Танго а-ля рюс

Эльфка не выдержала, завизжала от неописуемой смеси страха и восторга. Но чёрное пятно мрака впереди оказалось вовсе не бездонным провалом в мрачное подземное царство, а всего лишь оврагом, и через несколько показавшихся невыносимыми и сладостными мгновений лошади уже вынесли наверх, на ту сторону...

— А что, опять тут неспокойно? — поинтересовался Вольдемар, с великолепным хладнокровием не выпуская из зубов роняющую в ночь искры сигару.

— Да когда это у нас в Крыму спокойно было, барин? — Рахмет на полном ходу перехватил вожжи в одну руку, а другою проверил рядом с собою короткий карабин и кривую, в отделанных серебром ножнах саблю.

Всё верно, есть на земле такие места... коль ты плохо стреляешь или дурно владеешь клинком, не жилец ты там. Хоть Балканы, хоть Кавказ, а хоть бы и многажды менявший хозяев Крым. Так что, Вольдемар нахмурился и проворчал:

— В самом деле, этот басурман даже на меня сомнений нагнал... — и нашарил определённый в ноги оружейный ящичек.

Сказать по правде, Сонька украдкой прошлась осмотром по вещам своего друга, пытаясь если не найти что-то, то хотя бы понять и сделать некие, понятные лишь женщинам выводы. Так что, хотя содержимое вот этого обшитого плотной кожей длинного ящичка и было ею осмотрено, однако ничуть не заинтересовало, уж в железках она не разбиралась. Куда сильнее её заинтересовала дагерротипная карточка красивой, статной и уверенной женщины в платье старинного покроя, строго глядевшей с клочка картона. Но поскольку в оной железной леди усматривалось несомненное сходство с одним сероглазым и до сладкой истомы желанным молодым человеком, то эльфка справедливо рассудила, что маман у парня выглядит очень даже и ничего.

Как бы то ни было, побить с такой на пару тарелки в пылу ссоры — это будет наверняка жутко интересно. Во всяком случае новый, неизведанный доселе опыт...

— А кстати, кто такая Мицуко? — некстати поинтересовалась эльфка, когда Вольдемар определил у ноги шпагу, а сам придирчиво что-то пощёлкивал, крутил и рассматривал в своём здоровенном пистоле.

— SueЯo encarnado, — невозмутимо ответил тот и наконец оставил своё занятие, снова посмотрел на озадаченную эльфку — да так, что та непроизвольно улыбнулась в ответ. — Это как раз ты и есть.

Сонька потёрлась щекой о пахнущую маслом и железом ладонь. И с милой взбалмошностью потребовала перевести и вообще, объяснить. Может, тут надо возмутиться и покусать кое-кого?

— Мечта воплощённая, это по-испански. Ведь я всю жизнь искал тебя, радость моя. Хоть и не знал, где ты и как выглядишь, да и сейчас не знаю как зовут...

На затяжном подъёме куда-то, казалось, под самые звёзды лошади изрядно подрастеряли свою прыть. И именно здесь, меж уплывающих назад чинар и тутовников, из мешанины лунного света и теней со всех сторон напрыгнули какие-то замотанные лицами в тряпки хари. Завизжали что-то, размахивая тускло блестящей сталью.

Бабах! Не успела Сонька что-то сообразить, а не то чтобы даже испугаться, как пистолет в руке Вольдемара ударил словно громом. Затем в другой ладони отозвался второй — да так, что толчки звука били не в мгновенно оглохшие уши, а прямо в тело. Нападавшие сразу отстали, и лишь затихающий за деревьями чей-то животный крик некоторое время ещё терзал сознание. Эльфка честно попыталась выковырять остатки грохота из ушей, даже старательно сглотнула несколько раз, и только сейчас сквозь ватную тишину разобрала голос неслышно разевавшего рот татарина.

— Иэх-х, барин... что ж вы так стреляете — ведь попали в кого-то. А вдруг он хороший человек был, пророка почитал?

— Хорошие люди ночами не на дорогах шалят, а спят или детей строгают, — весьма резонно отмахнулся Вольдемар Великолепный и Никогда не Промахивающийся, и повернулся к Соньке. Взгляд его оказался бодрым и даже весёлым. — Ты в порядке, ма шер?

