Фэнтези 2016 Кинопольский Волк

Кроме ковриков в комнате не было ничего, если не считать больших часов со стрелками. Стрелок на часах было четыре — три обычных, чёрных, и одна красная и длинная, застывшая на пятом делении. Лакс подумал, зачем она может быть нужна, но тут снова открылась дверь и он сбился с мысли

Это была всё та же женщина в жёлтых перчатках. Она поставила на пол два металлических тазика, полных ароматного, солоноватого мяса, нарезанного точь-в-точь так же, как то, которое ел Лучевский.

Голод не отпускал и Волченя набросился на еду, чавкая и почти глотая непривычные куски. Мясо падало в живот и сразу становилось лучше. Опустошив тазик, он вернулся на подстилку и почувствовал, что проваливается в сон. Внутри уже разгорелся приятный, мягкий огонь и потоки тепла расползались по жилам, охватывая тело, словно невидимая сеть.

Дремота застилала глаза, и волчьи мысли ослабли, словно удалившись в желудок. Голова опять думала по-человечески. Она отметила, что Лучевский, должно быть, тоже оборотень, и такие же оборотни его сёстры, а раз это так, то и из волчьего состояния можно вернуться. Потом вспомнился Зигфрид, который тоже в своё время надел волчью шкуру, а потом очень долго не мог стать человеком. Потом начался сон: лес, освещённый полной луной, и барон Зигфрид Лучевский, который выехал на охоту. Лакс пытается объяснить ему что-то, но у него получается только выть. И барон Зигфрид не будет слушать Лакса, потому что именно на него он сейчас и охотится.

А потом раздался треск, и ткань сна разорвалась пополам. Волченя снова был в каменной комнате, только теперь часовая стрелка уже слилась с красной, Копи проснулась и доедала своё мясо, а возле мисок лежала аккуратно сложенная одежда.

Копи лизнула дно миски, посмотрел на Лакса и рыкнула, а потом мотнула головой. Он сначала ничего не понял, потом догадался и отвернулся. За спиной послышался шорох и хруст, а потом зашелестела одежда.

— Можешь повернуться.

Копи была снова одета — теперь уже в лёгкое длинное платье и сандалии. На Лакса она теперь смотрела сверху вниз. Лакс подумал, что из волчьего тела она кажется не милой, а просто красивой, как красивы дикие животные.

— Ну что ты смотришь? Давай, скидывайся!

Волченя посмотрел на неё почти жалобно.

— Тьфу, бестолковый. Ну лапами делай, лапами! То есть не лапами... Ну представляй, что обратно хочешь! Представляй!

Лакс попытался встать на задние лапы, но чуть не упал.

— Эх...

Копи встала на четвереньки, двинулась вперёд, а потом подпрыгнула, одновременно вытягивая вперёд руки.

Лакс развернулся, отступил на полшага и тоже подался вперёд, вытягивая лапы и пытаясь представить себя человеком. Суставы застонали, локти, плечи и загривок обожгло острой болью, а потом в позвоночник впились железные иглы. Волченя взвыл, в глазах покраснело, а по щекам побежали слёзы. Он попытался удержать равновесие, но оступился и полетел кувырком, грохоча железным тазиком.

Потом открыл глаза и застонал, выставив живот и подняв все четыре лапы. Нет, непросто зверю стать человеком, совсем непросто! Неужели не видно?

Копи однако, смотрела на поверженного волка почти с любопытством. Потом наклонила голову и хихикнула.

— Ты так и будешь лежать?

Волченя кивнул. А что ещё остаётся волку среди людей?

— Вставай, одевайся.

Лакс нахмурился.

— Издеваешься что ли?

— Вставай, кому говорю!

— Я скинуться не могу!

— А почему разговариваешь?

Лакс вздрогнул и посмотрел на переднюю лапу. Она была рукой — вполне человеческой, и с пыльной ладонью. Очень озадаченный этим фактом, он перевёл взгляд на ноги. Ноги тоже были на месте, довольно сильно испачканные за ночь.

