Ковчег

— Можно и то, и другое, — предложил Сергей Петрович, — Устроить небольшую эпидемию, нагнать панику, а под шумок скупить скот по дешёвке... Он нам на той стороне пригодится.

— Хороший план, — одобрил Дед.

— Теперь ислам: — продолжил я, воодушевившись, — Сомалийцы, к счастью, никогда не были ревностными исламистами...

— Ну да, до недавних времён, — поджал губы папаша Мюллер, — А сейчас тут 'Аль-Шабаб' цветёт и пахнет. Недавно толпа ублюдков изнасиловала несовершеннолетнюю девушку. Так вот шариатский суд приговорил её к смерти через побивание камнями с формулировкой 'за внебрачные половые связи'. Закопали несчастную по пояс в землю, и стали кидать камни. Через полчаса выкопали. Оказалось — жива. Закопали снова. Опять кидали камни. Опять выкопали... Опять жива... И так четыре раза, пока не забили насмерть. А в другой провинции один из шейхов узнал, что его родственница является подпольной христианкой, и лично застрелил её. Вот так тут сейчас обстоят дела с исламом...

Я кивнул, — Да, слышал... И о первом, и о втором случае... Значит, нам надо уменьшить влияние радикальных исламистов. Тут, кроме 'Аль-Шабаба', есть более толерантное движение суфиев. Кстати, они вроде поддерживают 'законное' проамериканское правительство. Вот их бы надо и поддержать. Только не так, как Путин 'поддержал' Януковича в две тысячи четвёртом... А потоньше, помягче...

— Ну что ж, в правильном направлении мыслишь, — довольно резюмировал Дед.

— Теперь можно перейти к обсуждению военной операции? — поинтересовался я.

— Не 'можно', а 'нужно'.

Ну что ж, раз начальство одобрило, то приступим...

— Прежде всего: известно ли, каковы силы противника? Хотя бы приблизительно...

— Тут надо учитывать, что в Сомали практически каждый житель вооружён. Так что при неблагоприятном стечении обстоятельств мы получим в лице противника всё местное население. Коего в южных провинциях насчитывается примерно два с половиной миллиона. Минусуем полмиллиона беженцев, осевших здесь, в Кении, из которых мы, собственно, и набираем наёмников, потом минусуем детей до десяти лет, женщин и стариков старше семидесяти по тому же признаку, как неспособных держать оружие... Получаем примерно миллион.

— Гм... Пусть этот миллион выпустит по рожку из автомата, и при этом хоть одна пуля попадёт в цель...

— Автоматы есть не у каждого из этого миллиона. Поделим цифру ещё пополам. Далее: автомат для среднестатистического сомалийца, это скорее символ статуса, чем оружие, которым он хорошо может пользоваться. Стрелковая подготовка чуть хуже, чем у солдата-срочника российской армии, то есть, не будем обижать российскую армию, и скажем мягко: 'не очень хорошая'. Причём 'чуть хуже' — это где-то у десятой части от полумиллиона, которую местные шейхи хоть изредка натаскивают в качестве личной гвардии, то есть примерно у пятидесяти тысяч. У остальных — заметно хуже. О тактике же имеют представление порядка пятнадцати-двадцати тысяч боевиков, которых тренирует 'Аль-Шабаб'. Вот они и станут реальным противником. Наша задача — сделать так, чтобы остальной миллион к ним не подключился...

— Задача реальна?

— Вполне. Если мы к моменту нашей атаки расшатаем их изнутри, нарушим единство...

— И что для этого делается?

— Со стороны сомалийцы кажутся однородной массой единоверцев. На самом деле это не так. Клановость здесь почище, чем на Кавказе. Люди разных кланов подчас ненавидят друг-друга настолько сильно, что вспыхивают внутренние межклановые войны. Именно из-за этих войн на юге Кении и набралось столько сомалийских беженцев.

Мы по мере сил расшатываем ситуацию: забросили в тыл врага несколько диверсионных групп. Их задача — убивать руководителей 'Аль-Шабаб' и прореживать верхушки определённых местных кланов. Причём делать это так, чтобы подозрение падало на соперничающий клан.

