоял с блокнотом и что-то задумчиво подсчитывал.

— Докладывайте, что у нас есть, — велел я.

— Трофеи не особо большие, бандиты выдвинулись налегке. Кроме подвод и четырех лошадей, нами взяты трофеями немного продовольствия, в основном крестьянского вида. Консервированного ничего нет. Вооружение состоит из пяти винтовок 'Мосина', одного карабина той же системы, свежего ППД с дисковым магазином, в запасе ещё два, и двух пистолетов, 'Люгера' и 'ТТ'. Были ещё пистолеты. Но это оказалось личное оружие летчиков, мы его им вернули. По боезапасам тоже не густо. В данный момент его несут из танка, но нужно подсчитать, с полицаев взято всего триста двадцать патронов к винтовкам и шестьсот тридцать к автомату. Есть две гранаты, наступательные.

— Ясно, продолжайте с трофеями.. Да, кстати, что там с раненым?

— Не знаю, Анна его ещё осматривает, но вроде что-то серьёзное.

— Продолжайте, а я пойду, узнаю.

Не успел я пройти две подводы, как мне на встречу попался капитан Игнатьев.

— Как там ваш парень? — первым спросил я его.

— Борт-стрелок мой, отличный стрелок, два 'мессера' на счету имеет. Игорь в тяжёлом состоянии, его оперируют. Вроде до гангрены дело дошло. Его ведь ранило при покидании машины, а это было семь дней назад.

— Понятно. Ну, Анна, врач опытная, все её хвалят, так что будем надеяться, она вытянет парня.

— Лекарств у неё мало, жаловалась, но на Игоря должно хватить, — вздохнул капитан и немного встряхнувшись, посмотрел в сторону двух своих подчиненных, Захаренко и второго летуна, фамилии я не знал, но слышал, что его звали Олег. — Вы в Марьяновку пойдёте?

— В точку. Стемнеет скоро, успеем дойти. Там и переночуем, завтра с новыми силами вперёд, к фронту.

— Я не рассказал, как мы в плен попали. Нас одна женщина укрыла, дала обсушится, накормила, да сосед её падаль, сдал нас полицаям. Били её, серьёзно избили. Хочу поквитаться.

— Всё в ваших руках, — с безразличием пожал я плечами. — Зайдём в деревню, можете заняться им. Я вам даже верёвку одолжу и мыло.

— Зачем? — удивился капитан.

— Бандитов и пособников вешают. Расстрел применяется только для военных преступников.

— Ах, вон вы о чём. Понял, там разберёмся.

Через час мы выдвинулись дальше. До Марьиновки осталось километра четыре, до темноты успеем.

Эпопея с танками не прошла зря. Кроме мин, я дополнительно снял ещё штук двадцать, мы обогатились двумя прицелами к пушкам, двумя танковыми пулемётами. Точно такими же как у меня, ими владели оба танкист, предав 'Максим' летчикам. Потом, ещё тридцатью двумя дисками к ним и не малым количеством боезапаса, два не вскрытых цинка с патронами даже нашли.

А останки погибших танкистов мы похоронили, экипажи обоих танков, двух парней из первой машины и трёх из второй. Так и осталось тайной, куда делся третий из первой машины, может ему повезло и он остался в живых? Кто знает.

Только с раненым летуном всё было плохо, Анна провела операцию, но честно сказала что можно надеяться только на молодой организм парня и не придётся ему резать руку.

Перед самой темнотой мы вошли в Марьяновку. Обоз медленно двигался в сторону дома, где квартировали до этого полицаи, а мы, оставив повозки позади, начали зачистку поселения.

Петли на двери в хату скрипели, причём мерзко так, а от того что мы заседали именно в этой хате и двери постоянно закрывали и открыли, то скрип мы этот слушали постоянно. Наконец сидевший за столом Семенов не выдержал и приказал оставить дверь открытой, устало потирая пальцами виски.

— Давайте следующего! — крикнул он.

