Академия истины (Академия Веритас)

— Извини, а ты понял, почему верита Ришеля так удивил мой танец?

— Да. Он решил, что ты левитируешь.

— Что делаю?

— Левитируешь. Паришь в воздухе.

— А зачем кому-то ле-ви... парить, когда просят станцевать? — я аж остановилась и воззрилась на своего провожатого, заподозрив того в розыгрыше.

— Некоторые любят выпендриваться, — спокойно ответил Питер, тоже замирая рядом.

— Великая Веритассия, — простонала я, хватаясь за голову, — это какой-то другой мир, я здесь ничего не понимаю.

— Ты привыкнешь, — возразил парень, продолжая спокойно стоять на месте.

— Извини, просто иногда головой о стену биться хочется, — я продолжила путь, и юноша тут же отмер. Странный он какой-то. Хотя тут вообще все странное.

До места дошли почти в полном молчании. Питер был совсем неразговорчив, а у меня пока не хватало навыков для поддержания светской беседы. Я пыталась задавать вопросы, но молодой человек отвечал весьма сухо. Зачем он вообще искал себе спутника? Может быть, просто не знал, как пройти к столовой?

Юноша вежливо отворил дверь и пропустил меня вперед. Перешагнув порожек, краем глаза заметила, как ко мне что-то летит. Увернуться уже не успевала, только руку вскинула, защищая лицо.

Непроизвольно зажмурилась. Перед самым носом, вроде, что-то мелькнуло, раздался звон и грохот, но ни толчка, ни боли не ощутила. С тревогой приоткрыла глаза и в первый момент не смогла понять, что вижу. Пришлось даже слегка отстраниться.

— Руки-ноги целы? — послышался голос Питера. Юноша был на голову выше меня, и его широкая спина в данный момент полностью закрывала обзор. Как это он успел меня загородить? Только что был сзади и вдруг — оп! Я лишь руку поднять сумела, а он уже стоит передо мной.

— Д-да, кажется, — проблеяли откуда-то снизу. — Извини.

— Бывает, — спокойно ответил богатырь и сделал шаг в сторону. — Тебя не задело?

На полу валялись осколки посуды, разлетевшиеся чуть ли не на половину столовой вилки с ложками, да треснувший поднос. Посреди этого разгрома раскорячился щупленький парнишка, с ужасом взирающий на моего спутника.

— Не задело, спрашиваю? — Питер коснулся моего плеча.

— А? Нет, спасибо, со мной все хорошо. Что это? — соображала я как-то заторможенно.

— Оступился, видимо, — пожал плечами собеседник и слегка направил меня рукой в сторонку. — Осторожно, тут осколки, не поранься.

— Да, спасибо. А как это тебе удалось так быстро войти? Я же впереди шла, — уточнила я, аккуратно обходя место падения неловкого неофита.

— Тренировка, — невозмутимо обронил блондин.

Из-за столика в дальнем углу поднялась Чеккина, активно машущая рукой. Я тоже помахала в ответ, мол, заметила.

— Меня подруга ждет, — обратилась к Питеру. — Хочешь с нами поужинать или у тебя есть компания?

— Если твоя подруга не будет возражать, я приму твое приглашение.

Набрав еды, мы подошли к столику, занятому расторопной девушкой.

— Знакомьтесь: это Питер, мы с ним вместе ходим на танцы, а это — Франческа, моя соседка.

— Очень приятно! — отозвалась Чеккина. — Присаживайтесь. Фея, а что там было — у двери, когда вы вошли? Грохотало незнамо как.

— Просто парень споткнулся и уронил поднос.

Остаток ужина прошел спокойно: подружка без умолку трещала об учителях и новостях, я с удовольствием слушала и поддакивала, а Питер сидел с отсутствующим видом. Единственная информация, которую удалось из него вытянуть Чеккине: наш сотрапезник тоже жил в Яблоневом общежитии. Все жилища неофитов делились на два подъезда: в левом располагались комнаты девушек, а в правом — юношей. Мне, правда, казалось более логичным разделять учащихся по разным общежитиям, но кто я такая, чтобы оспаривать установленный порядок.

— Странно, что я тебя за две седмицы ни разу не видела, — подивилась такому совпадению.

— Я вчера прибыл.

После трапезы Питер проводил нас с Чеккиной до самого подъезда и дождался, пока мы зайдем внутрь.

— Симпатичный, — Франческа вцепилась в меня, как только за нами закрылась дверь. — Кто такой, откуда? Что у вас было?