— И как успехи?

— Завалили одного из лидеров 'Аль-Шабаба' — шейха Али Хасана. И так, ещё кое-кого по мелочи. Обстановка накаляется. Скоро сомалийцы начнут рвать зубами глотки друг-другу, что нам на руку...

— А если какая-то группа попадётся?

— Группы набраны в штатах из бывших военнослужащих армии США — выходцев из Сомали. Наёмники железно уверены, что работают на своё правительство, — усмехнулся папаша Мюллер. Так что если что, мы тут не причём, а вся ответственность ложится на янкесов.

— Неплохо... Может, после выполнения задания слить одну-две группы местным? Для возбуждения у них, так сказать, пламенной любви к американцам?

— Думаю, не стоит, — покачал головой Сергей Петрович. Под раздачу за компанию могут попасть все 'инородцы', которые туда сунутся. А это как раз мы. Оно нам надо?

— Ну, нет, так нет, — согласился я, — какие ещё меры принимаются по обеспечению лояльности местных при вторжении?

— Груженый золотом осел возьмёт любую крепость, — улыбнулся папаша Мюллер, — Мы банально подкупаем глав кланов. Но не для того, чтобы они встали на нашу сторону. А чтобы они вошли в альянс с вашим старым знакомым — Ахмедом Юсуфом. Он теперь нашими стараниями — большой человек. Богатый и уважаемый. Именно от его имени будут вестись боевые действия. Внутренняя междоусобица будет гораздо более благосклонно воспринята местными, чем нашествие гяуров. Дело для них, в конце концов, привычное...

— Теперь о наших силах?

— Тренируем в лагерях порядка десяти тысяч местных. Примерно столько же, кстати, тренируют Штаты в Кении, Эфиопии и ещё ряде стран. Так что они тоже готовятся к заварушке, и нам надо успеть первыми. Местные — не очень эффективная боевая сила, да и у нас нет времени, чтобы сделать из них хороших солдат. Поэтому привлекаем ещё пять тысяч своих, бывших военнослужащих из подконтрольных нам ЧОПов. Собираемся подтянуть из Чечни Ямадаевцев. У них сейчас с Кадыровым тёрки, а в Грузии они себя весьма неплохо показали... Я бы на месте Медведева давно бы направил бы их куда-нибудь... Хотя бы в тот же Афганистан.

— Чтобы они там тут же снюхались с местными, — возразил я.

— Может, и не снюхались бы, — пожал плечами папаша Мюллер. Пока не отправишь — не проверишь...

— Чеченцы — сомнительный контингент...

— Время на принятие решения ещё есть, можем и не приглашать.

— Ладно, раз время есть — подумаем... Хотя заманчиво получить аналог 'Дикой Дивизии'... А что у нас с вооружением?

— Тут вопрос сложнее, — помрачнел мой собеседник, — Сомали находится под эмбарго ООН на поставки оружия. Штаты, правда, плюют на это эмбарго с большой вышки, и поставляют своему 'правительству' оружие без особых моральных терзаний и возражений от остального 'мирового сообщества'. Но мы же не Штаты... Что позволено Юпитеру, то не позволено быку. Однако мы достигли некоторых успехов в вооружении...

Беседа продолжалась три часа. Я дотошно вникал в подробности обучения, вооружения и снабжения наших сил, а так же в тонкости планирования операции. Когда все вопросы были разобраны и вся вода из графина на столе выпита, я решил на, что на сегодня можно бы и закончить. Предварительно спросив, конечно, разрешения у Деда. А заодно воспользовавшись поводом задать ему ещё один вопрос:

— Василий Иосифович, есть у меня вопросик, не относящийся к военной операции: — А что мы вообще строим на Ковчеге? Пока получается что-то похожее на сталинский коммунизм... Плановая экономика, государственная собственность на средства производства, ГУЛАГ...