Капитана меня удивлял, со своего двадцатилетнего возраста я как то не обращал внимания на усталость и трудности, поэтому даже сейчас выглядел бодряком, но вот тридцатидвухлетний Семенов явно проигрывал мне в этом. Но это и понятно, мало того что возраст, так ещё он совсем недавно оправился от тяжелого ранения, а тут такой экстрим.

— Отдохни, завтра много работы, а я закончу, — велел я ему.

— Я справлюсь, — поморщился он.

Семенов помимо обязанностей командира обоза, командира взвода пехоты взял на себя ещё выполнение работу начальника штаба группировки. Штабист он был так себе, так что я планировал его поставить на батарею.

— Это не предложение. Это приказ. А то всего полчаса находимся в этом селе, приняли только двух желающих вступить в наши ряды, а ты уже квелый. Отдыхай.

Мы несколько часов перешли на ты, поэтому говорил я спокойно, без командных ноток.

— Есть, — устало мотнул головой Семенов, — Разрешите идти?

— Иди, в соседней хате твоя жена, как мне доложили, уже организовала постой. Танкисты жаловались, они эту хату первыми приметили, да она отбила.

— Аня может.

Капитан передал мне блокнот, куда записывал претендентов и, забрав висевшую на вешалке шинель, накинув её на плечи, вышел из хаты. Нетерпеливо мнущийся у дверей пожилой мужчина, распрямил кепку и, надев её, сделав два чеканных шага, вскинул руку к виску:

— Красноармеец Михайлов. Егор Дмитриевич. Сто четвертый стрелковый полк. Шестьдесят вторая Туркестанская стрелковая дивизия.

— Пятая армия? — уточнил я, записывая.

— Да, товарищ старший лейтенант.

— Когда были призваны и как оказались в окружении? — привычно спросил я и стал записывать данные, что диктовал пожилой красноармеец.

Закончив, я посмотрел на него и сказал:

— Ваша воинская специальность — стрелок. Но в роту мотострелков мы набираем молодых парней, не старше двадцати пяти лет. Иначе не выдержать темпа боя. Вам сорок шесть лет, вы даже в артиллеристы не годитесь. Ездовые нужны, но временно, пока мы не пересядем на технику. У меня нет для вас места, единственно что...

— Я согласен, — быстро сказал бывший воронежский житель.

— Не торопитесь. Мы формируем взвод снабжения, с приданным хозотделением. Какая у вас гражданская профессия?

— Так механик я. Ремонтирую швейные машинки.

— М-да, — задумчиво помассировал я виски, повторив жест Семенова. — Ладно, записываю вас в хозотделение, будете на подхвате, пока вам нормальную работу не найдут. В обозе ваша телега третья, возница красноармеец Трифонов, командира пока нет. Там разберётесь. Держите назначение. Завтра в семь утра выдвигаемся, будьте готовы.

Оторвав лист бумаги из блокнота, я передал её пожилому мужчине. Фактически это пока его единственный документ.

В этот момент в хату вошёл Игнатьев и, остановившись у вешалки, повесил на крючок ППД, который забрал себе, после чего направился к столу.

— Скажите следующему, чтобы пока не заходил, — велел я красноармейцу, после чего повернулся к капитану.

— Что у вас там?

— Рука не поднялась. Отметелили мы его сильно, но тут жена из дома выскочила, закрыла собой. Дети малолетние прибежали, — сев за стол он взял стоявшую крынку и стал жадно пить молоко.

— Вот как? — грустно хмыкнул я его и задумчиво протянул. — Пожале-е-ели.

— Ну он обещал что такого больше не произойдёт.