Та с ошарашенной готовностью закивала и ещё плотнее прижалась к своему другу, от которого помимо знакомых и желанных запахов сейчас несло ещё и тухлым, кисловатым пороховым чадом. Однако как ни удивительно, эльфку это ничуть не оттолкнуло. Напротив, в крови забурлило что-то новое, странно и остро щекочущее наподобие пузырьков в бокале напитка с виноградников вдовы Клико.

— Это что же, я разговариваю во сне? — словно ничего и не произошло, Вольдемар сунул пистоли в ящичек и вернулся к ничуть, по его мнению, не прерванному разговору.

Вместо ответа Сонька повела по сторонам диковатым, едва ли что-то сейчас замечавшим взглядом. Пресвятая мадонна, и с этими варварами кто-то рискует воевать? Идиоты! Пришиб невесть сколько лихих людей, а когда повернулся — в глазах нежность светится... Только сейчас, когда лошади уже вымахнули на ровное и понеслись по холмистому подобию степи, её с запозданием и настигло. Да так, что аж в глазах темнело от трясучей дрожи и нахлынувшего вдруг невесть с чего желания.

— Нет, ты просто очень громко грезил... а я же эльфка, я всё чувствую. Послушай, тут есть... место?

Взгляд искоса всё сказал и всё объяснил. Один лишь взгляд, пронзительный и яркий, как момент истины. После непонятной, нерусской фразы Вольдемара татарин покладисто кивнул лоснящейся под луной бритой макушкой и свернул куда-то в сторону, в прохладную и столь желанную сейчас темноту. Сонька терпеливо проехалась некоторое время на руках своего друга, с закрытыми глазами мысленно молясь мадонне, чтобы её страсть не воспылала с совсем уж необоримою и предосудительной силой.

— Возьми меня, прямо здесь и сейчас, — едва не простонала она, когда сильные и нежные руки уложили её в таинственно позванивающее разнотравье...

— Ужас какой-то, — пожаловалась Сонька, когда после купания пристально и недоверчиво обнюхала себя. — Это море даже пахнет не так, как Балтика. Оно какое-то мокрое, откровенное и бесстыжее! Оно пахнет... настоящим морем?

Ещё мальчишкой он обнаружил в укромном месте это озерцо солёной воды, связанное с морем незримой системой подземных каналов и пор, а в свежую погоду даже и чуть "дышащее". Не плюхать же девицу в одну из текущих с гор речушек — водица в тех даже и жарким летом почти ледяная. А сейчас он валялся на берегу в ленивой истоме и с нежным прищуром наблюдал за разбиравшейся в своих ощущениях эльфкой.

Всё верно, чудо ты моё остроухое! Настоящее море и есть, а не тарелка супа с галушками, по недоразумению называемая Балтийским морем. Глубины там несолидные, а вода чистотою от настоящего супа не сильно и отличается...

Наверху, с той стороны, куда ещё только недавно ехала пролётка, по кремнистой дороге прилетел стук дюжины подков. Затем чьи-то голоса что-то спросили у равнодушно дремавшего на козлах Рахмета, на что татарин ответил всё так же чуть гортанно и резко: Марьина роща! Видимо, этот ответ всадников, как ни странно, удовлетворил — и через мгновение перестук и перезвон унёс кавалькаду в ту сторону, где ещё недавно лихие людишки задумали учинить над путниками недоброе...

А руки Вольдемара, казалось, жившие своей жизнью и слыхом не слыхавшие о лени или ничегонеделании, уже взялись чистить и перезаряжать остро и будоражаще вонявший гарью пистолет. Что-то отщёлкнули, крутанули с треском. Затем пальцы хозяина принялись вжимать какой-пиптик, подрабатывая округлой пимпочкой, и в траву упало несколько блеснувших алой медью пустых гильз.

Эльфка лениво наблюдала за этой процедурой, ещё поёживаясь то ли от ставшей лишь сейчас ощутимой ночной прохлады, то ли от этого нового, неведомого доселе ощущения. Да уж, это не то же самое, что саблей, руки не в крови по локоть...

