Батюшка наверняка приказал вам следить, как бы я не попытался сбежать,— с презрением думал он. Звездочка немного посопротивлялась, нетерпеливо дёргая повод, но потом всё же перешла на более или менее спокойный шаг. Догадки его, и в самом деле, скоро подтвердились: он заметил, как стражники, тайком переглянувшись, выдохнули с плохо скрытым облегчением.Ха! Плохо же вы меня знаете.
Как только проехали мимо пашен Форст-Рич, началась абсолютно дикая местность, заросшая на всём протяжении от Форст-Рич до ближайшего восточного поместья Притери-Форд лесами. Леса тут были оставлены в первозданном виде нарочно: ни в одном из имений не хватило бы рук, чтобы возделывать эти земли, зато отсюда оба черпали запасы древесины и добрую половину всего потребляемого за год мяса. Чтобы не заплутать в этих диких лесах, нужно было быть опытным лесничим. И Ваниель отлично знал, что для него задача выжить в этой глуши, была бы равносильна тому, чтоб отрастить плавники и научиться дышать под водою.
Сама дорога напоминала ухабистый тракт из плотно утоптанной грязи, вьющийся по туннелю из древесных ветвей. Заросли же, раскинувшиеся над их головами были такими густыми, что скакать приходилось, словно в зеленых сумерках. И хотя вокруг деревьев солнце ещё как-то разгоняло туманную дымку, седые щупальца мглы тянулись между стволами, наползали на дорогу, порой пересекая её. Лишь редкий солнечный луч пробивал кущу листвы, достигая земли. По бокам тропу ограничивала густая поросль кустарника: красные сполохи посреди зелени тут и там подсказали Ваниелю, что то была ежевичная изгородь, видимо специально посаженная тут для того, чтобы удержать медведей и прочих хищников подальше от проезжей части. Даже если бы Ваниель и замыслил побег, то не сглупил бы настолько, чтобы рискнуть отведать сих ежевичных объятий. Ещё меньше хотелось поранить прикосновением недобрых колючек нежную кожу Звездочки.
За кустами же, насколько он мог судить, лес был дикими дебрями, в которыхлично онзаплутал бы в два счёта. Нет, как бы ни было, у него не имелось ни малейшего желания поддаться соблазну и рвануть наутёк. Но кроме доводов логики, на то были и иные резоны. В укрытии этих кустов было что-то — так, по крайней мере, ему казалось — что следило за ними. Какие-то безмолвные тёмные силуэты. И они как-то не слишком нравились ему — эти тени за теми кустами. Призраки, скользящие вместе с туманом. Ему было абсолютно всё равно, каким образом они перемещались, но они порой следовали за всадниками по тропе несколько фарлонгов(фарлонг— расстояние, примерно в 200 метров. — Прим. пер. ), прежде чем отстать и снова раствориться в лесной чаще. Тени эти наводили на мысли о том, что всё то, о чём рассказывают многочисленные истории и сказки — как и Граница, со всеми её странными существами -не так ужи далеко отсюда.
Что до Ваниеля, то в самом лесу, по его мнению, был как-то слишком уж тихо, даже если представить, чтонетникаких теней, которые крадутся внизу деревьев. Лишь изредка среди топота конских копыт до него доносился какой-нибудь птичий крик, да и то слишком далеко и едва слышно. Ни ветерка, который бы колыхнул листву над их головами, ни белок, снующих по веткам и сердито кричащих на них. Конечно, былатакая вероятность, что они попросту распугали всякую дикую живность в ближайшей округе, самим своим присутствием заставив её затаиться: в этих лесах жепостоянновелась охота. Очевидно, этим и объяснялась такая тишина под сенью деревьев. Однако слишком живое воображение Ваниеля рисовало ему иные, куда более мрачные картинки того, что могло скрываться от их взоров.
