Тодоровски испытывал неимоверное раздражение при виде того курятника, который образовался на месте заднего сидения. Нельзя было позволять этим животным жрать в машине, это еще одна ошибка. И вообще с ними нельзя цацкаться, иначе они не будут слушаться!
Было уже около полудня, Марк устал и хотел есть. Он два часа провозился с этими обормотами и ничего, по сути, не добился. Братья, похоже, решили прямо жить в машине, они никуда не спешили. Скрэбб развалился и нагло закинул ноги на спинку переднего сиденья.
Марк рассвирепел, он с руганью попытался скинуть эти вонючие конечности с пассажирского кресла, но не тут-то было! Ноги были тяжеленные и из сидячего положения он не мог перекинуть их назад. На протертых подошвах налипло что-то вроде навоза, всё это валилось на дорогую кожу кресла.
Тодоровски выскочил из машины, обежал ее и, открыв заднюю дверцу, ухватил Скрэбба за шкирку и дернул на себя.
Скрэбб свалился мордой в землю, а ноги его остались в машине. Он обиженно загнусил и, как большой ленивец, полез обратно, царапая грязными обломанными ногтями кожу сидения. Теперь к повидлу, крему и крошкам в салоне добавились еще земля и трава.
Марк окончательно вышел из себя. Операция слишком затянулась, надо было кардинально ее переламывать.
— А ну, слушайте меня сейчас же, сукины дети! — заорал он, заскочив опять в машину и для пущего эффекта свирепо нажимая на сигнал. — Чтоб, мать вашу, завтра всё сделали, как я велел, а то поубиваю всех к чертовой бабушке!
Он так озверел, что выражался совершенно непристойно. Его гнев был настолько убедителен, что парочка немного пришла в себя и попыталась понять, чего от них требует этот человек.
— Завтра с утра пораньше пойдете за Дарби, куда бы он ни пошел...
— А можно я ему в морду дам? — с надеждой спросил Скрэбб.
— Можно! — нетерпеливо ответил Тодоровски.
Скрэбб тут же привстал и, несильно размахнувшись, треснул ничего не ожидавшего Марка по скуле.
— Ну, скотина! — взревел тот и, совершенно уже не зная, что можно предпринять в такой дикой ситуации, открыл бардачок и выхватил газовый пистолет.
Скотина Скрэбб вытаращил глаза и явно перепугался, даже сел прямо.
— Ва-ва-ва... — залопотал он трясущимися губами.
"Сейчас намочит под себя!" — мелькнула в голове у Марка паническая мысль. Он уже понял, что избранное средство оказалось слишком сильным. А с другой стороны, как можно еще справиться с этими оболтусами?! Марк опустил пистолет, который просто гипнотизировал дылду, и попытался воспользоваться моментом, чтобы еще раз прочитать инструкции.
— Слушайте, идиоты, внимательно! — начал он, стараясь говорить внятно и громко.
Гунни, который уже перестал икать и тихонько дремал, скорчившись в своем углу, вдруг завозился, открыл мутные глазки и возвестил новость:
— Я писать хочу!
— Иди, пописай. — терпеливо ответил Марк.
Вонючка, задевая за всё ногами, выбрался из машины и принялся, раскачиваясь спросонок, писать прямо на колесо, поливая струей также и корпус, порядком попадая и в салон.
В голове у Марка забили колокола, он потемнел от ярости и отчаяния. Вся его затея представилась в совсем ином свете. Это совершенная глупость — пытаться использовать этих гнусных тварей в каком бы то ни было деле! Надо срочно избавляться от них, пока не случилось еще чего-нибудь! Хотя, что может быть хуже?!