— Погоди, а ну-ка повтори, — мгновенно оживившись, попросила она.

Как ни странно, Вольдемар хоть и не произнёс ни слова, но две ловкие, крепкие и странно знакомые ладони послушались. Сонька попросила повторить ещё раз — замедленно — и вновь ощутила ту странно волнующее чувство, когда пальцы друга вдвигали тупорылые патрончики в тёмное отверстие.

— Бог мой, никогда не думала, что это зрелище может быть настолько эротичным, — радостно засмеялась она. — Так вот за что вы, мужчины, так любите оружие?

Но самой главной причиной весьма неприличного веселья эльфки оказалось то соображение, хоть и напрочь неизвестное вот этому рослому красавцу, что Сонька-которая-не-Сонька перестала бояться звука выстрелов. После того раза просто душа уходила в пятки, а сознание через горло выплёскивалось наружу...

А эльфка с неуловимостью кошки опять перетекла в объятия своего друга. Ласкала его неистово и нескромно, а затем в ухо вполз её лукавый шепоток.

— Я — тебя — боюсь... нет, вовсе не из-за этой странной власти над атрибутами смерти, — Сонька принюхалась к пропахшей ружейным маслом крепкой ладони и демонстративно фыркнула. — Я боюсь... когда ты примешься распечатывать меня сзади...

Вольдемар поперхнулся на вдохе и вновь закашлялся. Нет уж, напрочь неправы те, кто утверждает насчёт ветра в женских головах! Это уже нечто куда более сумасбродное, почти шторм второго ранга. Кое-как придя в себя (ещё бы, когда два кулачка азартно барабанят по спине, поневоле придётся), он покосился на смущённую и настороженно ожидающую ответа эльфку.

— Нет, ма шер, я как-то несколько э-э, старомоден в своих предпочтениях. Опять же, от таких глупостей дети не родятся...

Ангелы говорят, что истина появляется из света звёзд. Пронизывается этим лёгким серебристым смехом, набирается искорок разноцветной мудрости — лишь с тем, чтобы излиться благодатью в головы смертных. Ох уж, эти взбалмошные существа, ангелы... по своей прихоти легко меняющие ипостась, обзаводясь потешными рожками, хвостиком, и пересаживаясь с правого плеча на левое. Не знаю, говорят ли они только правду или же лукавят по своему обыкновению, но взор вдруг посерьёзневшей эльфки сиял тем самым, неземным светом, когда она мягко заключила в ладони лицо мужчины, повернула к себе. И осторожно, надеясь и боясь одновременно, нашла в серых глазах напротив самое донышко души.

— Вот это мы оба вляпались, кто б мог подумать? Не знала, друг мой, что одна лишь мысль о детях — твоих детях — может настолько меня согреть...

Где-то наверху снова прошелестел вихрь лошадиных подков, на этот раз в обратную сторону, и Вольдемар очнулся. Осторожно он вдохнул воздуха в пересохшие губы и высвободился из этих ладоней, как оказалось способных удерживать покрепче иных цепей (ну понятно, обе на прощание одарил нежным поцелуем).

— Поехали дальше?

Сонька, опять откровенно и бесстыже загоравшая в лунном свете, тихо вздохнула и в шутку шлёпнула своего собеседника воображаемым веером.

— Вот уж эти мужчины, вечно разрушат всю романтику!

Не верьте, парни, на самом же деле это именно женщины удивительно хозяйственные и невероятно практичные существа. Да-да! Стоит, к примеру, находящемуся в полном затмении разума мужчине шепнуть: я тебя люблю — как женщина, для виду подумав, отвечает: да, милый, я согласна быть твоей женой... а вон тот шкапчик переставим вот туда!

Рослая и пухлая женщина того возраста, когда становиться в очередной раз матерью в общем-то и не совсем поздно — но возможно уже и бабушкой заделаться — спокойно месила тесто. А сама меж делом тешила слух мягким и напевным южным говорком, неспешно повествуя о всякой-разной ерунде, при дальнейшем обдумывании как раз и оказывавшейся в жизни самым главным. Но стоило только вновь перевести на неё взор, как эльфка снова дивилась иссиня-лоснящейся черноте её кожи и тому обстоятельству, что только этим женщина от здешних и отличалась...

