Хвост капитана. Общий файл.

Женщина хмыкнула. Таким она Сельма и представить себе не могла, хотя увиденное ей весьма понравилось. Даже чересчур.

— И как же правильно надо есть эту вкуснотищу? Покажешь? — хфанг нервно дернул ухом, а Локки вдруг подумалось, что тот если бы мог, покраснел, наверное.

— Видишь ли ннори не едят при помощи столовых приборов. Их едят... накалывая на самый длинный коготь... Блюдо так и называется — 'есть с когтей'. Хорошая закуска под рааву. Кстати... — с этими словами Сельм ринулся к холодильнику, достал оттуда большую бутыль из грязно-синего стекла и вернулся к столу, прихватив по пути пару самых мелких стаканов. Без труда избавившись от толстой пробки, разлил содержимое по стаканам, один из которых поставил прямо перед Локки. — Вот так примерно все это и делается. У тебя, конечно, нет когтей, так что просто ешь руками.

Женщина неторопливо взяла наполненный едва ли на четверть стакан, повертела в руках, принюхиваясь:

— Крепкое, видимо...

— Очень. Две таких дозы, и смело готовься к пробуждению в лучшем случае под столом. — усмехнулся хфанг. — Поэтому заедать надо обязательно. Ннори весьма сытные — они не дадут рааву ударить в голову сильнее, чем того требуют приличия. У меня на родине одно без другого не употребляется, за редким исключением.

— Ага, то есть это ты так аккуратно предупреждаешь, что собираешься меня споить?

— Нет. И в мыслях не было...

— Ну раз спаивать беззащитную женщину ты не станешь, — Локки слегка прикусила губу — значит придется тебе меня кормить! Когтей-то действительно нет.

Сельму показалось, что из груди внезапно вышибли весь воздух. В самых смелых своих фантазиях он не мог предположить, что Локки может попросить его о таком. Будь она хфангой, это значило бы почти открытое признание в своих чувствах. Но доктор Хейссе таковой не являлась, и подобная просьба из ее уст означала не более, чем проявление естественного любопытства. Понимание лишь добавило безысходной горечи, от которой захотелось взвыть — громко, долго, на одной ноте.

Собравшись с духом, Сельм, под восхищенное 'ого!', выпустил на полную длину коготь со второго безымянного пальца и наколол на него небольшой шарик ннори. Локки тут же потянулась к угощению и, ухватившись губами, благополучно стянула лакомый кусочек с импровизированной шпажки.

— Знаешь, — пробормотала она — а так даже вкуснее.

— Теперь запить надо. Только потихоньку, маленькими глотками. — хфанг, не поднимая глаз, взял свой стакан и залпом опустошил. Напиток прошелся по горлу раскаленной лавой. — С меня пример не бери — обожжешься.

— А ты, значит, решил напиться? — ехидно уточнила Локки, слегка морщась от непривычного вкуса и крепости. — Учти, в каюту я твою тушу не потащу.

Сельм молчал. Притихшие за день тревожные мысли вновь проснулись, с новой силой терзая измученное сознание. Накатило удушливо-тоскливое отчаяние вперемешку со смутной обреченностью, от чего будто все внутренности сжались в тугой горячий клубок. Он должен сказать ей. Сейчас. Именно сейчас, поскольку 'потом' может в скором времени уже не случиться...

— Я люблю тебя, доктор Хейссе. — решился.

*крин — примерно 100 мл

Локки вздрогнула, и одарив хфанга долгим растерянным взглядом, тихо спросила:

— Давно?

— Сколько тебя знаю. — четко, лаконично, — так отвечают, когда терять уже нечего и исключительно правду.

Смешно шмыгнув носом доктор Хейссе, обхватила себя руками, словно ей вдруг стало холодно.

— Я не знаю, что тебе ответить, Сельм... Я... Шарх! Да я просто даже понятия не имею как это, когда тебя любят. У меня и отношений-то нормальных не было никогда. — рааву, похоже, хорошо ударило ей в голову, ибо Локки абсолютно не понимала, за каким г'хишем она сейчас все это рассказывает. — Были 'перипихи', 'пересыпы', 'секс без обязательств' — всякое бывало, только никто до тебя не говорил, что любит меня. Найя, еще вот, говорила... но это совсем другое... Да и я, наверное, тоже не любила никого... Видно, все на ребенка ушло. А потом... некого и незачем...