Гунни сделал свои дела и, ничего не подозревая, опять полез в машину. Он уселся и собрался слушать, что им хочет сказать этот человек. Идиот расслабленно отпустил нижнюю губу и уставился гляделками на Тодоровски. Оба его глаза смотрели мимо, скорее куда-то сквозь. Где-то далеко за линией горизонта было то, на чем сходился в фокус его взгляд. Оба кретина, похоже, приготовились слушать. Во всяком случае, то выражение, которое специалист-невролог назвал бы параличом лицевых мышц, присутствовало на этих рожах и могло означать внимание.
Марк решил попробовать еще раз.
— Вот что, сынки, — устало начал он, с усилием подавляя изжогу, — ваша задача очень проста...
Тодоровски стоял в машине, повернувшись лицом к братьям, и правым коленом опирался о сидение водителя. Поза была неудобной, и он попытался встать на обе ноги в узком промежутке между двумя сидениями. При этом не спускал глаз с идиотов, чтобы не упустить чего-либо — если они какую новую пакость придумают. Машина и так вся загажена.
Под подошву попалось горлышко пластиковой бутылки, и нога Марка соскользнула. Падая, он непроизвольно нажал на спуск газового пистолета, который все еще держал в руке и про который успел забыть. Весь заряд газа попал в физиономию Скрэбба, сидящего по обыкновению с разинутым ртом. Хорошо еще, что машина без верха, а то бы всем крышка!
Марк, зажав нос руками, выпрыгнул из машины и отбежал подальше, Гунни выскочил, как пробка, проявив при этом неожиданную прыть. А вот Скрэбб остался в машине и блевал, как вулкан. При этом он орал, как недорезанный поросенок. Глаза его заплыли. Фунт пытался выбраться из кабриолета, но никак не мог, потому что находился в полном помрачении и кидался не вбок, к двери, а вперед — на кресло.
С оглушительным визгом, продолжая изрыгать содержимое желудка, он свалился на пол и принялся дергать первое, за что ухватился. Это был ручной тормоз.
Марк в это время кашлял и вытирал глаза платком. Он не видел, как машина плавно тронулась с места, повинуясь слабому уклону поверхности земли, и поплыла вперед, набирая скорость.
Полуослепший Скрэбб, ворочаясь в салоне, уже сумел подняться на ноги, он наощупь искал выход, и уже встал ногами на сидение, намереваясь нырнуть через борт, как маленький бугорок заставил кабриолет слегка встряхнуться. Этого оказалось достаточно, чтобы ослабшие ноги Фунта тут же подвели его. Он с воплем свалился на водительское кресло головой вперед. Задом он вписался в баранку, а ноги, прочертив в воздухе дугу, точно угодили в ветровое стекло, отчего оно покрылось густой сетью трещин.
Скрэбб забился, стараясь вернуться в нормальное человеческое положение, то есть головой наверх, а ногами вниз. Ему удалось свалиться в сторону пассажирского сидения, при этом задом он вывернул руль вправо.
Машина, до этого катившая по обочине, сошла с нее и направилась прямиком в сторону солидного холма, состоящего целиком из мусора.
Марк с отчаянными воплями мчался следом и пытался догнать свою многострадальную машину. Он уже почти догнал её и хотел впрыгнуть в раскрытую дверь. Но автомобиль под влиянием инородного тела — конкретно, Скрэба — свернул в сторону. Столкновение с помойкой было неизбежным. Марк остановился и безумным взором следил за происходящим.
Свалка, к которой так стремился автомобиль, содержала в себе многие предметы быта городских семей, о которых уже вполне можно было выражаться в прошедшем времени. Множество вещей, исправно служивших своим хозяевам в продолжение десятилетий, вдруг оказывались в мгновение ока ненужными. Благородная манера многих поколений передавать вещи детям по наследству не ставила никогда человечество перед трудной задачей утилизации невообразимо огромного количества бабушкиных сундуков, тещиных буфетов, расчлененных мебельных гарнитуров, пузатых комодов, бесчисленных детских колясок, а так же всего старого тряпья, с удивительной быстротой приходящего в негодность.