— Ничего не было, только танцевали на занятии в паре. Он очень неразговорчивый, так что я знаю почти столько же, сколько и ты. Только фамилию могу назвать — Брант.

— Брант, Брант, Питер Брант... Нет, не слышала. А жаль. Что-то в нем скрывается... что-то этакое — ух! — Чеккина изобразила целый ряд гримасок, сопровождаемых прищелкиваниями и потряхиваниями пальцев.

— Тебе видней, — рассмеялась я в ответ на эту пантомиму.

Глава 8. Листопадник

Всю седмицу я старательно училась, не поддаваясь на уговоры Франчески пойти развеяться в городе. Не то, чтобы мне совсем не хотелось погулять, но очень уж надеялась заработать стипендию. Знаний у меня было катастрофически мало, так что приходилось уповать лишь на усердие и прилежание. Самой-то мне много не нужно: одежда есть, в столовой кормят, на бумагу и чернила вполне хватит отцовой ухоронки, но ведь будут каникулы, так хочется привезти девочкам столичных гостинчиков! Вот и сидела я над книгами, не разгибаясь.

Но нынче был объявлен праздник: Осенний бал. По такому случаю Чеккина уломала меня сделать красивую прическу и макияж. Конечно, без ее помощи мне бы ни за что не управиться: мы только начали изучать искусство грима, так что сама я еще ничего не умела. Подруга заранее затребовала мой наряд, похмыкала, но пообещала сделать из меня куколку. Я уж испугалась, что она хочет превратить меня в копию Элинор Олбанс, но соседка лишь закатила глаза и беззлобно нарекла меня 'дяревней'.

Наряд для танцев у меня был пошит из бархата глубокого синего цвета и представлял собой 'парочку': широкую юбку и лиф с золотистой шнуровкой. Под низ шли сорочка, вышитая васильками, и плотная укороченная льняная юбка. Из украшений выбрала лазуритовые бусы и золотистую опояску. Франческа убедила на голову повязать очелье из тесьмы в тон бусам с гроздьями височных колец.

Оказалось, что макияж и прическа занимают огромное количество времени: начали мы сразу после завтрака и провозились до самого вечера. Чеккина уложила мне косу на манер короны, поднимающейся над тесемкой, а себе накрутила что-то невообразимое из мелких косичек и локонов. Что уж там подружка вытворяла с моим лицом — не знаю, но получилось невероятное: глаза смотрелись огромными и яркими, брови потемнели, а нос стал будто поменьше.

После всех приготовлений мы с Франческой представляли забавную парочку: я светленькая в темно-синем наряде, а она — брюнетка в вердепешевом платье. Хихикая, спустились на улицу и немедленно наткнулись на Питера в роскошном черном костюме с позументом. Парень вообще почти все время попадался нам на глаза: Чеккина даже задразнила меня 'просватанной' и ни в какую не хотела верить, что наше общение с юношей сводилось лишь к изучению танцев. Но сейчас подружка вполне благосклонно отнеслась к появлению привлекательного кавалера и ловко уцепилась за локоток Питера. Он же маневра Франчески, кажется, не заметил, беззастенчиво пожирая меня глазами.

— Ты такая красивая, как статуя в Храме! — произнес он, наконец, когда я окончательно смутилась и покраснела под настойчивым взглядом.

— Сомнительный комплимент, ты не находишь? — немедленно вмешалась Чеккина. — Ладно, орел, я прощу тебе, что меня ты полностью проигнорировал, но за это ты нас обеих проводишь на бал. Идет? А потом я от вас, так и быть, отстану, и пойду танцевать, пока вы будете мимикрировать под колонны.

— Ты сама поняла, что сказала? — Питер соизволил обратить внимание на мою подругу.

— Я — да, чего и вам желаю! Ну, пойдемте уже, я хочу танцевать! — заканючила красавица, притопывая ножкой.

Питер протянул мне вторую руку, я, по примеру соседки, взяла юношу под локоток, и мы пошли к зданию Администрации.

Листопадник вполне оправдывал свое название: желтые и красные листья, красиво кружась, опускались нам под ноги. Пахло одуряюще: яблоневым цветом и жухлой листвой. Мне всегда нравился запах осени, а здесь он смешивался с нежным ароматом цветов и становился еще насыщеннее от такого соседства.

Бал устроили в том самом зале, где летом регистрировали прибывших неофитов. Столы убрали, стены и окна украсили переливающимися золотыми листьями, откуда-то лилась бравурная музыка.

