Чёрный фимиам

Про себя Стиг подумал, что сестра привела их в дом удовольствий в самый удачный час — ночные посетители, даже припозднившиеся, уже разошлись, а вечерние еще не стянулись. Потому девки в большинстве своем отдыхали от трудов и не бегали туда-сюда, тряся прелестями. Да и полупьяные мужики со спущенными штанами не сидели на каждом диване.

Хоко Арн с недоумением следовал за гостями и такими взглядами одаривал выглядывавших из альковов любопытных шлюх, что они почитали за лучшее исчезнуть.

Возле входных деверей, у самого порога, Многоликая снова замерла, прислушиваясь к чему-то и, по всей видимости, этого не слыша. Легкая тень набежала на прекрасное лицо, и дева храма небрежно тряхнула кистями рук. С тонких пальцев по воздуху медленно поплыла золотая пыль.

Евнух шумно сглотнул, следя глазами за струящейся мерцающей кисеёй. Та медленно плыла над полом, взвихряясь и распадаясь, словно клочья тумана. Однако уже через миг стянулась в общий поток, уплотнилась и потекла вверх, вдруг превратившись в переливающийся силуэт стройной полуголой девушки с длинными ногами и копной вьющихся волос. Девушка, странно изогнувшись, спешила к лестнице.

— Госпожа, это... — начал было Арн, но старший мечник негромко и предостерегающе поцокал языком и евнух осекся.

Эная слова смотрителя борделя не слушала, она поднималась за мерцающим видением. Стремительно прошла длинным коридором, не обращая внимания на толпящихся вдоль стен шлюх, завернула за угол и замерла перед запертой дверью.

Золотой призрак проплыл сквозь створку и Эная кивнула оцепеневшему Хоко. Тот встрепенулся, сдернул с пояса связку ключей, отпер дверь и уже собрался было идти следом за Многоликой, но один из мечников удержал его за плечо и отстранил.

Немолодой уже мужчина лежал на кровати, стиснув бедра стройной, прыгающей на нём чернокожей девки. Увидев вошедших, он резко отшвырнул от себя шианку и испуганно сел, поспешно запахиваясь покрывалом. Потное лицо побледнело, рот открылся и закрылся:

— Сэлли, ты...

Однако уже через миг взгляд посетителя дома прояснился.

На мужчину не обратили внимания, а голую шлюху, которую он с себя сбросил, цепко ухватил за локоть мечник.

Тем временем золотой силуэт продолжал бродить по комнате. Эная наблюдала. Призрачная девушка склонялась к кому-то, с кем-то говорила, провела кого-то на ложе... Многоликая видела всё, что происходило, но не видела главного — мужчину, который был в этой самой комнате, с этой самой девкой.

— Кто покупал тебя? — повернулся Стиг к чернокожей. — Говори.

Та хлопнула глазищами и ответила растерянно:

— Мужчина покупать. Хорошо платить. Очень хорошо. Как звать — не знать. Ничего не рассказать, сделать свое и уйти. Я звать, чтобы приходить еще. Очень щедро платить, не делать боль. Но сказать — дорого.

— Зачем он сдвигал кровать? Почему ты лежала одна? — жестко спросила Эная.

Шлюха развела руками:

— Мужчины странный. Они, то одно хотеть, то другое. То сверху, то сзади, то снизу. Что в их голова я не знать. Он двигать кровать, чтобы ему не мешать. Потом смотреть окно. Я думать, он бояться, что кто-то глядеть, сказать жене. Тут стоить дорого, он не быть богат.

— Почему ты его испугалась? — спросил Стиг.

Чернокожая скривила полные губы:

— Он двигать кровать, быть... Как это сказать... — она пощелкала пальцами, пытаясь подобрать нужное слово.

— Испуган? — попытался угадать Стиг.

— Нет! — возмутилась шлюха. — Не испуган.

Она снова пощелкала пальцами:

— Быть... распалён, вот! Хотеть женщина. Очень хотеть. Я бояться — он делать боль, — девка качнула шелковистым бедром и сказала, мечтательно закатив глаза: — Но он не делать, совсем. И платить очень хорошо. Много.

Эная задумчиво смотрела на шианку.

— Он тебе понравился? — спросила она.

Та мечтательно улыбнулась:

— О, да... так хорошо платить редко...

Стиг хмыкнул.

— Куда он пошел, знаешь? Что-нибудь он тебе говорил?

Чернокожая погрустнела и потеребила в руках длинную кудрявую прядь:

— Нет. Сказать, я слишком дорогая шлюха.

Многоликая оглянулась на евнуха и спросила:

— Сколько он заплатил?

— Серебряный талгат, — без запинки ответил Хоко. — Госпожа моя, он очень спешил, был возбужден, мне показалось, деньги ему не важны, важнее было... уединиться.

— Талгат? — удивился Стиг. — Что такого в этой шлюхе, что за нее заплатили, как за виргского скакуна?

Арн развел руками:

— Ничего. Он её даже не выбирал, схватил за локоть и поволок наверх, а монету мне сунул, не глядя. Это огромная плата, мы не подходили к дверям и не приставляли охрану. За эти деньги он мог делать с ней все, что угодно, и дом не предъявил бы претензий.

Девка, о которой говорил евнух, горделиво улыбалась.

— О чем ты говорила с ним? — спросила Эная. — Ты болтала очень много. О чем?

Чернокожая пожала плечами:

— Не помнить. Он быть распаленный. Такой мужчина надо успокоить, иначе он делать боль. Я говорить о том, как он хорош и как я в восторг, что он меня купить, я мять его тело, чтобы он стать добрее, я лежать с ним, пока он отдыхать, а потом я делать ему хорошо, когда он захотеть. И все без боль.

