Чёрные Сердца

И в этом липком, обволакивающем желе завязли все семеро Клинков — как жирные мухи, угодившие в бочку с самой настоящей патокой. Арбалетные болты, нацеленные ему в грудь и в лицо, грозно гудящие в полете, внезапно утратили свою скорость, и теперь неспешно рассекали воздух гранеными наконечниками. Звуки мира тоже окунулись в колдовскую патоку, растянулись и раздробились, став глухими, точно доносящимися сквозь толстый слой воды. Гудение стрел сменило тон, и превратилось в мерный вибрирующий гул, дыхание темного эльфа и его противников обернулось разноголосым шипением, а звук его шагов сделался неотличим от размеренного буханья сердца. Противники застыли в разных позах, вздымая оружие; рыжий бретон с арбалетом в руке пытается, закусив нижнюю губу, выдернуть свой меч из ножен на поясе, орк нашаривает рукоять топора, висящего за спиной, Сьорвар вскидывает клеймору в широком замахе. Все двигаются — но медленно. Медленно!..

Заклинание на том свитке из-за этого и называлось Медленной Скоростью — оно не останавливало мир, а лишь даровало Шепоту невероятную быстроту, отчего все остальное начинало казаться застывшим на месте. Длилось оно недолго: платой за нечеловеческую скорость был его малый срок действия, и необходимо было использовать это краткое преимущество с наибольшей пользой.

Шепот бросился вперед, увернувшись от нацеленных в него болтов, все никак не могущих преодолеть разделяющие их семь шагов. Самым опасным из его врагов сейчас был, разумеется, Сьорвар, но орк стоял немного ближе. "Толпой на одного — это нечестно, надо вас немного проредить..."

Семь шагов превращаются в один, взмах Ночью, заученным движением ударить наискось, сверху вниз, с оттягом. Меч встречает сопротивление, взрезает его, дубленая кожаная кираса рвется, как тряпичная. Брызжет темная кровь, и орк, едва успев сомкнуть пальцы на рукояти своего топора, начинает оседать назад и вниз. Разевает черную дыру рта — но оттуда не доносится ни звука. Выдернуть меч, поворот. Навстречу данмер в стальных доспехах, лицо перекошено, меч уже опускается в рубящем ударе. Повернуть туловище, полшага назад. Вражеский клинок бьет вскользь по нагруднику, толчок, тот трескается, но выдерживает. Ответный удар приходится в незащищенную голову. Лицо данмера и его стальную кирасу заливает кровью, он валится куда-то под ноги Шепоту... Шаг назад, поворот, увернуться от удара двуручника Сьорвара — раздираемый им воздух гудит и стонет, но темный эльф уже вне досягаемости. Где-то здесь только что был босмер... Да вот же он, совсем рядом! Отбив катаной его выпад, Шепот изо всех сил беззастенчиво пнул лесного эльфа ногой в пах. Честный бой? А как это?.. Каменная маска злобы на лице босмера трескается и осыпается, теперь там только боль и почти детская обида. Но добивать его некогда, Сьорвар опять рядом... Отскочить назад, но теперь вместо нордлинга появляется еще один данмер, облаченный в немыслимо грязные лохмотья. Танто в его руке жалит точно в щель между костяными пластинами кирасы, и резкая проникающая боль в боку заставила Шепота попятиться.

Но выдернуть свое оружие назад его противник не успевает — короткий удар Ночью в живот, и он сгибается пополам, выпустив кинжал. Второй удар становится для него последним. Шепот, сжав зубы до скрипа, выдергивает танто, по самую рукоять застрявший промеж ребер в его теле — только для того, чтобы топор северянки, пав на него сверху, с треском пробил левый наплечник. Плечо взрывается нестерпимой болью, в глазах темнеет, вся левая рука мгновенно отнимается. Не целясь, зло рубануть катаной куда-то в бок — попал?.. И снова отскок... Действие заклинания подходит к концу, пора уходить. Всех оставшихся Клинков ему не удастся убить при всем желании... Их четверо, но он серьезно ранен, шансов у него не будет. Лук! Где его лук?!.. А, вон он — лежит на обочине в зарослях травы, тускло блестя сталью. Оружием сейчас разбрасываться не следует. Уклонившись от очередного удара Сьорвара, данмер метнулся вбок, схватил валявшийся лук, и бросился бежать по дороге, сразу же оставив врагов далеко позади — заклинание ускорения доживало последние секунды, но все еще работало...