У человечества появилась суетливая манера раз в несколько лет менять домашнюю технику, совершенно еще исправную и жаждущую служить хозяевам. Раньше для старых вещей приспосабливали чердаки, чтобы как-нибудь в порыве ностальгии забраться туда и, вдыхая пыль, повертеть пальцем тяжелый диск древнего проигрывателя, чтобы вспомнить, как хорошо танцевалось под жизнерадостную музыку какого-нибудь всеми забытого ныне исполнителя.
Авто, набирая скорость, двигалось к краю глубокого оврага, до самых краев и намного выше заполненного промежуточными результатами технической революции и материальными остатками исторического прошлого городка. На хорошем ходу машина врезалась в нечто, что могло бы в свое время составлять хорошее приданное для богатой невесты. Наверно это был когда-то комод. Ветхое дерево, не выдержав по крепости конкуренции с металлом, разлетелось в куски и освободило поле действия для замысловато изогнутой, проржавевшей арматуры неведомого назначения.
От удара машина остановилась, слегка подкинув задом. И тогда не спеша тронулась с места находящаяся значительно выше старая газовая плита. Этот монстр несколько раз перевернулся и с отвратительным грохотом рухнул на капот. Ветровое стекло разлетелось вдребезги.
На мгновение все застыло, потом из машины с оханьем показался Скрэб и с закрытыми глазами начал искать выход. Конечно, делал он это опять по своему, по-дураковски, то есть опять пополз через салон назад.
Старая, помятая купольная птичья клетка поспешно сорвалась с места на вершине холма и запрыгала по его склону, стремительно приближаясь к цели. Клетка ударилась о какой-то твердый выступ, молодецки взмыла вверх и, завершая траекторию, ловко тюкнула Скрэбба по башке. Удар был несильным, но Фунт ухнул и распластался животом по багажнику, и далее незамедлительно, как ящерица, соскользнул наземь. На черной лаковой поверхности остался широкий след, не вызывающий ни малейшего сомнения в своем происхождении.
Развинченной походкой Скрэбб направился к Марку Тодоровски, чихая, кашляя, сморкаясь и пукая на ходу. Марк ошалело уставился на него, с содроганием ожидая его приближения.
— Ладно, шеф, во сколько завтра приходить? — спросил Фунт бодрым голосом.
Чего уж Марк ни ожидал, но этого — никак! Он несколько мгновений пристально вглядывался в глаза Скрэбба, пытаясь понять, кто тут сумасшедший.
Подошел и Вонючка, который воспользовался перерывом и быстренько отложил неподалеку кучку. Он не выглядел потрясенным от происшедшего. И вообще, похоже, оба братца считали всё нормальным. Теперь они встрепенулись и пришли в работоспособное состояние.
Марк чувствовал себя опустошенным. Он засунул руки в карманы и неожиданно для себя засвистел, глядя в землю прямо перед собой и не имея ни одной дельной мысли в голове. Уроды ждали.
— А вот приходите, как и сегодня, часам к десяти. — задумчиво предложил работодатель.
После того, как он распрощался до следующего утра со своими новыми сотрудниками, Тодоровски решился подойти к машине.
Старая громоздкая газовая плита на капоте выглядела несколько неуместно. После хорошей раскачки она покинула облюбованное место и со скрежетом перевалилась через крыло. Падая, эта груда ржавого металла хорошенько процарапала правое крыло.
Путь был свободен, только Марк никак не мог решиться сесть в водительское кресло, загаженное рвотными массами. Ветошь, извлеченная из багажника, лишь частично решила проблему. Машине предстояла наикапитальнейшая мойка, сейчас же она являлась украшением свалки.
Наконец, Марк забрался внутрь и завел мотор. Как ни странно, машина заработала без проблем. Он подал назад. Капот крякнул и взмыл вверх — поверхность его от удара плиты погнулась и замок плохо держал.