— Да ну? Расскажу тебе одну историю, что произошла на моих глазах. Как то пожалели вот такого вот типчика, тот на коленях стоял, просил его простить. Вроде всё дальше было нормально, да вот как-то ночью, взял, да ударил он своего командир делавшего обход, и перетащив того через ничейную полосу, сдался немцам. Какова мораль? Сделал один раз, сделает второй. Я поспрашивал сельчан насчёт этого мужичка. Хреновый он оказался сосед. Я конечно не психолог, но дальнейшее предсказать могу легко. После того как мы уйдём он будет сидеть тихо, думаю ваши кулаки произвели на него впечатление. Когда немцы придут, проводя разведку, будут они нас искать, то он первый доложит о нас. Выслуживаясь. Потом получит место главного полицая, наберёт подручных и начнёт творить беспредел. Избивали его на улице и унижался он, прося прощения при многих жителях села. Будь уверен, он об этом помнит, и помнит очень хорошо. Первым делом он повесит вашу помощницу, ведь она помогала Красной Армии, а это не есть гуд. Потом будет мстить остальным, одновременно наживаясь на их имуществе. Чуя за собой силу, и пьянея от крови, он если не полностью вырежет село, то творить в округе будет страшные вещи...

Капитан как раз отрезал кусок хлеба он каравая, но так и замер угрюмо слушая меня и глядя остановившимся взглядом в столешницу. После последних моих слов он встал и стремительно покинул хату, оставив висеть автомат на вешалке, но вот нож он унёс собой.

-... хотя может и не быть такого. Дождётся конца войны и будет жить честным гражданином и растить детишек, — закончил я, когда Игнатьев вышел, после чего крикнул. — Следующий!

Когда я заканчивал с пятый претендентом, двадцатилетний паренёк без сомнений шёл в мотострелковую роту пулемётчиком, в хате снова появился Игнатьев. Только теперь он тяжело дышал, в правой руке у него был окровавленный нож, рукав комбинезона тоже пятнали тёмные пятна.

Облокотившись о стену хаты, лавка стояла вплотную к стене, я с интересом проследил как капитан снова сел за стол и, взмахом руки отпустив новобранца, спросил:

— Сам?

— А кто? Остальные спят... Отбой же... Часовые только бдят.

— Не думал, что решишься... но решился. Вот что, у меня есть для тебя капитан другая должность и работа. Мне остро необходим особист. Возьмёшься?

— Так это была проверка? — прямо посмотрел он на меня.

— Да.

— А этого тебе не жалко? Его жены, что рыдает сейчас над телом? Детей? Их трое.

— Нет.

— А Семенов, он вон как по селу работал, всех недобитков нашёл и прижал?

— Он слишком импульсивен и подвержен сиюминутному решению. Для командира подразделения это не критично, а вот особиста из него не выйдет. Особист мне нужен с холодной головой, умеющий думать и принимать решения. Ты подходишь, в случае крайней нужды пойдёшь до конца, как только что было выяснено. С работой особиста знаком?

— В общих чертах... Время есть подумать?

— До утра. Взвод заму передай.

— Хорошо.

— Ужинай, а мне с новобранцами закончить надо. Кстати, у нас первый командир мотострелкового взвода появился. Старшина Радугин. Сейчас он принимает подразделение. Всего семь человек, но с чего-то же надо начать. Два других взвода даже еще не начали свое формирование. Ни людей, ни командиров... Следующий!

Ночью, в постели, куда меня положила пожилая хозяйка, я лежал в одном исподнем, и размышлял о сегодняшнем дне. Надо сказать всего два дня с момента формирования мангруппы, а у меня уже тридцать человек на десяток подразделений. Правда пяток можно сразу вычеркнуть, лётчики и не профильные бойцы уйдут из подразделения, а набирать надо так, чтобы костяк после пересечения фронта остался со мной.

После захвата села выяснилось, что тут окруженцев куда больше. Видимо в Раговке за этим полицаи очень пристально следили. В Мариновке с этим было проще. Окруженцев представляли братьями, дядьками, дальними родственниками приехавшими погостить, да и что уж говорить и просто мужьями. К сожалению из восемнадцати человек трое отсеялись в силу возрастов и ранений. Остальные пошли в подразделения. Теперь у меня было три водителя, шесть артиллеристов включая тех, что уже есть, правда из разных подразделений и воевали они на разных системах. Три командира, пять пехотинцев, но по возрасту подошли только трое, остальные ушли в пулемётный взвод. Кстати, тот красноармеец Михайлов, пожилой мужчина которого я определил в хозяйственное подразделение, вернулся и попросился к пулемётчикам. А что ему, пулемёты тоже как швейные машинки. Шучу конечно, просто он встретил односельчанина что с нами пришёл и попросил к нему. Я не отказал, и он стал четвёртым номером 'Максима'. Был ещё один разведчик, причём из того же батальона что и Белов. Видимо часть Белова отходя оставило их в разных деревнях. Правда сам Егор его не сразу вспомнил, служили они в разных ротах и встречались редко. Егора я поставил командиром первого отделения формирующегося взвода, его однополчанина, командиром второго. Чтобы хоть командиры были опытные и натренированные. Правда, пока подчинённых у них нет, но это дело наживное. Тем более в двадцати километрах находится лагерь военнопленных, и я уже начал планировать совершить налёт на него.