— Социализм, — поправил меня шеф. Тогда был сталинский социализм. А строим мы нечто вроде 'государственного капитализма с человеческим лицом'. Что удивлён? Не понимаешь, что за зверь такой? Долго объяснять... Я тебе передам кое-какие документы, ознакомишься — поймёшь... А пока да — экономика плановая, ибо плановая экономика в экстремальных условиях эффективнее рыночной, собственность не государственная, а частная. То есть моя. Хотя, если учесть, что 'государство — это я'... Чёрт возьми, а как приятно, оказывается, произносить эти слова! Объявить себя императором, что ли? Шучу, шучу... Хотя... В общем, на Ковчеге всё моё. Пока. Позже будет введена частная собственность и для остальных, НО: ГОСУДАРСТВЕННАЯ СОБСТВЕННОСТЬ ПРОДАВАТЬСЯ НЕ БУДЕТ. Ни под каким предлогом. Если предприятие будет закрыто, то всё оборудование останется у государства, и никто не сможет заработать ни копейки даже от продажи предприятия в виде металлолома. 'Хочешь заработать — строй своё'. Вот так. А ГУЛАГ... А как ты прикажешь обращаться с уголовниками? В санаторий их поселить? Нет уж, извини...

— В лагерях нужна охрана, — заметил я. То есть люди, которые пьют, едят, но сами ничего не производят...

— Ничего не поделаешь. Издержки производства. А вот о том, чтобы на каждого работника не приходилось по три контролёра, ты и обязан позаботиться.

— Что-то мне кажется, что наш Ковчег пока больше похож на Обитаемый Остров, — буркнул я.

— Массаракш! Он догадался! — улыбнувшись, Дед обернулся к папаше Мюллеру, — Может его... Того?... Этого?... Шутка, — Дед снова улыбнулся, но теперь уже глядя на моё немного побледневшее лицо. Я-то, конечно, и без этого понял, что шутка, но чёрт его знает... Всё может быть... — А если серьёзно, — несмотря на слово 'серьёзно', выражение лица шефа оставалось весёлым, — от системы излучателей я бы не отказался... Позитивная реморализация нашим будущим гражданам не помешает... Ну да ничего, обойдёмся СМИ... Иногда мне кажется, что идея лучевых башен пришла Стругацким в голову, когда они посмотрели на телевышку. По крайней мере, действие у этих агрегатов на мозги граждан очень похоже, — Дед вздохнул, — Ещё раз повторяю, будет ли у Ковчега светлое будущее, или тёмное, во многом зависит от тебя. Вот и думай, как сделать, чтобы света в нём было побольше, а тёмных пятен поменьше. Всё. На этом совещание предлагаю закончить. Устал я что-то. Старею...

Остаток дня я провёл, изучая и анализируя материалы, которые, как и обещал, передал мне шеф. И попутно роясь в Интернете в целях самообразования — предстояло решить множество вопросов, о которых я раньше понятия не имел. Надо было срочно нахвататься хотя бы поверхностных знаний. 'А на потом надо бы поштудировать источники посерьёзней' — подумал я, — 'Всё таки не гуманитарий, технический вуз заканчивал, должен разобраться...'.

К полуночи я потерял счёт выпитым чашечкам кофе, а голова гудела от судорожных попыток мозга разложить информацию по полочкам. Тем не менее, стоящая передо мной задача увлекала, и во многом, именно своей необъятностью и грандиозностью. Можно было так работать до утра, но я сделал над собой усилие, отодвинул папки с бумагами, выключил компьютер, и отправился баиньки. Работы теперь будет много и надолго. Надо рассчитывать силы, чтобы не сгореть на старте.

* * *

'Владимирский централ, ветер северный...'

Белый подкинул очередную порцию дров в прожорливую пасть газогенератора. Теперь, пока этот толстый железный цилиндр будет их кушать, можно немного отдохнуть. И подумать за жизнь...

Хотя, какая у него была жизнь? Учился, женился... Срочную отслужил. Тогда он отзывался ещё не на кличку 'Белый', а на имя Володя. Володя Беляков. Да... Жизнь шла, как у всех: полоска белая, полоска чёрная... Работал водителем то у одного, то у другого хозяина, мечтал собрать денег на свою машину. Но как-то не получалось. А потом и вообще белые полоски кончились, и потянулась одна — чёрная, как ночь, а судя по длине — так даже как полярная ночь.