Волченя поднялся, отряхнул руки и принялся одеваться. Копи отошла к стене и продолжала на него смотреть, скрестив на груди руки.

— Извращенка, — заметил на это Лакс. И чудом избежал пощёчины.

VIII. Третья Коалиция

Женщина в желтых перчатках провела их на второй этаж, к двустворчатым дубовым дверям. Потом поклонилась, зачем-то выставив вперёд правую руку, и скрылась на лестнице. Копи ещё раз осмотрела Лакса — в чёрном свитере и светлых брюках он напоминал молодого, подающего надежды мафиозо из старого итальянского фильма — после чего распахнула створки.

Они оказались в просторном зале со сводчатым потолком и тяжёлыми шторами на окнах. Похоже, здесь как раз шло некое совещание. За длинным столом сидели люди, закутанные в белые полотнища наподобие древнегреческих тог. Так, должно быть, выглядели древнеримские сенаторы, когда собирались, чтобы обсудить скорое убийство очередного солдатского императора.

Услышав скрип створок, они разом замолкли и обернулись, давая Лаксу шанс изучить их подробней.

— Со мной всё в порядке, — сообщила Копи, — С ним тоже. Это племянник Триколича, если кто не знает.

Лакс тем временем изучал совещавшихся.

За столом собралось человек пятнадцать. Одна группа, поменьше, заняла левую сторону, где были стулья с высокими спинками и чёрной обивкой. На председательском месте восседал молодой человек с тонкими руками и безукоризненно выбритой головой. Напротив, на креслах пониже с обивкой цвета вишен, расселись все остальные. Здесь председательствовал улыбчивый мужчина средних лет, в котором Лакс, немного приглядевшись, узнал подполковника. На этот раз он был в штатском.

— А вот и наши жертвы, — заметил тот, отводя взгляд, — На них сегодня тоже нападали. Копи, расскажи, что это были за люди.

— Двое на мотоциклах. Судя по разговорам, сектанты и не из местных. Воронянку совсем не знают. Мы ушли через косу.

— Что с ними теперь?

— Я думаю, утонули.

Апраксин хмыкнул.

— Итого, у нас два покушения за один день. Случай даже для истории Коалиции беспрецедентный. Что вы об этом думаете, Кинель?

Ещё одна знакомая фамилия.

— Три, — поправил безукоризненно лысый, — Третье покушения.

— А на кого третье?

— На меня.

За большими скруглёнными окнами можно увидеть кусочек той самой лестницы, по которой они поднимались сегодня ночью. В лучах рассветного солнца ступени казались алыми, словно кто-то вылил на них кровь.

— Это интересная новость. К вам тоже пришло два человека?

— Да, двое. С ружьями и все руки в амулетах. Ружья заряжены серебром. К сожалению, моя служба безопасности сработала хорошо и быстро. Поэтому допросить не получится. Как мне кажется, эти тоже были из другого города и даже не слышали про Волчий Дом. Искали меня в коттедже, хотя я здесь с тех пор, как началось полнолуние. Я не видел пока даже тел.

— Снимите отпечатки, — попросил Апраксин, — мы по базе пробьём. Я уверен, что до начала служения эти праведники хоть раз, да привлекались.

Лакс поднял руку.

— Простите...

Всё собрание посмотрело в его сторону. Семнадцать пар цепких, внимательных глаз. Лаксу показалось, что на него повеяло ледяным ветром Арктики.

— Простите, я не знаю, важно ли это, — он сглотнул, пытаясь побороть подступившую к горлу тошноту, — Копи не сказала, но надо хочу, чтобы вы знали. Судя по всему, я — волк-оборотень.

— Не беспокойтесь, — произнёс Кинель, — И чувствуйте себя как дома. Мы все здесь оборотни.

