Волчий Пасынок: Чудовище Каоле

Это был изящный, выверенный бросок, ничуть не уступающий тому, что вытворял со своими ножами Кашель. Мальчишку должно было отшвырнуть назад: оглушенного и полумертвого, с развороченной грудной клеткой... должно было...

Тощий выругался.

Впрочем, никто из его подельников особого разочарования не испытал. Они чуяли в Волчьем Пасынке грозного противника и не надеялись справиться с ним так легко.

С треском разрядился арбалет, за ним второй. Оба болта ушли в темноту. Мальчишка был слишком быстр и держался слишком близко, а арбалеты оказались слишком тяжелыми и мощными. Ураниец прекрасно контролировал движения больших деревянных рам, увенчанных тяжелыми композитными рогами, и без труда ускользнул от выплюнутых ими снарядов.

Цикса хмыкнул, плюнул соком ватго, и прыгнул вперед, ловя единственным глазом фигуру мальчишки, полускрытую поднявшимся облаком пыли. Он ткнул копьем с наконечником из жала мантикоры и тут же рубанул прямо перед собой топором. Промахнулся! Гигант тяжело отскочил назад, начал разворачиваться, стараясь поспеть вслед за ускользающим уранийским волчонком, но тот был отчаянно быстр. Как всегда, когда Циксе не хватало скорости, положение спасала Черная. Мягко скользнувшая за Циксой, чтобы прикрывать тыл, она вывернулась из-за спины великана, напала, вертя перед собой меч. Волчий Пасынок отбил один удар, ссек наконечник-жало с ее копья, увернулся от топора, длинным выпадом почти достал женщину и, отпрянув, снова начал двигаться по дуге, стараясь прикрыться телами одноглазого силача и мечницы от их друзей, спорых швыряться опасными штуками.

Гигантский топор описал в воздухе кривую, затем еще раз, совершая возвратное движение. Безрезультатно. Мальчишка был верток, как ртуть. Топор еще ни разу не задел уранийского волчонка, даже не столкнулся с его мечом. Чувствуя, что более быстрый и подвижный противник ускользает, Цикса перехватил свое оружие так, чтобы ударить вдогон, используя всю длину топорища.

Ураниец снова увернулся.

Сила замаха заставила Циксу потерять равновесие, и Гай тут же оказался рядом. Меч в руках Волчьего Пасынка прянул с непостижимой быстротой и ударил в закрытое железными чешуями бедро одноглазого. Удар был хорош.

А вот клинок — нет.

Кракнув, меч сломался, стальное полотно отлетело в сторону, и руке Канны стало неожиданно легко. Орин гибко прогнулась и с оттяжкой полоснула врага мечом. Она была готова поклясться, что попала, но проклятый юнец не издал и звука. Женщина тут же вскинула меч и ударила снова, наискось. В ту же точку, с воем разодрав воздух, прилетел топор Циксы.

Попали!

Они закричали почти одновременно. Одноглазый маньяк — от боли в коленной чашечке, раздробленной жестким ударом каблука, красногубая убийца — от жгуче острого поцелуя зазубренного железа.

Припав на одну ногу, Цикса яростно крутанул топор, посылая его вслед неуловимому врагу, но снова запоздал. Мощная мускулатура и тяжеленное оружие, придававшие ему неодолимый перевес в бою с любым другим противником, на сей раз только подводили великана, сковывая движения. Что-то, звякнув, сильно ударило его в грудь и отлетело, вновь не пробив кольчуги. Одновременно с этим гигант почувствовал пронзительную боль в плече. Скосив глаз, Цикса увидел упавший на камни метательный нож Кашля. Рукоять другого, увенчанная металлическим шариком-утяжелителем, торчала из его левого плеча — коварное узкое лезвие каким-то образом нашло слабое место в сочлениях брони. Единственное око сумасшедшего, одурманенного наркотиком и яростью, гиганта заволокло кровавое пеленой.

"Вот оно! Случилось! Кашель. Наконец-то выдал себя! Проклятый предатель!!!"

Тонкие лягушачьи губы Циксы сломала звериная ухмылка.