Чеккина, едва войдя в дверь, послала мне воздушный поцелуй и убежала. Питер улыбнулся и спросил:

— Идем танцевать?

Улыбка очень красила юношу, он сразу становился словно теплее, душевнее, а то вечно как истукан.

— Будем оттачивать навыки? — попыталась пошутить в ответ. — Пойдем, конечно!

Танцевать на балу оказалось гораздо веселее, чем на занятии. Почти как на деревенских праздниках. Вокруг все улыбались, развевались разноцветные юбки, пахло цветами и специями. С Питером я отплясала только первый танец, потом меня пригласил Шарль, потом моими партнерами становились незнакомые люди. Я радовалась, голова слегка кружилась, на душе было легко и казалось, что этот вечер никогда не кончится.

Я уже давно потеряла счет времени, когда магистр Ришель объявил вальс со сменой партнеров, легко подцепил меня под руку и скользнул на паркет. Мы прокрутились один тур, а потом меня подхватил новый кавалер. Внезапно пол ушел из-под ног, я забыла, как надо двигаться и даже как дышать. Прямо на меня смотрел мужчина с глазами цвета ночного неба.

Кажется, он что-то говорил, по крайней мере, губы у него шевелились, но я не слышала ни звука: уши словно ватой забились. Наверное, он осведомлялся о моем самочувствии, потому что выражение лица моего ночного гостя стало обеспокоенным. А потом он ловко подхватил меня на руки и понес так легко и быстро, будто я ничего не весила. Наверное, следовало возмутиться: порядочные девушки не позволяют кому попало себя хватать, но я даже не сумела сообразить, что уместно было бы сказать в такой ситуации. Зато мне вдруг безумно захотелось, чтобы он меня еще раз поцеловал, как тогда... даже губы зудеть начали. Тут моего лица коснулся прохладный вечерний ветерок, и я с ужасом осознала, что еще миг, и я бы сама потянулась его поцеловать! Какой кошма-а-ар! Я слабо застонала и спрятала лицо в ладонях, осознавая всю бездну своего падения: сначала бесстыже пялилась на совершенно постороннего мужчину, потом позволила себя руками трогать, а в довершение всего еще и чуть не накинулась на него с поцелуями при всем честном народе. В наших краях даже самые распущенные девки так себя не вели. Мама, мамочка! Великая Веритассия, забери меня отсюда! Куда угодно, хоть в берлогу к медведю, хоть на дно морское, только бы не видеть свидетелей моего позора! Ведь теперь вся Академия знает, что я распутница!

— Верита, что с вами, что случилось? — какой-то смутно знакомый голос пробился в мое сознание, а чьи-то крепкие пальцы попытались отнять ладони от лица. До меня дошло, что я уже какое-то время сижу на твердой поверхности и слегка раскачиваюсь всем телом взад-вперед. — Верита, пожалуйста, дайте мне посмотреть. У вас что-то болит, верита? — настойчиво продолжал невидимый мужчина. — Верит Филипп, что случилось?

— Не знаю: мы вальсировали, вдруг девушка замерла прямо посреди танца. Я подумал, что она сейчас упадет в обморок, и вынес ее на воздух.

Быстрые шаги.

— Фея! Что с ней? — это уже голос Питера.

— Вы знакомы? Кто это?

— Феодоссия Ролло. Неофит.

— У нее раньше было что-то подобное?

— Мы знакомы всего неделю. Я такого не видел.

Я вдохнула поглубже и опустила руки. Что толку прятаться, от совести-то не скроешься.

— П... простите. Я не знаю, что со мной. Раньше такого не было. Мне просто стало как-то душно и страшно. Не знаю, почему.

Передо мной на корточках сидел заведующий лечебницей, чуть в стороне стоял, скрестив руки на груди, мужчина в кроваво-красном костюме. Я боялась поднять взгляд, чтобы снова не утонуть в его темных, как сама ночь, глазах. Лекарь с явным облегчением во взоре принялся легонько поворачивать мое лицо туда-сюда:

— Паническая атака? Похоже! Магического воздействия не чувствую. Верит Филипп, да вы страшный человек! До полусмерти напугали бедную девочку! Тебе легче?

— Да, благодарю. Мы... мы просто дома в помещении не танцуем, вот и...

— Первый бал, нервы, да-да, я понимаю, — верит Грэгори поднялся и ласково потрепал меня по плечу. — Тебе нужно немного посидеть спокойно, а потом в общежитие идти. На ночь хорошо бы попить настоя липового цвета или ромашки. У тебя есть?