Я не собираюсь брать всех людей из лагеря. Нет, мы из пулемётов расстреляем охрану и часовых, чтобы дать возможность бежать военнопленным, после чего отойдём. Ту часть, что побежит в нашу сторону, просеем частой гребёнкой и наберём людей. Молодых и злых парней, а перед другими извинимся, они нам не нужны и будут мешать. Знаю, что это не хорошо так говорить, но других слов у меня не было. Мне не нужны гири на ногах, иначе ни о какой мангруппе не может идти и речи, а у меня на неё большие планы. Надеюсь, освобождённые военнопленные смогут выбраться своими силами. Минимум продовольствия и оружия мы им дадим, это всё чем я смогу им помочь.

Конечно, можно и дальше так не торопливо набирать людей. Но на это может уйти до недели, а то и больше. А тут разом я наберу потребное количество людей, более того, тех воинских специальностей что мне были так необходимы. Да, этот лагерь военнопленных, о которых мне сообщили местные жители идеальное для меня решение проблемы с нехваткой бойцов и командиров. Конечно, есть проблемы с вооружением, но с этим мне помогут склады трофеев вооружения РККА, что собирали немецкие трофейные команды этой области. Правда в том посёлке городского типа стоит взвод немцев и взвод вспомогательной полиции, но я что-нибудь придумаю. Например, выманю их из посёлка Иванкова и заведу в засаду. Наличного вооружения вполне хватит если не уничтожить их, то изрядно потрепать.

На данный момент, моё подразделение, кроме названного количества людей, имело транспорта из шести телег и повозок разной тягловой силы. Так же было пять коней под селом, два из них отходили разведчикам, один был мой Рыжий, четвёртый забрал себе Семенов, пятый отошел Игнатьеву, он оказался неплохим кавалеристом. Он кстати, согласился, и теперь создаёт особый отдел заново.

Из вооружения: это четыре ручных пулемёта, три из них ДТ, один ДП. Один 'Максим', 'инвалид' как его прозвали ехидные бойцы. Из лёгкого стрелкового у нас было восемнадцать винтовок 'Мосина', четыре карабина той же модели, они шли в основном разведчикам и артиллеристам. Было два автомата, один наш и один немецкий, про их карабины я уж и не говорю. Как было девять штук, так и осталось. Их я планировал отдать военнопленным, что не пойдут с нами. Как-то так. Жаль, тяжёлого вооружения у нас нет, да и с боезапасом к основному оружию тоже не густо.

Продовольствия у нас было на пару недель, если рассчитывать прокормить сорок человек. Правда, повар жаловался, что сорокалитровый казан, что был у нас за общий котёл, маловат. Идеально бы подошла походная кухня.

Среди последних трофеев, при обыске хаты полицаев, под кроватью старшего полицая, того самого, учительского вида, бойцы обнаружили завёрнутую в мешковину СВТ в снайперском исполнении. Прицел находился на месте. Подумав, я знал, что среди бойцов снайперов нет, отдал свой пулемёт со всем запасом дисков в мотострелковый взвод, парни знают, что с ним делать, а сам забрал винтовку себе. Даже провёл её осмотр, и чистку перед сном. Винтовка оказалась в порядке, без повреждений, хотя было видно, что старый хозяин за ней не следил, пришлось поработать над регулятором, чтобы привести винтовку в полный порядок. Жаль только она не была комплектной, штыка не было, это и расстраивало.