И хотя становилось жарко, и уже неплохо было бы сделать привал, он вдруг понял, что надеется, что как-нибудь обойдётся без этого. Его броня, так надёжно защищавшая его от внешнего натиска, под напором собственного воображения Ваниеля дала вдруг лёгкую трещинку. Когда в полдень всё же остановились покормить и напоить лошадей, а заодно и перекусить, он чувствовал себя не в своей тарелке, покуда снова не оседлали коней и не тронулись дальше.
Единственное, что помогало ему не расклеиться, так это сосредоточенность на том, как он ловко разделался с Лордом Витгеном. Воспоминание о недоумённой гримасе на лице Витгена, какую он видел в последний раз, доставляло Ваниелю бесконечное удовольствие. Перед Витгеном был уже не сопляк Ваниель — то был мужчина, который, так или иначе, одержал верх. Ясное дело, сей опыт был для Витгена не из самых приятных.
Каким же облегчением для Ваниеля было увидеть среди деревьев просвет, превратившийся вскоре в огромную долину — как раз тогда, когда вместе с угасанием дня начало темнеть и в лесу. Он был более чем рад, когда увидел, наконец, постоялый двор и понял, что его стража, конечно же, намерена остановиться там на ночлег.
По каменистой и пыльной дороге они доскакали до главного въезда на постоялый двор и через ворота заехали внутрь. Там оба его охранника остановились и заозирались, ища поблизости мальчишку-конюшего. Ваниель слез с седла, чувствуя, скованность во всём теле. Оказалось, что всё болит гораздо больше, чем он мог ожидать.А потому, когда к нему подошёл слуга, чтобы забрать Звездочку, Ваниель без единого возражения вручил её поводья, а сам принялся расхаживать взад-вперед по грязному двору, пытаясь вернуть хоть немного чувствительности своим ногам. Покуда он там расхаживал, один из мастеров клинка отправился в саму гостиницу, другой принялся сгружать с мулов поклажу, после чего передал своих коней другим слугам.
Только тут до Ваниеля дошло, что он даже не знает имён своих тюремщиков. Это его озадачило, ведь ему предстояло провести в их компании прилично времени, а за весь этот долгий путь они даже не удосужились представиться ему. Он был в замешательстве, да что там, ему... ему было здорово неловко. И всё же...
Чем меньше чувств, тем лучше для меня же.
Он прикрыл глаза и представил свою снежную пустыню, да так явственно, что почти почувствовал ледяное дыхание, сковывающее его.
Он принялся рассматривать постоялый двор, стараясь не обращать внимания на стражников, и к своему удивлению разглядел, что тот на самом деле огромен — гораздо больше, чем показалось с дороги. Пока они не подъехали ближе, он мог наблюдать лишь основной фасад, теперь же ему открылся весь комплекс. Двор оказался раз в пять больше деревенского постоялого дворика в Форст-Рич, и такой же, двухэтажный дом. Наружная стена первого этажа была сделана из камня, дальше шло дерево. Крыша добротно покрыта соломой. И все птицы, по которым так скучал в лесу Ваниель, кажется, счастливо обосновались здесь, понастроив в соломе своих гнёзд и наполнив двор гомоном, пересвистом, предвечерней суетой.
Вместе с конюшнями гостиница образовывала две стороны квадрата вокруг основного двора. Четвертая сторона выходила на травяную лужайку, видимо предназначенную для купцов с их повозками. Сами конюшни тоже были весьма грандиозны, едва ли не такие же большие, как конюшни Лорда Витгена, который был известным конезаводчиком.
С леса на двор уже наползали сизые тени, хотя небо над их головами, в общем-то, ещё даже и не начало темнеть. К тому же стало заметно холодать, чего Ваниель никак не ожидал, после дневной-то жары. Он был почти рад, когда, наконец, в сопровождении пары гостиничных слуг появился второй охранник. Ваниель притворился, что поглощён созерцанием небес на западе, но сам обратился в слух, чтобы узнать, что же скажут друг дружке его стражи.
— Какие-то проблемы, Гарт? — спросил тот, что оставался с Ваниелем, когда первый нагнулся за своим мешком, а слугам указал на остальные, в которых Ваниель тотчас опознал свои вещи.
