Оскал зверя (Пес-2)

— Не так уж и много, — обрадовался Сидоренко. — Никаких сложностей не возникнет.

Через пол часа вся группа уже стояла на втором уровне. Археологи с интересом оглядывались по сторонам. В отличие от верхнего яруса могильника, этот был целиком вырублен в камне: каменные стены, каменный пол, каменный сводчатый потолок.

— Занятное место! — присвистнул от изумления Министр, дотрагиваясь кончиками пальцев до гладкой поверхности стены. — Сколько же у них времени на шлифовку ушло?

— Невероятно! Просто невероятно! — едва не сошел с ума от увиденного Миргородский. — Такой обработкой камня не может похвастать ни один из исторических памятников! И это все здесь, в Новгороде! — от избытка чувств он почти кричал.

— Давайте эмоции оставим на потом, — сухо предложил майор. — Если все пройдет как надо, у вас будет время все это изучить. Держите себя в руках, господа ученые!

— Валера, ты и в самом деле, давай потише, — присоединился к просьбе майора профессор. — Мы все-таки не на прогулку вышли...

— Все, все, Вадим Дмитрич, умолкаю, — перешел на шепот Валера. — Просто здесь... такое...

— Я понимаю. Но Сергей Валентинович прав — осторожность прежде всего!

— Кстати, профессор, вы можете объяснить, поч6му здесь такой срач? — Министр поддел ногой пожелтевшую берцовую кость. — Выше этажом такого безобразия не было.

Вадим внимательно осмотрел захламленные полы. Кучи битых черепков, внушительные россыпи человеческих костей, перемешанных с землей и золой.

— Такое ощущение, — произнес Петр Семеныч, — что покойников сбрасывали вниз прямо в дыру...

— Позвольте с вами не согласиться, — профессор направил луч фонаря вдоль коридора. Кучи костей виднелись повсюду и исчезали в темноте.

— Видите? Некоторых, возможно, просто сбрасывали. Но ведь когда-нибудь куча выросла бы до самого потолка. Значит, кто-то все-таки растаскивал их по коридору.

— Животные? — предположил Петр Семеныч.

— Нет! Не животные, хотя они тоже внесли свой посильный вклад. Идите за мной! — махнул рукой Вадим, рассмотрев что-то в луче света.

Буквально в десятке метров от переходного люка в гладкой каменной стене обнаружилась уродливая ниша, забитая цельными человеческими костяками и большими грубыми глиняными кувшинами.

— Чувствуете разницу? — прикоснувшись к изуродованной стене, спросил Вадим. — Между создателями коридора и теми, кто вырубил эту нишу большая пропасть.

— Конечно, — согласился Петр Семеныч. — Это же видно невооруженным глазом: нишу вырубали какие-то дикари, первобытные люди...

— Вот именно! — воскликнул профессор. — Первобытные! Он схватился руками за отколотое широкое горло кувшина. Пошевелил её. Из трещин на пол посыпалась какая-то красная пыль. — Валера, помоги, — попросил он помощника.

Вдвоем они осторожно подняли верхнюю часть кувшина и поставили на землю. В кувшине обнаружился еще один костяк с подтянутыми к ребрам коленями.

— Здесь все ясно, — изучив находку, произнес профессор, — останки в позе эмбриона, глиняный сосуд — материнское чрево, бурый порошок, охра или киноварь — символизирует кровь или околоплодные воды. Все это вполне в духе некоторых первобытных племен. Так умершего готовили ко второму рождению. Круговорот душ в природе, — усмехнулся Вадим. — Позже начали хоронить так, как принято и по сей день. По заверению жрецов и волхвов тех времен, этим достигался переход душ в другой мир — божественный. Рай или ад. Так сказать, по заслугам... Но вернемся к нашим баранам: нишу вырубали примитивными инструментами, тогда как коридор — явно обрабатывали

высокотехнологичным оборудованием!

— Чего-то я не догоняю? — почесал затылок Министр. — Коридор же возник раньше.

— А вот это уже загадка, — не стал спорить Вадим. — Не знаю, сумеем мы её разгадать или нет. Но, что коридор старше этих захоронений — бесспорно. Просто в силу каких-то причин свод тоннеля разрушился, открыв сюда свободный доступ проживающим на этой территории первобытным племенам. Верхний же ярус — деревянный, насыпной, выстроен позже...