Но вот Марку удалось тихонько поехать по дороге. Он молился, чтобы не встретить кого-нибудь по пути. Приходилось несколько раз останавливаться и снова закрывать капот. Это плохо удавалось, тогда на выручку пришла смекалка: с помощью шнурков от ботинок неуправляемая железяка была привязана к решетке радиатора. Правда, оставалась немалая щель, в которой красовался бантик, но за последние несколько часов Марка перестали тревожить такие мелочи. Хорошо еще, что шины не прокололись.
Он почти добрался до места, где квартировал, осталось проехать только полицейский участок, как его остановил шериф и официальным тоном произнес:
— Вы знаете, что у вас сигналы неисправны?
* * *
Веселые и сытые Фунт и Полпенни заявились домой, в вагончик. Мамаша на минуту оторвалась от телевизора и спросила:
— Ну, где шлялись?
— На природе! — с готовностью доложил Гунни.
— Ма, мы с Вонючкой работу нашли! — похвастался довольный Скрэбб.
ГЛАВА 8. Мельница с привидениями
Все серьезные дела надо начинать непременно с утра и чем раньше, тем — лучше. Рыбалка и купание, которые еще вчера казались неотразимо притягательными, сегодня выглядели, как вылинявшая мечта. Впрочем, по этому поводу мнения разделились.
Эдди только-только вошел во вкус и еще одна поездка на озеро представлялась ему всего лишь еще одной поездкой среди множества предстоящих отличных рыбалок и купаний. Нет, зачем спорить, идея и в самом деле неплоха — что же еще может составить мечту мальчика тринадцати лет во время летних каникул в провинциальном городке? Можно ли найти здесь что-либо более заслуживающее внимания, более интересное, особенно в прекрасную погоду?
Но Джейн с Вилли полагали, что существуют некоторые другие, не менее важные дела, которыми желательно было бы заняться прямо сейчас, не дожидаясь плохой погоды. Минди поколебавшись некоторое время, одинаково тяготея как к рыбалке, так и другим мероприятиям, постепенно склонилась на сторону большинства.
Эдди был неприятно поражен: его друг, которому полагалось во всем держать мужскую сторону, так позорно поддался на уговоры его сестры. Не то, чтобы предложение было неинтересным — в другое бы время Эдди обеими руками голосовал за... Но когда большинство определенно высказалось за сухопутный маршрут, Эдди пришлось согласиться. Впрочем, на его стороне явно был еще один голос, только кто стал бы советоваться со скунсом?
Не желая явно признавать поражение, Эдди с глухим бурчанием двинулся вслед за друзьями. А те оседлали велосипеды и отправились совсем в другую сторону от вожделенного озера.
Их путь лежал на старую мельницу. Это та самая мельница, про которую мистер Тодоровски наплел Дарби всякую чепуху и которая, по его словам была историческим сооружением. Про мельницу ходили в городке сплетни, но распускали их, скорее всего, такие же юные любители приключений, вроде нашей компании. Если послушать некоторых, то всякие развалины, одиноко стоящие вдали от людского жилья, непременно должны быть обиталищем привидений и нечистой силы.
Вот и Джейн непременно захотела полюбоваться на пыльные развалины, насладиться звоном цепей и придушенным воем призраков. Впрочем, за этими экзотическими забавами следует отправляться не утром, когда светит солнышко, а на закате. Ни одно уважающее себя привидение не явится при свете дня, да еще когда его ожидают. Эти соображения привел Эдди в слабой надежде, что друзья опомнятся и передумают.
Чтобы утешить его скорбь, добрая Минди принялась расписывать в самых интригующих подробностях, как им интересно будет лазать по старым пыльным камням, наматывать на головы паутину, поминутно ожидая, что сверху обрушится что-нибудь, что до этого не сумело обрушиться. Конечно же, на мельнице, особенно старой, всегда можно найти такие занимательные вещи как полуторатонные жернова, едва ли их кто сумел стащить. А, если повезет, то найдутся и останки пыльных мешков, в которых хранятся окаменелые горстки муки.