* * *

Это длилось так быстро, что мало кто успел осознать все фргаменты боя. Достаточно того, что в тот момент, когда Циксу клюнули выкрашенные черным ножи...

...Орин отшатнулась назад, отчаянно и беспорядочно рубя воздух перед собой. Все финты и комбинации вылетели из ее головы в одночасье. Великолепная фехтовальщица, сейчас она размахивала мечом, как деревенский гусепас своим прутиком. Черная боялась. Рана в нижней области живота, нанесенная обломком меча, отчаянно кровоточила — штанина пропиталась кровью в мгновение ока. Была задета какая-то важная артерия. "Он зарезал меня. Проклятый ублюдок зарезал меня!". Орин сделал еще шаг назад, оступилась, выронила меч и, всхлипнув, шлепнулась на камни своим роскошным задом. Кровь жирно блестела, расплываясь под ней во все стороны.

...Волчий Пасынок низко припал к земле, практически распластался, избегая брошенных в него ножей. Человек с болезненным лицом был настоящим мастером своего дела. Из четырех ножей, которые он метнул друг за другом так быстро, что четвертый вылетел из его пальцев едва ли не прежде, чем первый звякнул, упав на камни, один почти достал Гая. Вспоротый на плече рукав колета тому свидетельство! Не вставая с четверенек, Гай метнул во врага обломок своего меча, но тот с поразительной ловкостью увернулся. В руках его снова появились короткие, но смертельно опасные клинки. Тогда Волчий Пасынок прыгнул — из той же распластанной позы, прыгнул точно паук-охотник, с одинаковой силой оттолкнувшись от земли сразу четырьмя конечностями.

... Тощий с самого начала боя даже не сделал попытки выхватить оружие. Время, затраченное Волчьим Пасынком на Циксу и Черную, позволило ему сосредоточиться. Он вылепил губами формулу заклинания, взмахнул руками, направляя энергию в хогонова мальчишку. Земля под ногами Канны взорвалась комьями грязи и осколками щебня — как раз в тот момент, когда он попытался прорваться к отступившему еще на шаг Кашлю. Удар Тощего не достиг цели, но свое дело сделал: прыжок черноволосого прервался, его самого изранило каменными отщепами, сбило в сторону.

... Кашель глухо крякнул, раздосадованный промахом (ножи предназначавшиеся уранийскому ублюдку, едва не угробили Циксу!), и с силой бросил нож левой рукой. Правая синхронно отправила в короткий полет следующий и тут же нырнула к поясу, выуживая из петли последний, седьмой нож.

...Гай упал на камни, сильно ударившись ребрами о какой-то угловатый выступ, покатился было, увлекаемый инерцией, но тут же остановил себя, жестко, вбив скрюченные пальцы в землю, кожа поползла с фаланг клочьями. В мгновение ока он поднялся, но было поздно! — нож, который метнул субтильный, летел в горло и уклониться уже времени не было.

...Глаза Кашля вспыхнули триумфальным блеском. Он понял что попал, еще до того, как нож рассек кожу и мышцы черноволосого. Он почуял это, еще даже не выпустив нож из рук. Хороший метатель ножей уже в размахе чувствует, насколько точно полетит его оружие! Последний бросок должен был поставить точку. Он далеко отвел назад руку, намереваясь всадить седьмой нож с такой силой, чтобы он ушел в тело врага по самое навершие...

И тут в битве наступил коренной перелом.

Что-то большое, с тяжелым гулом вращаясь в воздухе, прилетело прямо в Кашля, ударило его в грудь и отшвырнуло на несколько шагов, с треском ломая ребра.

Он упал, поперхнулся, закашлялся — кровью. Нож выпал из стальных пальцев и остался лежать на земле. Кашель обхватил ладонями гладкое, точно ножка девочки топорище, отполированное мозолями Циксы и, повернувшись на бок, застыл, выпустив изо рта тонкую струйку. В глазах у него стремительно темнело, а уши явственно различали скрежет когтей Адского Палача.