— Да не, — усмехнулся тот. — Лето слишком раннее, чтобы тут не обрадовались добрым постояльцам со звонкой монетой. Мы же не то, что ловкачи-коробейники. Всё, как и наказал милорд: наши комнаты на втором этаже, промеж нас — апартаменты Высоч'ства. Не рыпнется без нашего ведома никуда. К тому же второй этаж, делов-то — ляжем поперек двери, и никуда голубчику не деться.
Ваниель обмер, и та частичка его души, что ещё надеялась — а вдруг удастся? — обратить этих двоих в своих союзников, отчаялась до конца. Так вот почему они упорно держат дистанцию.Он выпрямил спину и снова облачился в стылую, лишённую всяких эмоций маску, что так верно послужила ему нынче утром против отца.Я должен был догадаться. Глупо было думать иначе.
Он обернулся к своим стражам.
— Я так понимаю, всё в порядке? — поинтересовался он, позволив им видеть на своём лице разве что отчаянную скуку. — Так, может быть мы уже...? — он легонько кивнул на дверь гостиницы, из которой лился уютный золотистый свет. И не дожидаясь ответа, неспешно направился к ней, предоставив им последовать за ним.
Ваниель вперил мрачный взгляд в свечу возле своей кровати. Больше тут и не на что было смотреть: вегокомнате не было ни оконца. Более того, эта комнатушка практически ничем не отличалась от прошлой каморки в Форст-Рич: безыскусная, душноватая — но в целом всё было не так уж и плохо. Вот только окон тут не было. Вот только это была тюрьма.
Из обстановки: кровать, стул, стол. Никакого камина, но то пустяки, учитывая, что в доме и так было достаточно тепло, а на дворе, как ни крути, стояло уже лето. Все четыре его походных мешка были сложены в углу, лютня, по-прежнему в своём чехле, стояла, прислоненная к ним.
Он потребовал ванну, и ему предпочли притащить таз и воды для мытья, лишь бы не пускать вниз в купальню. Вода оказалась едва тёплой, таз маловат, но Ваниель сделал вид, что так и надо. По крайней мере, его охранники не стали настаивать на своём присутствии в комнате и пялиться, когда он мылся.
Впрочем, один из них всё жепотащилсясопровождать его в уборную и назад: стоило Ваниелю направиться туда, как тотчас нарисовался один из них, по имени Гарт, который, побросав все свои дела, потихоньку прилип к нему, держась в нескольких шагах за его спиною. Это было так унизительно, что Ваниель счёл нужным сказать ему хоть что-то, а просто сделал вид, как будто его нет.Его так же не уведомили об ужине: просто притащили ему поднос с едой, пока Ваниель принимал ванну.
Впрочем, он, похоже, не сильно проголодался. Сумел впихнуть в себя лишь капельку хлеба с сыром и маслом — хлеб оказался даже лучше того, что он ел дома — и немного сырых фруктов. Остальное — вареная курица с жирной подливой и клёцками, которые успели перемешаться и застыть на тарелке слипшейся сальной массой, просто не полезли ему в горло, так что он даже и не пытался попробовать это безвкусное варево.
Однако он вовсе не собирался сидеть и любоваться на всё это остаток дня.Поэтому, забрав поднос, он открыл свою дверь и вынес его в наружную комнату, где поставил на стол, заваленный всяким дорожным добром и принадлежностями для чистки.
При его появлении оба стражника уставили на него испуганно округлившиеся глаза. В мёртвой тишине был слышен лишь шелест занавесок, колыхавшихся лёгким ветерком из распахнутого окошка, да жужжание мухи над свечой. Ваниель расправил спину, облизнул губы и вперил взгляд в точку на дальней стене, между ними и поверх их голов.