'...Этапом из Твери, зла немеряно...'

Белый посмотрел на лежащую рядом кучу брёвен и электропилу рядом с ней... Пятнадцать минут перекура — и надо начинать пилить. А потом рубить напиленное на чурбаки, и кормить эту прожорливую железяку. Она питает пыхтящий рядом движок передвижного геренатора, а от него уж протянуты кабели к другим электропилам, которыми его нынешние 'коллеги' валят Красный Лес...

'...Лежит на сердце тяжкий груз...'

Тяжкий груз... Да... Володя, он же Вовка, он же Вован, конечно знал популярную русскую пословицу 'От тюрьмы и от сумы не зарекайся', но, как и многие другие, не думал, что она его коснётся... А вот коснулась...В один далеко не прекрасный день в его городке было совершено разбойное нападение на одну дамочку. По приметам задержали его, жертва его опознала, алиби не было... И какое кому дело, что он не виноват... Опера постарались, 'уговорили' на чистосердечное, и вот 'Здравствуй, зона!'. На зоне жить оказалось плохо, но можно. Вован, получивший из за своей фамилии погонялово 'Белый' (зэки шутили: 'Был бы ты ещё и Сашей...'), старался особо не выделяться, соблюдать местные неписанные, но, в отличие от 'писанных', по которым он сюда и угодил, неукоснительно выполняющиеся, законы. (В чём ему немало помог опыт общения ещё на воле с уже оттрубившим своё таким же братом — водилой)

Когда через год получил с воли весточку, о том, что жена ушла к другому, ударился в религию, благо, сейчас при каждом ИТУ понастроили церквей...

'...Владимирский централ, ветер северный...'

Вот благодаря полученным знаниям в области богослужения он сейчас и занимал 'блатную' должность истопника при газогенераторе. Здесь штатных священников не было, потому Белый оказался единственным, кто мог стать посредником между местным 'контингентом' и Богом. Вот братва его и берегла... Генератор находится прямо рядом с Убежищем — большим вагончиком, обшитым толстой сталью. Если вдруг появится какая-нибудь местная дрянь — вроде мантикоры или углука, вся смена, бросая пилы, рванёт сюда. И добежать могут не все... Мантикоры бегают очень быстро. Правда, на крыше вагончика стоит турель с древним пулемётом ДШК — последний рубеж. На той неделе стрелок успел срезать Мантикору, прежде чем она добралась до людей. А месяц назад — не успел...

'Когда я банковал, жизнь разменена...'

Белый поправил в левом ухе наушник , и, вздохнув, направился к своей пиле. Отдых закончился...

Да... Когда на разработку нападает местный хищник — это всегда нечто... По идее, хищников должна отсекать охрана, находящаяся сейчас в лесу... Странная здесь охрана, однако... Нет, всё правильно, она охраняет местных заключённых, которые официально вроде и не заключённые. Вот только охраняет она их, не чтобы они не разбежались... (Да! Сейчас! Дураков нет! Месяц назад все видели, что эти местные твари могут сделать с человеком). А чтобы заключённых не съели.

Но если Углук — тварь неповоротливая и тупая, и отстреливается охранниками ещё на дальних подступах, заодно внося своим мясом приятное разнообразие в меню, то Мантикора — хитрая, быстрая и сильная. У Белого сложилось впечатление, что её любимым занятием является пролезть мимо расставленных по лесу постов, и скушать парочку-другую невооружённых зэков. Похоже, точно так же думали все стальные, потому весь народ при её визите без оглядки нессся в убежище. А чтобы первые добежавшие не закрылись, оставив своих товарищей на растерзание, дверь запиралась только при нажатии педали стрелком наверху. А он ведь, увлёкшись стрельбой по твари, может и забыть. Вот и получается, что, пока дверь открыта нараспашку, обезумевшие от страха люди чуть ли не зубами выталкивают друг друга к ней поближе, а сами стремятся ввинтиться поглубже.