Беглец

— Эээ... — неопределенно протянул толстяк, верно, пытаясь подобрать нужные слова.

Но заговорить ему не позволил другой дверг, половину лица которого покрывала черная корка ожога:

— Студено тут у вас, любезные. Не изволили бы вы костерок запалить, гостей почтенных обогреть? А то дров-то в округе преизрядно. Ничего с вашим лесом не станется, если мы пару деревьев на огонек изведем.

— А мне помочиться охота. Не желаете ли вы, хозяева досточтимые, меня развязать и в отхожее место сопроводить, пока я прямо тута нужду не справил? — тотчас встрял еще один гном с изорванной в клочья рыжей бородой.

— А мне вон с той бабой переведаться страсть како блазнится. Мона ее одолжить на часок-другой? Клянусь причиндалами этого вашего Гамиэниаса, портить ее не посмею, — игриво хохотнул обнаженный по пояс карлик, чьи грудь и живот расчерчивали алые ленты ран.

Эльфийский военачальник скривился, ровно ему в рот затолкали навоза, обернулся, кивнул стоявшим позади воинам. Находившийся возле гаэлсэ сделал короткое движение посохом, и сеть, державшая гнома с размозженным носом, раскрылась. Карлик грянулся наземь с высоты четырех своих ростов. Упавшего тотчас подхватили подмышки двое воинов. Ошалело трясущего после падения головой дверга оттащили на несколько шагов и отточенными движениями подрубили сзади колени, дабы он не попытался бежать. Пленные на дереве недовольно загудели, изрыгая угрозы и проклятья. На лицах эльфов заиграли легкие улыбки.

Один из лесных воинов сжал щеки гнома, чтобы удерживать его рот открытым, а второй тем временем извлек кинжал и ловкими изящными пальцами, словно щипцами, ухватил язык полонянина. Мимолетный стальной росчерк и в руках эльфа очутился сочащийся кровью розовый обрубок.

Дверги заревели, многие из них забились и задергались, тщась освободиться из травяных сетей, и отомстить за искалеченного товарища. К проводившим казнь солдатам присоединился гаэлсэ. Воины уложили лишенного языка гнома на спину. Магик пропел заклинание и из земли поднялись тонкие корни, будто ремни пыточного верстака оплетшие запястья и лодыжки жертвы.

Гаэлсэ начал выписывать переливчатые рулады над распростертым двергом. Прошло несколько секунд, пленные варвары притихли, наблюдая за разворачивающимся действом. Вдруг послышался негромкий хлюпающий хруст, распластанный гном заворочался и глухо взвыл. Кто-то из двергов снова принялся сыпать проклятиями, другие молча взирали на казнь.

Из груди и живота истязаемого карлика пробились острые, подобные шипам или кольям побеги. Их окровавленные стебли быстро продвигались вверх, расширяясь и раскрываясь пучками будущих крон. Вскоре из тела уроженца Снежного Хребта произрастало три молоденьких деревца. Вылезшие из почвы гибкие корни впились в плоть гнома, высасывая вместе с кровью жизненную силу.

Спустя несколько минут агонии, сопровождавшейся булькающим хрипом, дверг обмяк и затих, его одежда и тело распались и ушли в землю, сродни тому, как под действием заклятий гаэлсэ ранее истаивала плоть убитых и раненных варваров.

После совершения расправы и одобрительного кивка нэ'фиаала опять заговорил толстяк в рясе. Теперь дверги не шибко перебивали его.

— Как вы только что могли лицезреть, никому не следует проявлять неуважение в отношении доблестного не'фиаала Сэаме Нианеготэля, — объявил пузан. — Вы совершили чудовищные преступления, осквернили лес и убили сотни наших собратьев. За сии деяния вы понесете заслуженное наказание. Но перед исполнением вынесенного приговора, почтенный не'фиаал заявляет вам, что мы не дикари, подобные вам, жителям Сарминхейма, мы не находим радости и удовольствия в муках других, пусть и принесших страдания нам и нашей земле, нами движет ни месть и ни извращенная страсть причинять боль, а лишь желание восстановить попранную справедливость.