— Все коридоры в этом доме ведут в общую залу, так что по ним мне от вас не сбежать, — сказал он со всей скукой и всем безразличием, на какие только был способен. — В конюшнях ночуют слуги, и уж с ними-то, я уверен, вы успели договориться. Вряд ли мне придёт в голову вылезти через окно и драпать пешком. Так что можете спокойно отправляться в общую залу и развлекаться. Да, вы мои тюремщики, но это не значит, что вы должны и сами сидеть взаперти.
С этими словами он развернулся и захлопнул за собой дверь.
В комнате же, затаив дыхание, замер возле своей двери и прижался к ней ухом. Хотел послушать, что они станут теперь говорить.
— Ого! — после долгого трусливого молчания произнес тот, которого звали Гарт. — И что тына этоскажешь?
— Скажу, что он не такой уж размазня, как мнится милорду, — задумчиво отвечал второй. -Ему, чёрт подери, отлично известно, что творится вокруг. Нет, он, конечно, всё тот же зазнайка, каким я его всегда знал, но он вовсе не такой уж пустоголовый. Нет, ни разу не пустоголовый.
— Я сроду не видывал прежде, чтобы милорд наш так спасовал, — задумчиво подтвердил Гарт. — Чтобы его когда-нибудь вот так осадил хоть один сеньор, не то, что какой-то сопляк. Да имальчишканикогда прежде не вёл себя так. Паренёк-то вдруг стал крут: как он его, а? Вот только не слишком ли резко взял?
— Хмм... Неа, — отвечал второй. — Тут он, по-моему, был прав.
На какое-то время воцарилось молчание, потом раздался смешок.
— Знаешь, думается, его Величеству не больно-то охота слушать, как мы тут треплем своими языками. Можт мы его того... напрягаем, а? Я бы, чёрт подери, не отказался от пивка. Ты как?
— Ну-у.... если только ты платишь, Эрек...
Их голоса постепенно растаяли за дверью, та скрипнула, отворившись, и закрылась вновь.
Ваниель выдохнул. Сделал пару шагов, которых хватило, чтобы оказаться возле стола, и плюхнулся на жёсткий тяжёлый стул, что стоял возле.
Устал. Боги, как же я устал! Весь этот фарс отнимает куда больше сил, чем я полагал.
Он тупо уставился на пламя свечи, затем перевёл взгляд на яркие мерцающие блики, плясавшие на коричневом боку глиняной бутыли, стоявшей рядом.
-Вино, конечно, ужасное..., но всё же вино. Кажется, сейчас самое оно — напиться. Тем паче, что больше всё равно нечем заняться. По крайней мере, из того, что мне позволено. Боги, так они считают, что я какая-то пустышка? "Его Величество", ну и ну!
Он покачал головой.Да что это со мной? Какое мне дело до того, что думает обо мне пара каких-то там мастеров клинка? Зачем вообще мне понадобилось сманивать их на свою сторону? Кто они такие, в конце концов? Какой от них прок? Те же чумазые крестьяне, недалеко от них отошли! Так какая мне разница, что там у них на уме? К тому же, они всё равно не изменят того, что меня ждёт.
Он опять вздохнул и попытался напустить на себя ещё немного того отстранённого оцепенения, в котором старался пребывать весь этот кошмарный день.
Поначалу ему это не удалось. Что-то мешало.... Всё пустое, — настойчиво повторял он про себя. -Особенно то, что они думают о тебе. Он снова прикрыл глаза, и на сей раз сумел вызвать ледяное дуновение своего воображаемого святилища. Наконец, это помогло.
Через какое-то время он шевельнулся, скрипнул стулом, и попытался придумать себе занятие. Можно было попробовать связать все эти мысли, что кружатся в голове, в какой-нибудь стихотворный цикл.... Однако попытавшись сосредоточиться, он обнаружил, что до него доносятся невнятные приглушённые звуки из общей залы, расположенной где-то на нижнем этаже, в нескольких сотнях шагов от него. В основном смех. Ваниель закусил губу, пытаясь припомнить, когда же он сам смеялся вот так вот в последний раз. Оказалось, он даже не может такого припомнить.