Неожиданно на бегу левый глаз ему начало заливать кровью — проклятье, неужели его еще кто-то зацепил?!.. Додумать эту мысль Шепоту не удалось. Неожиданный тупой удар пришелся ему в спину, пониже правой лопатки, а вслед за этим последовала обжигающая боль. Споткнувшись на бегу, темный эльф упал и покатился по земле... Бретон!!.. Бретон с арбалетом, сожри его Шигорат!!!.. Как он мог про него забыть!.. Расстояние между ними уже было весьма и весьма приличным, на границе видимости, а кираса погасила разящий удар тяжелого болта — и только поэтому он все еще жив.

Воткнув Ночь в землю, Шепот с трудом поднялся, опираясь на нее, как на палку. Грозный победитель Клинков и легионеров, ходячая головная боль Кая Косадеса, сейчас являл собой неприглядное зрелище. Доспехи сплошь в крови, своей и чужой. Пол-лица залито кровью, отчего левый глаз данмера почти ослеп. Левая рука висела плетью; простое движение пальцами вызывало острейший приступ боли, не говоря уж о том, чтобы согнуть ее в локте или поднять — а плечо, по ощущениям, будто медленно раздирали ледяными когтями. Он прямо-таки чувствовал, как жизнь неумолимо вытекает из него через эту глубокую рану. Дырка в боку, оставленная вражеским танто, давала о себе знать резкими вспышками боли при каждом вздохе. А еще был арбалетный болт, торчавший у него в спине. На общем фоне причиняемая им боль выглядела незначительной и малозаметной... Каждое из его ранений в отдельности уже могло быть смертельным. Все вместе они стремительно и неотвратимо приближали его к Чертогам Предков. Слишком много для одного данмера.

Он стоял посреди дороги, тяжело опираясь на меч, не в силах сделать и шага. Дышать с каждой минутой становилось все труднее, с хрипом и сипением. Кровь была уже во рту, пузырилась на губах, капала в дорожную пыль, пропитывая ее все больше и больше. Откуда она там, во рту, вяло подумалось ему. Эта мысль показалась Шепоту чужой, холодной и далекой, но она почти сразу канула в кромешную мглу, которая понемногу стала заполнять его разум. Нет. Нельзя стоять. Надо. Идти... Он. Должен...

Сделать один шаг вперед стало для него настоящим подвигом, но на большее Шепота уже не хватило. Еще какая-то мысль мигнула и погасла в его сознании, будто падающая звезда. Что-то важное. Он упал на колени — перед глазами все расплывалось, предметы теряли свои очертания, земля под ногами превратилась в одно сплошное мутное пятно... Нет. Нельзя... Ему еще нельзя. Слишком рано!.. Он ухватился за эту мысль отчаянным усилием воли, как тонущий хватается за протянутую ему руку. Жизнь продолжала вытекать из него по каплям. Он даже слышал этот звук: кап-кап. Кап-кап. Кап-кап-кап... Нужно сделать... что-то... важное... Что?.. Как во сне он увидел перед собой движущееся пятно. С усилием продрался через пелену, застилавшую взор. Широко раскрыл глаз — один, веки второго слиплись от крови. Пятно превратилось в руку. Его руку. Что это она делает? Кап. Стягивает рюкзак. О, он все еще при нем?.. Развязывает. Неуклюже, с трудом, пальцы не слушаются, немеют все больше, с каждым ударом сердца. Кап-кап. Вторая рука пытается ей помочь, дергает шнур... Шепот с отстраненным интересом следил за их действиями, точно это были чьи-то совершенно чужие руки... Ну вот, развязали — а что дальше... Достают что-то из рюкзака... Кап. Кап-кап. Еще пара капель его жизни упав, потонули в земле, бесследно впитавшись в нее... Нечто круглое и продолговатое... Хм. Ему знаком этот предмет. Тубус. Тубус со свитками... Срывает крышку, встряхивает (опять "кап-кап" и еще раз "кап-кап") — трубки скрученной плотной бумаги вываливаются в пыль, невесомо катятся в разные стороны. Рука медленно ворошит их, встряхивает. Один.. Отбросила. Другой... Тоже самое... Еще... И еще. Пытается развернуть. Ветер игриво треплет уголки пожелтевшей бумаги, заворачивает их внутрь, не давая прочесть, что же там написано. Что-то очень важное... Вторая рука прижимает бумагу к земле, густо вымазав лист стекающей кровью. Какие -то знаки. Черные, угольно-черные. Размашистые линии, завитки... Знакомый почерк. Знакомые знаки. Прочитать. Надо. Их. Прочитать...