— Да когда мальтийские лыцари приплывали кланяться государыне нашей Екатерине, привезли оне в подарок дюжину арапчат. Вот от одного из них я и произошла, — Наталья усмехнулась пухлыми щеками и продолжила вещать, не забывая и про тесто.

Так забавно оказывалось сидеть здесь, под навесом летней кухоньки, вдыхать всей грудью ласковую негу здешнего вечного лета. Слушать ручейком льющуюся почти малоросскую речь, тайком воровать из мисочки поварихи щепоть изюма — и вообще, тихо радоваться жизни!

Оказалось, что местные хоть и подивились необычному виду подаренного тогдашнему барину арапчонка, но приняли в свои и даже воспитали подобающим образом. А там дивчина тому подвернулась, и понеслось всё своим чередом...

— Когда тут недавно лягушатники бедокурили военной кампанией, были при них два полка колониальных стрелков — зуавов и мавров. А я тогда была помоложе, вовсе не такая пухленькая, как кнедлик с маком, — женщина мечтательно улыбнулась и неожиданно мягко повела округлыми плечами. — Ну и, повадилась наняться к ним в услужение, кашеварить да лямур с ихним капитаном крутить. Он был сын вождя из племени мумба-юмба, весь из себя большой и горячий, красавец! Должна ж была я позаботиться о дитёнке своей крови?

В самом деле, мотавшийся и вертевшийся вокруг пострелёнок Мыкола, с восторженной белозубой улыбкой взиравший на барышню из столиц, походил на маменьку точно так же, как один начищенный ваксой сапог на свою пару. Но стоило только на миг закрыть глаза, как куда-то исчезала и становилась незначащей мелочью чёрная лоснящаяся мордашка. Наш мальчишка, и неплохой, смышлёный.

Но вот, дальнейшее повергло Соньку в такой шок, что она поперхнулась ставшим вдруг колом в горле изюмом и едва не сверзилась со своей низенькой удобной скамеечки... Тот вечер перед большой вылазкой, когда весь чернокожий полк набрался здешнего муската до полного помрачения рассудка, запомнился мусью адмиралу Лержерону навсегда.

Потому что наутро полк не проснулся. Как ни бродил французский офицер со своим адьютантом по расположению полка, как ни приглядывался недоумённо, повсюду виднелись лишь тела со странно исказившимися физиономии и нелепо выкаченными белками глаз. Слабо дымили прогоревшие костерки, росой покрывалось поставленное в пирамиды оружие. И никто не связал оную массовую гибель с тем необъяснимым фактом, что французская болонка адмирала, втихаря полакомившаяся добротной кашей с мясом из опрокинутого котелка, издохла даже не успев пару раз взвизгнуть. А уж на исчезновение вертевшейся в штабной палатке капитана чернокожей шлюшки и вовсе никто внимания не обратил.

И лишь старый эльф-сторож из местного ботанического сада ещё долго качал головой, обнаружив случайно, что в окрестностях кто-то прилежно обобрал налившиеся соком ягоды волчьей красавки...

— Да нет, госпожа — никакой тяжести на душе. Моего-то благоверного как раз эти зуавы и убили, у меня ведь кроме Мыколки ещё трое старшеньких есть. Он в форте возле каменоломен ракушечника тогда до последнего отстреливался от бусурманов. Как я известие то перенесла, даже не знаю...

Эльфка передёрнулась всем телом, ощутив внезапно, как заныли от напряжения стиснутые скулы. Да что ж это делается на свете белом? Она повела по сторонам взглядом, едва ли замечая этот самый, мягко изливающийся вечерний свет, как вдруг глаза её зацепились за весьма примечательное украшение, обнаружившееся в виде прислонившегося плечом к стволу тутовника рослого сероглазого красавца. Оный образчик девичьих мечтаний и соблазнов, весь из себя авантажный в этих облегающих полувоенных брючках и белоснежной распашной-с-рюшами рубашке, вооружённый шпагой и пистолетом на боку, тихонько дымил своей чадящей вонялкой — и прислушивался к негромкому разговору женщин с несомненной серьёзностию.