— Итак, что же у нас получается? — Апраксин скинулся на спинку кресла, — Вчера днём убит член коалиции. А вечером кто-то атакует ещё двоих — мою дочь, а также самого председателя. Они плохо знают город, но очень хорошо знают, по каким точкам бить. Как минимум в трёх случаях — хотя я уверен, что четвёртый очень на них похож — это непонятные религиозные люди, у которых есть мотоциклы, серебро, ружья, чёткий план, но нет представления ни о городских обстоятельствах, ни о том, где мы будем прятаться. Они знают наши шкуры, наши полнолуния, наши домашние адреса в человеческом виде. И это означает, что им их кто-то сказал. А ещё — что спрятаться от них мы не сможем. Да, мы можем переехать в другие квартиры. Но они и там нас найдут.

— Каким же образом? — осведомился оборотень с морщинистым лицом и редкими белыми волосами.

— Каким точно — не знаю. Но я уверен, что тем же самым, каким они узнали, где мы сейчас.

— Значит, будем драться, — сказала женщина в чёрном кресле, — Убит наш, из коалиции, — какие могут быть вопросы? Всё по уставу.

Кинель едва заметно кивнул.

— Я полагаю, что мнение госпожи Алчихиной не вызывает никаких возражений. Мы не можем прятаться и должны дать отпор.

— Есть вопрос, — Апраксин поднял палец.

— Если он есть, я полагаю, что сейчас самое время его задать.

— Вопрос такой: а кому мы его даём?

За столом возникло замешательство. Однако Кинель выглядел всё таким же спокойным.

— Это хороший вопрос. И я уверен, что вы не задавали бы его, если бы не знали приблизительного ответа.

— Знать — не знаю, но мысль одна есть, — отозвался Апраксин, — И как мне кажется, она очень верная. Смотрите сами — это люди, достаточно богатые, чтобы стрелять серебром, достаточно фанатичные, чтобы гибнуть самим, и при этом достаточно чужие, чтобы не знать город. Кроме того, я ни разу не слышал о таких преступлениях. Значит, такие люди появились в городе недавно. Я не думаю, что они стали бы так ловко прятаться десять лет, чтобы так неудачно атаковать за одну ночь.

— Кто же эти люди?

Апраксин обвёл в воздухе круг.

— Единственные, на кого это похоже — это Церковь Воссоединения.

— Это плохая новость, — заметил Кинель.

— А именно?

— Дело в том, что они уже достают меня и по обычным каналам. И я делал некоторые запросы...

— Они вампиры?

— К сожалению, нет. Они хорошие дельцы. И это в тысячу раз хуже.

— Разве обязательно бороться с ними честно?

— Не обязательно. Но они не такие слабые, как нам кажется. Я, правда, не знаю, кому и сколько чемоданов денег они занесли, кого и чем в администрации купили. Но итог был довольно неожиданный. И я вынужден признать, — Кинель оглядел присутствующих, — что даже с моим влиянием я не могу их выгнать легально. Поэтому, Апраксин, нам всем нужна ваша помощь.

Апраксин поморщился.

— Вы переоцениваете силовиков. Матейфель — он вроде как природу охраняет. Религиозными войнами не занимаемся.

— Строительные компании ими тоже не занимаются. Но, как видите...

— Я пока вижу одну темноту. Если бы мы могли их выдворить, а потом прощупать, проблемы не было бы никакой. Но это знаю и они. И я уверен, что прежде, чем выдать первое ружьё, они себя прикрыли так хорошо, как это можно сделать за деньги.

Кинель качнул головой и отвернулся к окну. Проследив, за его взглядом, Лакс догадался, что он смотрит на небо. Но там не было ничего особенного. Редкие облачка предвещали жаркую погоду, а ещё не успевшая исчезнуть Луна казалась белым кружком, вырезанным из фольги.

— Значит, — теперь Кинель говорил медленней, — остаётся другой способ. Совсем другой. Впрочем, я не могу сказать, что удивлён. Лучевский и Вилковский могут много рассказать об их делах в городе. А около месяца назад Алчихина, по моему приказу, запросила Филиал. Так я узнал, что они за люди. И эти люди мне не понравились.

— Они шпионы? — спросил тоненький и смуглый человек с прямыми чёрными волосами, — Северокорейцы?