Дрогг скривился, в речи лысого бородача не прозвучало ни грана правды. Эльфы и их сторонники из числа людей отличались от варваров только тем, что прятали свой кровожадный норов за пестрым занавесом выспренних фраз.

Сарминхеймцы ответили на слова толстяка отборной бранью.

— Эй, послушай, нэ'фиаал Cэаме, — взял слово конунг. — Предлагаю тебе выйти со мной на поединок. Сойдемся в смертельной схватке, ты и я. Ежели ты одолеешь меня — вы казните всех висящих на этом дереве. Буде я возьму верх — вы позволите нам покинуть ваш лес невозбранно. Что ты на это скажешь, почтенный?

Эльфийский вожак и его лысый приспешник недолго пошептались, после чего бородач дал ответ:

— Не'фиаал Сэаме Нианеготэль не принимает твоего вызова, конунг Фандар. Ибо нашим плененным собратьям ты не предлагал подобных условий. Их растерзали без какого-либо права на спасение.

— То было досадное недоразумение. Я готов заплатить золотом за каждого из тех казненных, — нашелся конунг.

— Тадарэ аэльви сэ маатре-госэре иннасадэ, — зло бросил не'фиаал.

— Смерть эльфа всегда должно карать смертью убийцы, — перевел толстяк.

Фандар собирался еще что-то сказать, но Сэаме Нианеготэль поднял руку вверх и изрек лаконичный приказ. Стоявшие полукругом три сотни воинов придвинулись ближе, заняв место сразу за спинами не'фиаала и его свиты. Несколько гаэлсэ воздели посохи, читая заклинания.

Вьюны и лозы выпустили пленников, и варвары небывалым градом посыпались на землю. Висеть остались только конунг Фандар и Дрогг. Очевидно, столь ценную добычу эльфы решили приберечь на потом.

— Поднимайтесь на ноги! — скомандовал рухнувшим с дерева сарминхеймцам бородатый толстяк.

Покачиваясь, кряхтя и потирая ушибленные телеса, дверги и люди вставали. Тычками и пинками эльфы выставили пленных вряд. Не'фиаал медленно прошел вдоль строя варваров, испытующе заглядывая в лицо каждому из полонян. Осмотрев всех, предводитель воинов Ииэс-Миила, остановился рядом с Биргальмом Хогаром.

— Инэмо аасэн-тиил сэ ииэфэно-маатре, — высокопарно молвил он.

— Пусть родитель узрит смерть сына, — не менее патетично донес до пленников смысл слов не'фиаала лысый толстяк.

Двое кринсэ схватили Биргальма за плечи и отвели к тому месту, где ранее был казнен дверг с соломенной бородой. Взор Рибольда Хогара прояснился, ярл едва уловимо вздрогнул, но, сохраняя достоинство, не снизошел до мольбы, слез и бессмысленных попыток спасти свое чадо.

Эльфы развернули Биргальма так, дабы отец видел его лицо. Рибольд Хогар не отвел взгляда, глаза ярла сузились. Сын внял немому приказу родителя. Губы юноши сжались в тонкую ленту, похоже, он твердо решил не услаждать острые уши палачей какими-либо звуками.

Дрогг невольно улыбнулся. Он припомнил, как много лет назад шкодливый оголец Биргальм вместе со своими братцами кидался булыжниками в сидящего на поводке орчонка. Тогда Дрогг горячо желал узреть смерть Рибольдовых сыновей. Сегодня его детская мечта исполнялась. Увы, самому бывшему трэллу предстояло ненамного пережить своих давних обидчиков, а уготованная орку смерть, норовила быть куда более жестокой, нежели гибель младших Хогаров.

Востроухие лесные жители явно не обладали такими же богатыми воображением и изобретательностью, аки профосы конунга. Также как и закланному давеча двергу Биргальму подрубили ноги и бросили навзничь. Поднявшиеся из земли отростки сковали его члены. Младший из сыновей Рибольда Хогара все же закричал, а чуть позднее заскулил, словно умирающий пес, когда ростки рождающихся деревьев врезались ему в спину.