Он прочел.

Ужасающая боль разорвала все его тело, от пяток до головы. По сравнению с этим боль от ран была мягкой и несущественной. Его выжимало и выкручивало, как старую тряпку. Каждую его частичку сперва безжалостно разрывали, а затем тщательно соединяли вновь. Его сжигали дотла и возрождали из пепла. Тысячи игл пронзали его насквозь. Крик в его горле умер, не успев родится.

...Когда все закончилось — эти несколько секунд показались Шепоту вечностью — он попробовал медленно встать на ноги. К его удивлению, это ему удалось. В голове и перед глазами прояснилось, боль от ран не исчезла полностью, но ушла куда-то вглубь, став приглушенной и вполне терпимой... Вот это и называлось Исцелением Болью. Свистун создал это заклинание во время очередного его приступа безумного вдохновения. Шепот уже дважды использовал его для лечения тяжелых ран; исцеляло оно превосходно, но вот вытерпеть его действие способен был не каждый. "Эта штука и мертвого поднимет..." — пошутил однажды кто-то из Черных Сердец и предложил магу сначала испытывать на себе все свои новые творения. Разумеется, Свистун на это не обиделся.

Данмер осмотрелся по сторонам. Южная дорога из Балморы, у самой развилки. Вторая дорога уходила на восток, к Форту Лунной Бабочки, Фояде Мамея, и дальше, к Сурану и Пелагиаду. Река Одай была по левую руку от него, к ней вел покатый склон, усеянный камнями, заросший травой и комуникой. Справа уступами громоздились скалы Западного Нагорья — серые и молчаливые, похожие на полуразрушенные бастионы некой исполинской крепости. Невдалеке виднелся каменный мост через реку, по которому проходила восточная дорога.

Шепот посмотрел назад, в сторону Балморы. Город уже давно скрылся из виду, но, самое главное — дорога была совершенно пустынной, а значит, никто из Клинков не стал преследовать данмера. Это было хорошо, учитывая, что сегодня у них имелись все шансы покончить с ним раз и навсегда. Темный эльф криво усмехнулся сам себе. Не будь у него свитка с Медленной Скоростью, с ним уже было бы покончено. Все-таки семь на одного, при том, что эти люди намного опаснее легионеров...

Он шевельнул рукой — и арбалетный болт, все еще торчавший у него из спины, мигом напомнил о себе пронзительной болью. Данмер зло выругался и снова посмотрел на дорогу к Балморе. Пусто. Тогда он быстро снял ножны, висевшие у него за спиной — его даэдрическая катана так и торчала рядом с ним, воткнутая в землю — и, сложив их ремень вдвое, сунул его себе в рот, крепко сжав зубами. Вздохнул поглубже — и, заведя правую руку за спину, нащупал там жесткое оперение и короткое древко торчавшей стрелы. Схватил его — и резко дернул. На секунду боль накрыла его с головой, оглушив и ослепив. Затем понемногу отступила, как волна морского прибоя отступает с берега, обещая вскоре вернуться. Ладно, не впервой...