— Так, заканчиваем лекции! — шикнул на ученых Сидоренко. Пока археологи копались в нише, он успел с Вольфом разведать дальнейший путь. — Вадим Дмитриевич, ну я же просил... Если вы так будете у каждой находке, мы с вами никогда не доберемся до места! А дальше я вам скажу, находки не чета этим! — многозначительно добавил он.

— Что вы хотите этим сказать? — вскинулся профессор.

— Увидите сами...

Глава 4

28.06.09

Новгородская область

с. Большие Идолищи.

В глубине маленького, благоухающего свежей листвой сада, стоял большой стол, накрытый белоснежной скатертью, отороченной по краям вышивкой из красных петухов. Центр стола, раскорячившись на маленьких гнутых ножках, занимал начищенный до блеска старый медный самовар. Не знающий электричества полутораведерный монстр добродушно попыхивал дымком из закопченной трубы и утробно урчал закипающей в бездонном чреве водой. Вокруг самовара яркими мазками на белоснежной скатерти выделялись прозрачные стеклянные "розетки", заполненные разноцветным вареньем. За столом в расслабленных позах сидели двое мужчин примерно одного возраста 35-40 лет. Один — маленький, верткий, чернявый, с жиденькими усами и слегка раскосыми глазами — Олег Суханов, второй — крепкий, медлительный, массивный, слегка подернувшийся жирком, но еще не утративший физической силы — Альберт Алешин.

— Красота! — шумно выдохнул Альберт. — Благодать! Да и борщец у нашей хозяйки, Прасковьи Захаровны, отменный!

— Согласен, — кивнул Олег. — Борщ знатный, не смотря на то, что едим мы его на ужин. Я вообще и не думал, что нам с тобой так подфартит. Мне ведь уже повестку из военкомата принесли, на фронт...

— Хех, мне тоже! — парировал Алешин. — Моя реветь... О-о-х, — он тяжко вздохнул. — Но тут, как в сказке, скрипнула дверь...

— И явился добрый молодец из ФСБ, — продолжил Суханов. — И сказал, что Родина нуждается в наших знаниях... И в тылу они принесут больше пользы, нежели на передовой...

— Во-во! — вновь кивнул, соглашаясь с собеседником, — Альберт. — Странно все это! Ну скажи, какая польза для ФСБ в этой глуши от этнолога и историка с учеными степенями? Собирать старушечьи сказки и сплетни? Да с этим заданием играючи бы справился любой мало-мальски грамотный студент второго-третьего курса! А мы — кандидаты наук! Еще бы профессуру послали...

— Не, — мотнул головой Олег, — профессура слабовата для полевой работы. Они ж старики, а вот мы..., — он ехидно хихикнул, — особенно ты, в самый раз. Кровь с молоком...

— Ладно тебе! — отмахнулся Альберт. — Я слышал, что таких "полевых" групп несколько, всё сплошь кандидаты и младшие научные сотрудники, только работают в соседних областях.

— Слышал, слышал, — согласился Олег. — Вот только что действительно от нас нужно спецслужбам? Кстати, Алик, как тебе наш куратор?

— Это Незнанский, что ли?

— Он самый.

— Странный какой-то. Вроде крепкий мужик, но бледный, как поганка... И эта его привычка спать днем...

— Во-во, я тоже заметил. Он ночью между нашими группами мечется, а днем спит. Странно...

— А вот и я! — Из-за кустов разросшейся смородины появилась полная розовощекая старушка в цветастом платке, завязанном узлом под подбородком. В руках она держала поднос, на котором стояла тарелка с горкой пышных блинов, исходящих паром, и большая миска с топленым маслом.

— Прасковья Захаровна! — воскликнул Олег, принимая из рук старушки поднос. — Вы нас балуете! Закормили совсем!

— Ешьте, хлопчики, ешьте! — радостно щебетала старушка. — Мне вас потчевать за счастье! Я уж почитай пятнадцать годков вдовствую... А вы мне дров на два года вперед накололи! Крышу починили...

— Да, Алик у нас такой, — улыбнулся Олег, — не смотрите, что кандидат наук. Он и дрова рубит и крышу чинит! Прямо на все руки мастер!