Не дожидаясь смерти содрогающегося и харкающего кровью юноши, эльфы вырвали из строя следующую жертву. Ей оказался изъявлявший желание опорожнить содержимое низа живота, рыжий дверг. Востроухие воины ухватили за руки и повели понуро опустившего голову карлика. Расслабившиеся стражники не ожидали от пленника каких-либо фортелей. Негаданно дверг саданул одному из конвоиров локтем в бедро, второго двинул кулаком в живот, и метнулся к деревьям — туда, где путь не загораживала цепь лесных воинов. Гаэлсэ затрясли посохами, кидая заклятья, но стрелы настигли беглеца прежде, чем сдерживающие чары. Пораженный в спину карлик рухнул лицом вниз.

Героическая, истинно варварская смерть гнома, встряхнула остальных полоняников. Дверги и люди с боевым рыком принялись кидаться на эльфов, дабы согласно воинским обычаям Сарминхейма доблестно пасть в бою. Впрочем, лесные жители более не допускали ошибок. С деревьев на варваров прянули плющи и лианы, гаэлсэ пустили в ход предназначавшиеся пытавшемуся сбежать гному чары. Кринсэ, не извлекая мечей из ножен, хватали сарминхеймцев и валили наземь.

Через пару минут возни и суматохи все пленники сызнова очутились связаны. При этом лишь двое варваров получили легкие ранения. Более всех пострадал в сей скоротечной схватке великопочтенный не'фиаал Сэаме Нианеготэль, кому ражий дверг с красной пропитой физиономией заехал кулаком в челюсть. Пропустив удар, эльфийский полководец рухнул, будто ему одним махом перерубили обе ноги. Довольно долго над лежащим предводителем ворожили гаэлсэ, приводя того в чувство.

В конце концов, поддерживаемый жрецами Сэаме Нианеготэль поднялся.

— Саатэ ратранэ иим-ваато сэ не'фиаал. Аанэмо ии граато дисарэ сэ аино, — прошипел эльфийский вожак.

— Ты нанес несмываемое оскорбление достопочтимому не'фиаалу и он вызывает тебя на смертельный поединок, дабы восстановить свою честь, — обратился бородатый толстяк к краснорожему гному.

Связанные варвары радостно загикали.

— Сейчас Фарбо надерет его бледный зад! Настучит по ушастой тыкве! Отомстит за Тогрина! — раскричались дверги.

— Гаастэ! — рявкнул не'фиаал.

— Тихо! Молчать! — тщась перекричать почти три десятка луженых глоток, заголосил лысый бородач.

Тумаками и затрещинами эльфы заставили полонян умолкнуть. Травяные путы сползли с тела гнома по имени Фарбо и тот смог подняться на ноги. Лесные воины и колдуны расступились, освободив площадку шириной около двадцати шагов. В противоположной от пленников части созданного круга кромсал воздух клинком готовившийся к бою Сэаме Нианеготэль. Перед поединком не'фиаал предпочел избавиться от своего несуразного шелома.

Один из кринсэ бросил под ноги гному изящный меч с двойным изгибом, в неверном свете заходящего солнца казавшийся закрепленным на рукояти лунным лучом.

Карлик поднял предназначавшееся ему оружие.

— И как по-вашему я должен энтим драться? — пробурчал дверг, с донельзя растерянной миной крутя клинок в заскорузлых руках. — Мне б сейчас мой бердыш.

— Давай, Фарбо! Прикокошь остроухого! Бей кичливую харю! Почикай поганца на ремни! — взялись поддерживать сородича гномы. Эльфы опять утихомирили их посредством рукоприкладства.

Не'фииал начал неторопливо приближаться к супротивнику, беспрерывно совершая ненужные движения мечом. Клинок стремительной молнией мелькал вокруг эльфа. Предводитель лесного войска кружился, будто танцуя.

Похожий на медведя, тучный Фарбо задвигался с внезапным проворством, уйдя от выпада не'фиаала и проведя собственную атаку. Ночную битву дверг прошел без серьезных повреждений: он имел всего одну заметную рану — разорванную кольчугу на левом локте покрывали черные разводы.

И все-таки ни один гном не может соперничать в скорости с эльфом. Фарбо, верно, имел значительный боевой опыт. Он не пытался парировать или ловить на свой меч клинок Сэаме, зная, насколько быстро лесные воины способны изменять направление удара. Дверг больше отступал, изредка силясь достать не'фиаала уколами.