Пользуясь моментом, Канна отпрыгнул в сторону. С пальцев Тощего сорвалась какая-то искра и ушла в пустоту, яркой вспышкой разорвав полусумрак. Волчий Пасынок едва успел отскочить с ее пути. Где-то, шагах в двадцати от сражающихся, со стоном обрушились остатки кирпичной кладки, до поры противившейся губительному воздействию времени. Упав на землю, Гай перекатился через плечо, выдирая из своего предплечья нож субтильного — клинок вошел аккурат поверх стеганого подклада под боевой наруч. Почти угадал в локоть... Кашель не промахнулся. Просто Волчий Пасынок неимоверно быстрым движением успел прикрыть горло рукой... Листовидное острие выпрыгнуло из раны, вдогонку ему плеснула струйка крови. И как раз в это мгновение на Гая обрушилось одноглазое, ревущее чудовище...

* * *

...Увидев, что брошенный топор попал в цель, и одним предателем стало меньше, Цикса издал радостный рев и, рванув из-за пояса кинжал, кинулся на Волчьего Пасынка. Выведенная из строя нога отчаянно мешала ему, однако враг был близко, на расстоянии одного броска. В полете великан распахнул медвежьи объятья и сграбастал уранийца.

Канна успел перехватить руку с кинжалом, но масса нападающего была столь велика, что, несмотря на свою значительную силу, ураниец не удержался на ногах. Оба повалились на землю. В момент падения Волчий Пасынок жестоким приемом вывернул руку противника, жутко изуродовав ее в кисти. Влажно затрещали рвущиеся ткани. Огромный циклоп заревел от боли. Он закричал еще сильнее, почувствовав, как собственное оружие, все еще сжимаемое искалеченной рукой, прорывает кольчужные звенья и утопает в его боку. Железо было таким холодным.

Крик оборвался, когда Волчий Пасынок воткнул в шею гиганта метательный нож, залитый собственной кровью.

* * *

...Тощий был в панике. Он видел, как один за другим гибли его товарищи, и это наполнило его сердце страхом. Иллюзия неуязвимости, окутывавшая кровавую четверку, в одночасье рухнула. Они встретили противника гораздо меньше их обеспокоенного тем, что он может погибнуть. И они умирали под его ударами.

"Они все мертвы! Боги, они все мертвы... Он убил их... Помоги мне Утра, все мертвы... они все..."

И все же смерть остальных давала ему шанс.

Ураниец уже был ранен, и сейчас его придавило гигантское тело Циксы. Тощий выхватил меч и, звеняще выкрикнув заклинание, махнул им в сторону Волчьего Пасынка. Однако почти одновременно с этим из-под огромного тела одноглазого силача поднялась рука с судорожно скрюченными пальцами. Чутьем магика Тощий ощутил ореол чужой магии и понял, что его удар своего дела не сделал. Но он и не прошел даром. Враг был, по меньшей мере, ошеломлен, если даже не оглушен или не парализован!

Он рванулся к упавшим, торопясь расправиться с черноволосым демоном прежде, чем тот выберется из-под придавившего его трупа.

* * *

... Из носа Гая обильно шла кровь. Защитная Руна, второпях выставленная им, лишь смягчила волшбу, брошенную в Волчьего Пасынка, но не отразила ее. Несколько лопнувших в носу и на лице кровеносных сосудов — это он еще легко отделался. Могло бы быть гораздо хуже.

Тощий был уже рядом. Коротким и нервным движением он отвел назад свой похожий на обломок меч, намереваясь ударом через глаз пробить кости черепа и вышибить из противника мозги. Канна отчаянно напрягся, выгнулся, приподнимая тяжеленную тушу циклопа, подтянул к груди колени и слитным движением мускулов спины и ног, отшвырнул ее прочь. Точно огромный снаряд тело Циксы врезалось в Тощего и опрокинуло его на землю.

С кошачьей легкостью Гай вскинул себя на ноги и скользнул к врагу.

Тощий еще барахтался, придавленный мертвым соратником, когда Волчий Пасынок черной тенью склонился над ним. Дуранда серебрила заливавшую его кровь. Ее было предостаточно — как своей, так и чужой. Убийца замер от ужаса, точно кролик, на которого устремил гипнотизирующий взгляд удав. Ему показалось, что отливающие сталью глаза смотрят на него невыносимо долго.