Женщина в чёрном кресле мотнула головой.

— Раз в десять хуже. Это ребята вроде мунистов. Или тех японских отморозков, которые газовую атаку в метро устроили. Протестанты из Южной Кореи, штаб-квартира в каком-то городке провинции Кёнсан. Не спрашивайте меня, где это расположено. Как и подобает новообращённым протестантам, они стукнутые на всю голову и из пары стран их уже выперли. Во Владивостоке у них две церкви и доля в трёх серьёзных производствах. Есть отделения в Иркутске, Красноярске, Москве. Это только зарегистрированные. Учат о скором конце света в атомной войне, втором пришествии и граде избавления, на который бомбу пожалеют и где спасутся настоящие праведники. Эта война расписана у них очень подробно, вплоть до фронтов и командующих. Про город с непосвящёнными они стараются не говорить. Но известно, что он далеко от столицы и это скорее анклав, окружённый другими государствами, чем полноценный город центрального подчинения. Поэтому в случае войны прикрыть его фронтом будет трудновато и городские власти сочтут за благо объявить нейтралитет.

— И что, — Апраксин едва заметно улыбался, — они нашли такой город?

— Целых три. В Калининград их, правда, пока не пускают. На Дальнем Востоке это Владивосток, но там слишком много военных моряков и батарей на берегу, пусть даже и заброшенных. Поэтому остаётся третий. Это, как вы уже догадались — Кинополь. Они всерьёз уверены, что у Кинополя нет другого хозяина.

— Мы долго закрывали глаза на их бредни, — сказал Кинель, — и верили на слово, что их царство — в области духа, а туда наши полномочия не распространяются. Но после сегодняшней ночи мы не можем их игнорировать. Мы не можем даже загнать их обратно в их церкви и стадионы. Поэтому мы сами за них возьмемся. И будем их чистить до тех пор, пока каждый из нас не сможет быть уверен, что он может спокойно ходить по городу, без риска быть нафаршированным серебром! Я предлагаю выработать план немедленно. Охоту объявлять рано, потому что мы не знаем, угрожают ли они всей Коалиции целиком. Но я думаю, и нашей обычной реакции будет для них достаточно.

Апраксин кивнул.

— Только есть предложение, — сказал он, — У нас ещё есть на повестке ещё что-то? Давайте сначала по тем вопросам пройдёмся. Чтобы потом, всеми силами — на охоту! А то у нас пока даже с креслами неразбериха.

Кинель поморщился, но кивнул. Похоже, он думал о другом.

— У Триколича не было своей стаи, — сказал он глухим голосом, — Поэтому его место вакантно. Вчера днём у нас в городе образовалась вакансия на один хвост. А неделю назад со мной связалась одна стая, которая хотела бы получить у нас пристанище. Разумеется, эта стая состоит не из одного человека, поэтому мы будем вынуждены им отказать или ограничиться представителем. И, возможно, нам удастся добиться того, чтобы мёртвый Триколич сражался вместе с нами так же, как если бы он был живой.

Лакс быстро окинул взглядом лица присутствующих. Похоже, про стаю они услышали впервые. Собрание было богатым на новости.

— А что за стая, если не секрет? — осведомилась Алчихина.

— Скажем так — стая, которую я меньше всего бы хотел видеть в городе. Это стая Гамидова. Их опять откуда-то выгнали.

На дальнем конце стола послышался сдавленный рык. Кинель замолчал, терпеливо дожидаясь

Рычал смуглый мужчина средних лет, с гладкой кожей и миндалевидными глазами.

— Жить им негде... Пусть в Агдам валят, собаки!

— Почтенный Мардагалян, разве так можно! Агдама уже нет!

— Там есть много руин и большой белый минарет посередине! — процедил Мардагалян, — Вот там пускай и живут! Порушили, пожгли, мортапашты, а теперь на порог просятся! В руины пусть едут, раз жить негде!

— Почтенный Мардагалян, прошу вас, не придавайте этому такого большого значения. Они не останутся в городе надолго.