— Да, спасибо вам. Простите меня.

— Ничего-ничего, милая, главное, что с тобой все хорошо, — мужчина отвел Питера в сторонку и что-то ему жарко зашептал.

— С вами точно все хорошо? — подал голос мой ночной кошмар.

— Да, простите, я не хотела испортить вам вечер, — только бы снова не отключиться, только бы не отключиться. Мама, мамочка, помоги мне, пожалуйста!

— Не беспокойтесь, верита Феодоссия, главное, поправляйтесь.

Ушел.

Рядом со мной на скамью опустился Питер.

— Что тебе лекарь говорил?

— Просил присмотреть за тобой. Гляди, какое небо ясное: все звезды как на ладони!

Я невольно подняла глаза, и чуть опять не потеряла самообладание: небо, ночное небо, совсем как то, что плещется в глазах загадочного верита Филиппа. Мамочка, я умру! Не думать, не думать, не думать. Зажмурила глаза покрепче.

— Извини, мне еще не совсем хорошо, я пока с закрытыми глазами посижу.

— Тебя кто-то напугал? — осторожно спросил парень.

— Нет, с чего ты взял? Мне просто стало дурно.

— Врачеватель говорил что-то... неважно.

— А как ты за нами так быстро выскочил? — спросила, чтоб только отвлечься от неудобной темы.

— Наблюдал за тобой, — невозмутимо бросил юноша, как будто это все объясняло.

— Зачем?

— Ты мне нравишься.

— Мы же едва знакомы.

— Познакомимся со временем.

Я не знала, что ответить, и мы просто молча сидели на лавочке, а к нашим ногам падали кленовые листья.

Когда я начала зябко ежиться, Питер накинул мне на плечи свой кафтан и, как маленькую, за ручку повел в общежитие. Я послушно переставляла ноги, но мыслями все время возвращалась к пожатию другой руки. Наваждение какое-то: до сих пор чувствую, как таинственный верит Филипп придерживает меня за талию! Не думать, не думать, не думать...

Меня доставили к самой двери, причем у спутника вид был такой, будто он предпочел бы меня на четвертый этаж затащить самолично. Но я нашла в себе силы улыбнуться и поблагодарить за заботу. Кажется, парня это немножко успокоило.

Добравшись до своей комнаты, я плюхнулась на кровать, даже не раздеваясь, и взмолилась Великой Веритассии с просьбой вразумить меня и направить! Первым побуждением было бросить все и бежать из Академии, пока меня не объявили гулящей девкой, но остановили мысли о сестрах и их порушенных рундуках. Они все мне отдали, а если я вернусь вот так, это будет бессмысленная жертва. Не могу их подвести. Не могу. Нужно во что бы то ни стало остаться в столице.

Воспоминания о девочках отрезвили разгоряченную голову, и мысли побежали несколько пошустрее. Что произошло на самом деле: я почти отключилась во время танца. Меня вынесли во двор. Осмотрел лекарь. Проводил Питер. Никто не указывал мне на дурное поведение, все только переживали о моем самочувствии. Так, может, никто и не углядел ничего дурного? Чеккина спокойно обнималась с Шарлем прямо на солнечной лужайке, и никто слова не сказал! Скорее всего то, что мужчина поднял меня на руки, здесь в порядке вещей. Да и бессознательным состоянием можно отговориться. В круговерти танца точно никто ничего не разобрал. Верит Грэгори подошел позднее, я не слышала его голоса в первые мгновения. Питер... Питер наблюдал за мной, но, опять же, в суете вряд ли упомнит все мои движения. Получалось, что единственный, кто мог заметить мой порыв, сам верит Филипп. Стыдно до одури, конечно, но вряд ли он побежит всем рассказывать, что какая-то припадочная его поцеловать пыталась. Сомнительная слава. Никак не могу вспомнить, успела я потянуться к губам мужчины до того, как охолонула, или только подумала об этом? Но, в любом случае, после размышлений все выглядело не так ужасающе, как в первый момент. Просто появление незнакомца из сна во плоти меня совершенно подкосило. Кстати, а кто он? Для учащегося слишком взрослый, ему явно больше тридцати. Служащие не танцевали, вроде, или я не заметила, да и одет он слишком шикарно для служителя. Получается, что магистр. Какую должность занимает — не знаю, но целых три седмицы в Академии я с ним ни разу не сталкивалась. Так, может, и дальше удастся избегать встреч? Но почему же он мне снился, когда мы еще даже и знакомы-то не были?