Но так только показалось... В преддверие смертного часа время просто остановилось, превратив ожидание в пытку. Натура Волчьего Пасынка была начисто лишена всякого драматического начала. Он никогда не заглядывал умирающим врагам в глаза. Это на его взгляд было и опасно и глупо.

Он просто приблизился и ударил. Кулаком, коротко и жестко. Последнее, что услышал Тощий, прежде чем холодные руки вездесущего Каргаха подхватили его душу, был нестерпимо громкий хруст ломающих костей. Собственная переносица вошла колдуну в мозг. Он умер раньше, чем успел захлебнуться кровью.

* * *

Гай встал с колена и двинулся в сторону Орин, бессильно привалившейся к груде какого-то хлама. Женщина сидела в луже собственной крови, быстро увеличивающейся в размерах. Слишком быстро. Она умирала и знала это. Трудно понять, что заставило ее выдохнуть в сторону Канны: "Пожалуйста... нет...". Она ведь даже не почувствовала, как смешной меч Тощего вошел ей аккуратно под левую грудь.

Гай рывком вынул меч из раны и отошел на шаг. Мертвая, она уже не походила на Рейлу Шин, прозванную Пляшущим Пламенем. Никакого сожаления он не испытывал. Труп некоторое время полусидел, а потом завалился на бок, левая рука мертвой женщины безжизненное разжалась, и из нее выскользнул укрываемый до того серебряный элдорский кинжал. На этот раз он не принес владелице удачи...

* * *

Волчий Пасынок подобрал отброшенное Око Мранда-Хуммы и повесил себе на шею. Еще раз оглядел распростершиеся в картинных позах тела.

Это были опасные люди. Ведь их было всего четверо против него!

Он осмотрел свою рану и остался доволен — ничего опасного, гладкое лезвие аккуратно рассекло мышцы, не повредив ни вен, ни связок. Через неделю он о ней и не вспомнит. Гай аккуратно отрезал кусок от шарфа Кашля и тщательно перебинтовал рану, следя, чтобы повязка не мешала свободно сгибать и разгибать руку. Покончив с этим, Канна взялся за осмотр трофеев.

* * *

— Светает. — обеспокоено произнес авантюрист и наемный убийца Марид аль`Растум, отрывая пристальный взгляд от зубчатой гряды, вырисовывающейся на горизонте.

До появления солнца было еще достаточно много времени, но розовое тепло уже пятнало верхушки гор, возвещая о грядущем рассвете.

Обремененный излишней полнотой юноша со связанными за спиной руками отчаянно вздрогнул при этих словах. Он хотел что-то сказать, но с округлившихся было губ сорвался только какой-то придушенный писк.

— Да, светает. — сам с собой согласился авантюрист. — А нашего общего друга все нет и нет. Сдается мне, мы переоценили его необычные способности.

— Я... он... нужно еще ждать... — испуганно проскрипел из-под мешка баронет Лобльак, со страху лязгая челюстью.

Молодой наследник рода Лобльаков справедливо расценил слова аль`Растума как собственный приговор. А умирать ему так не хотелось!

— Солнце еще не взошло!

— Увы! — театрально вздохнул Марид. — Мнится мне, нашему общему другу от того, взойдет солнце или нет, уже ни холодно, ни жарко. Мертвым, как известно, все по боку... кроме когтей Дерущего!

— Гай не мог умереть! — взвизгнул баронет. — Он... он Волчий Пасынок! В прошлом — телохранитель самого Эпитемиуса IV. Нет никого лучше, чем он! Нужно ждать!..

Двое убийц о чем-то перешепнулись. Один ругнулся вслух, некстати помянув Мрандога. (Это возле этих то руин?!). Видимо воспоминания о достоинствах Волчьих Пасынков действовали на наемников аль`Растума не лучшим образом.

— Вот Эпитемиуса Бездумного в твоем положении лучше бы и не вспоминать! — притворно вздохнул Марид. — У старика, знаешь ли, было пять сотен таких вот "лучших из лучших". И это не помешало ордам хеггов и хорнитов похоронить его в развалинах собственного дворца. Как видишь, сопливый вьюнош, все в этом мире обманчиво... даже слава Волчьих Пасынков!