Эная задумчиво прошлась по комнате. Заведение было одно из самых дорогих в городе. Здесь следили и за чистотой, и за красотой, и за обстановкой, и за девушками. Мужчина, который так заинтересовал Многоликую, вряд ли нарочно выбирал этот дом, он просто уходил от преследования. Но как он почувствовал, что за ним идут? И как успел скрыться? Впрочем, понятно, как. Если даже магия храмовой девы его не чувствует, то что уж говорить о мечниках.

— Идём, — кивнула Эная Стигу.

Брат склонил голову и отступил, пропуская спутницу вперед.

— А мне не платить? — послышался удивленный голос.

— Что? — Стиг обернулся.

Шлюха смотрела на него с обидой:

— Мне не платить, за что я рассказать? — с разочарованием спросила она.

Евнух цыкнул от двери на наглую девку, но та и ухом не повела. Мечник усмехнулся, пошарил на поясе и бросил ей медяк. Шианка ловко поймала монетку и улыбнулась, сверкнув белыми зубами.

— Если он придет снова, и ты пришлешь за нами в Храм, получишь два серебряных талгата, — сказал Стиг.

Голубые глазищи вспыхнули.

— Я прислать, если он приходить! Ты хорошо платить!

Ну, еще бы.

Стиг не часто встречался с Безликим, и его это вполне устраивало. Сложно смотреть в глаза тому, чьи черты не угадываются. Вне храма Истр был незаметен, его лицо уже не казалось зыбким, как отражение на воде. Оно просто не запоминалось. Вообще. Увидишь и забудешь. Магия, дающая множество преимуществ. Однако она же просит высокую плату.

Когда-то Истр умрёт. Но в тот же день в одном из храмов Дальянии родится новый Безликий. Возможно даже, его дар перейдет к Стигу. Впрочем, какой сосуд выберет себе отлетевшая душа, угадать невозможно. Вместилищем может оказаться любой из храмовых мечников старше двадцати. И не имеют значения ни местоположение храма, ни заслуги выбранного, ни ловкость, ни ум, ни способности к магии. Выбор был необъясним и оттого мог пасть на каждого. Возродится Безликий, умрёт мечник, но для того, чтобы первый снова мог жить в ином воплощении. Так было и так будет, на этом держится сила и власть Дальянии, поэтому перед ней склоняются другие государства. Нет ничего сильнее магии бессмертного Безликого. Убить его невозможно, отыскать тоже. Он может ходить, где хочет, не боясь быть узнанным.

— Мы не нашли того человека, — сказал Стиг. — Эная не смогла поймать его в Сеть, не смогла увидеть даже тогда, когда мы отвели ее туда, где его потеряли — в дом удовольствий в квартале пурпурных лестниц. Даже шлюха, которую он покупал, ничего ценного не рассказала.

Истр улыбнулся.

— А ведь это прекрасно, Стиг, ты так не думаешь? — спросил он мечника.

Тот в ответ на это с непониманием спросил:

— Что именно прекрасно? Что человек сумел скрыться или что мы не можем его отыскать?

— Азарт, — пояснил Безликий. — Предвкушение. Любопытство. Я разговаривал с далером, а тот узнавал у покровителей Ночных Теней — ничего ли не случалось странного и противозаконного в Миль-Канасе за последние сутки. Ничего. Тишина. Если не считать того, что кто-то побил человека Лароба на поединочном кругу. Не нужно отращивать вторую голову, дабы понять — Лароб попытается отыграться. У него давнее соперничество с Сальхой. А человеку, который побил его бойца, наверняка нужны деньги, сколь бы странным он ни был. На поединочные круги идут только за деньгами и потом уже за славой. Думаю, на днях будет бой с хорошими ставками. Я попросил далера, чтобы нас известили о том, где этот бой произойдет. Ваше дело — не упустить нужного нам человека снова. Его необходимо задержать хотя бы потому, что он не подчиняется магии.

Стиг удивленно посмотрел на собеседника:

— Если Лароб отыскал этого мужика, значит, мы уже сейчас можем узнать, где он?

Истр кивнул:

— Можем. И я узнал. Но там, где он был, его уже нет. И куда он снова растворился, не знают даже Ночные Тени. Но согласие Лароб от него получил.

Мечник помолчал и спросил снова:

— Не лучше ли взять его до боя?

Безликий в ответ на это лишь покачал головой:

— К чему спешить? После боя он устанет, как было и в прошлый раз. Уставший человек часто совершает глупости. В прошлый раз вы смогли довести его до дома удовольствий, верно? Но тогда вы не знали, на что он способен. Сейчас знаете. Он не полез в драку и пытался сбежать, значит, он был слаб и не хотел неприятностей. Пусть себе выйдет на круг. Люди сделают ставки, покричат, кто-то сорвет выигрыш. А вы присмотритесь. Да и я тоже. Он не знает, что сбежать уже не получится, пусть доводит своё дело до конца, а мы доведем своё. Такой человек не должен ходить на свободе. Ему нужен хозяин.

Стиг кивнул, но не успел даже поклониться, как вновь оказался в прохладном полумраке Храма, напротив статуи девы, держащей в руке чашу с огнем.

Беглецу нужен хозяин... Стиг не был кровожаден, не был он и бессмысленно жесток, но, как и всякий храмовый воин, привык неукоснительно исполнять приказания. Любые. И все же в этот раз что-то не давало ему покоя. Он замер, пытаясь понять, что за противоречие бередит душу?

Так и не разобравшись, он двинулся прочь. Каменная дева проводила его взглядом незрячих белых глаз.

34