Гном способен одолеть эльфа только в том случае, буде ему удастся сграбастать остроухого лесного жителя, заключить в объятия и повалить на землю. Тогда решающим преимуществом сделается сила, коей щуплые эльфийские тела не обладают, а гномы одарены сверх всякой меры. Но Сэаме Нианеготэль имел достаточно воинского мастерства, дабы не допускать подобных оплошностей и удерживать дверга на безопасном для себя расстоянии.

У Фарбо изначально отсутствовали какие-либо шансы на победу. В сущности, не'фиаал попросту развлекался, сражаясь с гномом. Клинок эльфийского предводителя проскользил по румяной щеке дверга, оставив рваную рану. Карлик зарычал, замолотил мечом, но Сэаме, сделав всего один маленький шаг назад, ушел от встречи с оружием гнома.

В следующей атаке не'фиаал прошелся самым кончиком лезвия по лбу карлика. Глаза Фарбо начала заливать кровь. Отныне гном ежесекундно протирал брови рукавом.

Теперича эльфийский военачальник двигался подчеркнуто неспешно, явно наслаждаясь беспомощностью противника. Дверги-зрители сердито сопели и фыркали, кое-кто из них грязно ругался.

Наконец эльфийскому военачальнику надоела сия игра, и он двумя короткими выпадами поразил бедра Фарбо. Гном тяжело опустился на колени, держа меч поднятым и намереваясь продолжать драться. Не'фиаал упредил попытки дальнейшего сопротивления, черканув мечом по удерживавшей рукоять клинка кисти карлика. Фарбо взвыл, вместе с эльфийским оружием на землю упали два коротких толстых обрубка, за миг до этого бывшие пальцами гнома.

Сэаме сделал еще один укол, оставив глубокую рану на левом плече дверга. Карлик завалился на бок, натужно рыча от боли и злобы.

— Ниим иссарэ не'фиаал сэ иин-ваато госэре иннасадэ, — вздернув подбородок, важно изрек Сэаме Нианеготэль.

— Того, кто оскорбил не'фиаала, неизбежно постигнет наказание, — с не меньшим апломбом разъяснил содержание фразы эльфийского предводителя лысый толстяк.

Не'фиаал не стал добивать раненого гнома. Двое кринсэ взяли карлика за ноги и отволокли к тому месту, где доселе в муках сгинули желтобородый дверг с развороченным носом и Биргальм Хогар. Казнь Фарбо ничем не отличалась от двух предыдущих: гнома распялили на земле и оставили на растерзание молодой лесной поросли.

Пока длился поединок между не'фиаалом и двергом солнце сползло за окоем. На потемневшем небе зажглись первые звезды. Взошли обе луны — тонкий серп Сребряной поднялся почти в зенит, а круглый диск Темной — как всегда едва различимый на черном полотнище небосвода — завис над северо-восточным краем горизонта.

Судя по всему, эльфы страстно желали расправиться с пленниками как можно скорее, ибо даже затопившая лес темнота не вынудила их прервать заклание. Остроухие лесные обитатели без каких-либо затруднений видели в любой тьме и в ночной мгле чувствовали себя нисколько не хуже, нежели при ярком свете дня. Однако гаэлсэ сотворили светящиеся изумрудные шары, воспарившие над прогалиной и залившие окружающее пространство зелеными бликами. Сии магические светильники предназначались исключительно для пленников, дабы те могли во всех подробностях рассматривать смерть своих собратьев.

Одного за другим варваров уводили на казнь. Ныне лесные обитатели стремились не допустить неприятных оказий: каждого пленного теперь сопровождали не только два воина, но и колдун. На пытавшихся сопротивляться гаэлсэ накладывали обездвиживающие заклятья.

Ночь наводнилась стонами и хрипами разрываемых прорастающими деревьями людей и двергов. Более дюжины полонян единовременно умирали, своими кровью и плотью насыщая Ииэс-Миил. Кто-то из сарминхеймцев трясся в конвульсиях и исходил криком, другие принимали смерть, с достоинством сохраняя молчание. Альвы деланно не замечали гибнущих в муках пленников, продолжая препровождать на казнь все новые жертвы.