— Ну ты меня совсем в краску вогнал, — произнес Альберт, скатывая горячий блин в трубочка и макая его в масло.

— Чаю вам сейчас налью, — Прасковья Захаровна подвинула к самовару кружку и повернула и повернула причудливую рукоятку краника. Из носика в кружку хлынул кипяток. — Вы, городские, небось, из такого самовара чаю и не пивали?

— Да мы и самовар-то такой лишь на картинках и видели, — в тон старушке ответил Суханов. — И откель у вас такое чудо, Прасковья Захаровна?

— Чудо это мне от деда досталось, — старушка, заполнив кружки душистым чаем, подвинула их ученым. — У нас-то на селе с элехричеством перебои часто случаются. То провод оборвется, а то фюлюганы какие-нибудь провода на металл порежут. А этому самовару элехтричество не нать! Щепочек настругаю, старым сапожком огонек раздую — вот и кипяток. Он большой, и воды даже на постирушки хватает! А уж чаек — не чета энтим новым, из плахтмассы. Они ж воняют! А меня вода колодезная, что божья слеза, щепочки — все можжевеловые! Не чай — наслажденье одно!

— Это вы, Прасковья Захаровна, прямо в точку! — громко прихлебывая горячий чай, перелитый в блюдечко, согласился Олег. — Ваш чай — это нечто!

— Ой! — всплеснула руками старушка. — А как же товарищ ваш? Он же ничего не кушал! Может разбудить его?

— Не нужно, — остановил её Суханов. — Пусть спит.

— И то правда, — согласилась старушка. — Болезный он какой-то, бледненький. Умаялся, наверное?

— Время нынче такое — война! — посуровел Олег. — А он человек служивый, не то, что мы...

— Ох, батюшки! — заохала старушка. — Совсем забыла старая, что фрицы нонче опять на нас войной пошли! Я уж и не думала, что второй раз придется пережить такое... Я ведь ту войну в оккупации на Украине провела... Девчонкой несмышленой была... Да. Особых зверств за фрицами не помню, но мамку мою они в Германию угнали. Так мы с ней и не встретились. И никакие розыски не помогли. А уж после войны я в Большие Идолищи попала. Здесь мои дед с бабкой по отцу жили, — пояснила она. — Так с тех пор я в Идолищах и живу.

— Прасковья Захаровна, — вытерев жирные руки о чистый рушник, произнес Суханов, — а почему у села название такое интересное?

— Что вы меня так официально, — притворно обиделась старушка, — Прасковь Захаровна, да Прасковья Захаровна? Зовите просто — баба Паша. Меня все на селе так зовут.

— Хорошо, баба Паша, — улыбнулся Олег.

— Ну вот, так-то он лучше! — расцвела старушка. — А про село знаю, как не знать? Есть у нашего села своя история, можно да сказать — легенда! Мне её дед рассказывал, а ему его дед...

— Мы внимательно слушаем, баба Паша, — заинтересованно произнес Олег.

— Случилось это еще во времена царствования Ивана Грозного. Брел как-то по этим местам монашек один, толи инок, толи схимник, я в этом не разбираюсь, — призналась баба Паша. — Да и не в этом суть. Забрел, значит, он в такую глухомань... Тогда в этих местах лишь лес стоял, никакого жилья на сотни верст кругом. И обнаружил здесь скрытое от всех капище языческое, где волхвы богомерзкие своим идолищам поганым до сих пор требы приносят. Монашку повезло — никто из волхвов его не заметил. Инок поспешно выбрался из леса и — в Первопрестольную. Там к его рассказу отнеслись с пониманием: слух о языческом капище достиг ушей митрополита и самого царя Ивана Васильевича. С целью искоренения дьявольщины к волховскому урочищу были посланы опричники и монахи. Волхвов перебили, а идолов предали поруганию и огню. На месте капища была выстроена церковь, где и осели монахи, прибывшие с отрядом. Постепенно вокруг церкви выросло наше село, названное Большими Идолищами. Церковь простояла до советских времен. После революции в ней разместился сельсовет. Но вскоре председателя убили кулаки, а поруганную церковь враги революции попросту сожгли вместе с телом. Вот и вся история, — подвела итог Прасковья Захаровна.

— Занятная история, — согласился Суханов. — А почему именно Большие Идолища?