Данмер, прищурясь, глянул на зажатую в кулаке окровавленную стрелу с влажно поблескивающим наконечником, и отшвырнул ее прочь. Теперь он чувствовал, как из открывшейся раны по спине медленно стекает струйка крови, постепенно пропитывая рубашку под кирасой. По уму, сейчас следовало бы снять ее, и перевязать все ранения, но у него не было ни бинтов, ни, тем более, времени — следовало уходить как можно быстрее, потому что Клинки уже наверняка организовали за ним погоню. Заклинание Свистуна остановило кровотечение и уменьшило боль, частично залечив его раны — и на том спасибо, в таком состоянии уже вполне можно идти дальше. В рюкзаке у него лежало несколько восстанавливающих зелий, но данмер решил приберечь их на потом: неизвестно, когда ему удастся пополнить их запас. Путь перед ним лежал долгий, по диким и опасным местам Эшленда и Молаг Амур, где на десятки дневных переходов нет ни одного поселения, так что они могли еще понадобится ему позже. То же самое касалось и магической силы, имевшейся в его распоряжении. Он мог использовать на себя пару обычных лечащих заклинаний, но разумнее было пока их не тратить — склянок с восстановителем магии в рюкзаке не оказалось, купить в Балморе он их не успел, да и не на что было, а на крепкий и здоровый сон в ближайшем будущем рассчитывать не приходилось.

Вынув изо рта ремень — на толстой коже остались глубокие следы от его зубов — Шепот быстро повесил ножны обратно за спину, стискивая челюсти, когда от резких движений боль в теле накатывала на него с новой силой. Затем выдернул Ночь из земли, и, обтерев налипшую на клинок пыль об траву на обочине, убрал его в ножны. Собрал обратно в тубус разлетевшиеся по всей дороге свитки, подобрал рюкзак и лук — и двинулся вперед.

На развилке он свернул на восток, перешел мост, и спустился к реке. Вода, подсвеченная солнцем, выбравшимся из-за гор, была прозрачной и чистой; от нее веяло успокаивающей прохладой и свежестью, а сквозь почти зеркальную гладь реки проглядывало ровное песчаное дно. Кругом стояла тишина, нарушаемая лишь слабым, едва слышным журчанием воды, да шелестом листьев на нескольких изогнутых деревьях с кривыми ветвями и темной узловатой корой, росших вдоль берега. Данмер смыл с лица и рук засохшую кровь — на голове обнаружилась не то ссадина, не то царапина, покрытая уже запекшейся коркой; из-за нее-то кровь и заливала ему лицо, когда он бежал по дороге. Наспех промыв ее, Шепот напился и доверху наполнил водой отыскавшуюся в рюкзаке плоскую кожаную флягу, то и дело поглядывая на дорогу, пролегавшую на противоположном берегу. Никого. Вряд ли те четверо Клинков во главе со Сьорваром решатся преследовать его по свежим следам. Сьорвар осторожен, он побоится засады, или того, что Шепот, получив передышку, сможет полностью вылечиться с помощью волшебства, и встретить их затем во всеоружии. Скорее всего, он сейчас поспешно собирает всех балморских Клинков и готовит их к погоне за данмером. Если, конечно, не оставит эту затею как заведомо бесполезную... В любом случае, у темного эльфа в запасе имелось время, за которое можно удалится от Балморы на приличное расстояние, что он и собирался сделать.

Шепот взобрался по береговому склону наверх, к дороге, и еще раз осмотрелся. Идти по тракту ему казалось слишком рискованно, поэтому данмер взял немного севернее, и поднялся на пологие холмы, густо поросшие удушайкой и вереском, лежавшие вдоль дороги, между ней и отрогами Западного Нагорья. Сама дорога отсюда неплохо просматривалась, зато данмеру в случае чего легко было укрыться в зарослях или между камней. Раны по-прежнему давали о себе знать, но темный эльф привык не обращать внимания на боль. Быстрым шагом он направился на восток.

* * *

то там?

— Дандерс, дядюшка Кай.

Мастер Шпионажа, не говоря ни слова, открыл дверь и впустил бретона внутрь дома. Вернувшись в комнату и, как обычно, устроившись на своем любимом стуле, он окинул тяжелым и мрачным взглядом стоявшего перед им агента. Не нужно было обладать даром ясновидения, чтобы понять — они снова потерпели неудачу. Кай Косадес рассеянно налил себе в кружку мацта, и принялся пить, не чувствуя вкуса.