— Так в десяти от нашего села есть еще одно село, — пояснила баба Паша, — Малые Идолища. Там тоже было языческое капище, только поменьше. И вместо большой общины там проживал один лишь волхв — пещерник. Его обнаружили монахи, когда обжились в Больших Идолищах. Убивать пещерника они не стали — безобидный он был. Божий человек, только требы клал не тому богу. Капище сравняли с землей. А через несколько лет выстроили и на его месте еще одну церковь. Она, в отличие от нашей, сохранилась до сих пор. Да, про пещерника того слухи долго ходили. Народ говорил, что прожил он намного дольше, чем простому смертному отмерено...

— А вот это уже действительно интересно! — произнес до сих пор молчавший Альберт. — Очень-очень близко к поставленной задаче. Конечно, маловероятно, что эта церковь сохранилась до наших дней, — рассуждал он. — Если бы это было так, то церковь Малых Идолищ была бы самой старой деревянной церковью на Руси... Баб Паша, а поподробнее про того пещерника нельзя?

— Да я-то мало чего знаю, — призналась старушка, — вы у отца Филарета спросите, он историей увлекается. Собирает всякие древности...

— А отец Филарет — это кто? И где его найти?

— Отца Филарета-то? — переспросила старушка. — Это настоятель церквушки в Малых Идолищах. Да-да, той самой, — догадавшись о невысказанном Олегом вопросе, сказала баба Паша. — Он вам побольше моего расскажет!

— Съездим к батюшке сегодня? — спросил Альберта Олег. — Или на завтра перенесем? Вечереет.

— Да, наверное, завтра, — согласился с доводами коллеги Алешин. — Чего по темноте таскаться?

— Едем сегодня! — неожиданно раздался из-за кустов чей-то грубый голос.

Сидевшие за столом люди синхронно вздрогнули и как по команде повернули головы на голос.

— Проснулся, касатик! — узнала старушка прибывшего утром контрразведчика. — Садись с нами, повечеряем! — пригласила она Петера. — Борщ есть, блинчики, варенья-соленья домашние. Все свое, без химии...

— Спасибо, я не голоден, — сухо ответил Петер. — На сборы пять минут, — предупредил ученых Незнански. — Жду в машине.

Он щелкнул каблуками сапог, по-военному четко развернулся и ушел, оставив научную братию в состоянии легкого оцепенения.

— Человека служивого за версту видать, — тихо произнесла старушка. — Вот только неуютно мне в его присутствии, — призналась она. — Словно морозным ветром обдало!

— Есть в нем что-то пугающее, неприятное, — согласился с ней Суханов. — Вроде и поспорить хотел, но как в его глаза взглянул — все желание отбило.

— Ладно, времени нет. Собираться пора, — произнес Альберт, поднимаясь из-за стола. Баба Паша, спасибо за вкусный ужин! Все было просто великолепно!

— Так вы, хлопчики, как дела свои сделаете, вертайтесь ко мне, — предложила старушка.

— Обязательно вернемся, — пообещал Олег. — Где ж мы еще таких блинчиков отведаем? Алик, тебе что-нибудь нужно брать в доме?

— Нет. Диктофон всегда со мной.

— Тогда пошли.

Петер дожидался ученых на улице, устроившись на водительском сиденье новенького открытого "Уазика". Не сговариваясь, Олег с Альбертом расположились на заднем сиденье, место рядом с водителем осталось свободным. Едва они захлопнули дверки, Петер выжал сцепление и врубил передачу. Отечественный джип плавно покатился по грунтовке мимо бревенчатых избушек сельчан. Проскочив село, "Уазик" набрал приличную скорость. Вечерний прохладный воздух приятно охлаждал разгоряченное летней жарой тело. Дорога между селами была ужасной: ухаб на ухабе, но Петер несся по ней, не сбавляя скорости, виртуозно обруливая колдобины и колеи, оставленные в податливом грунте тяжелыми лесовозами. Несмотря на сноровку водителя пассажиров, ощутимо потряхивало, но они стойко молчали, очень уж гнетущее впечатление осталось у них после разговора с куратором. Он внушал им если не панический ужас, то уж почтительный страх точно. Было в нем что-то не от мира сего. А вот что, ни один из них не мог сформулировать.