Боль Локки захлестнула хфанга. Накатила яростной штормовой волной, обжигая ледяными, острыми как ирханский кинжал, брызгами. С головой накрыла, сдавила грудь, не оставив сил на дыхание — уж слишком долго держали ее взаперти, прятали на самую глубину, на давая выхода. Сельм неосознанно протянул руку, накрыв ладонь Локки своей.

— А родители?..

Доктор Хейссе лишь горько усмехнулась:

— Знаешь, где я родилась, Сельм? В колонии Цетта. Там с демографией просто катастрофа: то ли из-за специфического излучения самой планеты, то ли еще шарх знает от чего, но естественным путем люди там не размножаются уже лет триста. Все 'добропорядочные' граждане, имеющие подходящие генетические данные, в обязательном порядке сдают биологический материал в специализированных центрах. Людей массово выращивают в пробирках, как редкие вымирающие виды животных на той же Земле. И, кстати, абсолютно не факт, что 'родители' вообще увидят собственное дитя. Если семья по каким-то параметрам не соответствует установленным Планетарным Правительством критериям, пиши пропало — можешь только догадываться, какой номер у биокапсулы с твоим ребенком. Не то, что имени не скажут, на порог центра не пустят.

Так вот я родителей своих и не видела никогда. Про детство в спецприюте даже вспоминать не хочу... Короче, свалила я оттуда на Землю при первой же возможности. В Академию поступила. Не сразу правда — на военное отделение баллов не добрала, но на следующий год на медицинский факультет пристроилась и не пожалела. А потом была развеселая студенческая жизнь, гулянки, попойки, не сделанная вовремя инъекция, и рождение Найи через полтора семестра...

Локки повертела в руках опустевший стакан, вздохнула:

— Ну наливай, что ли? На трезвую голову духу не хватит рассказывать...

Хфанг послушно выполнил ее просьбу, а женщина, выпив свою 'дозу' одним глотком, продолжала:

— Я когда узнала, счастлива была безмерно! Мысль об аборте ни секунды в голове не держала. Ходила, дура блаженная, и все время улыбалась. Все пальцами у виска крутили — на г'хиша в восемнадцать лет так жизнь себе портить. Ни учебы, ни карьеры, ни денег — одна морока. 'Отец' от ребенка открестился сразу, как узнал о моей беременности. А мне плевать было и на него, и на всех остальных с шарховой горы! Я ведь и не надеялась, что со мной такое чудо случится. Думала — стерильна. И тут вдруг Вселенная мне подарок сделала!

После рождения Найи стало совсем тяжело. Стипендии едва на еду хватало, не то что на дройда-няньку. Чуть из Академии не вылетела. Спасибо Крэйну — помог. Мы с ним как раз у деканата и познакомились. Я, полутруп, с ребенком в охапку, и он, красивый, амбициозный, лучший студент курса... Посмотрел он тогда на нас, на мой планшетник дряхлый с данными об успеваемости и извещением об отчислении, а потом вдруг выхватил его у меня из рук, и ринулся в деканат. Не знаю уж, чего он там им наговорил, да только оставили меня в Академии, еще и на льготных условиях...

Так и сдружились. Крэйн очень к ребенку привязался, все свободное время у меня ошивался. С Найей сидел, пока я экзамены сдавала, да и просто время мне давал, чтобы отдохнуть, в себя прийти. И дочка его тоже любила очень: 'дядя Рэйн'* называла... А он ее в отместку 'Тучкой' окрестил.

Никто не понимал, какого г'хиша понадобилось такому 'породистому красавчику', как Крэйн от такой нищей иммигрантки, как я. Думали, роман у нас, представляешь?.. Может потому, что я мужчин других к себе на лучевой выстрел не подпускала — некогда, да и не хотелось особо. Меня и так все устраивало...

Сельм мгновенно напрягся, ощутив внезапный болезненный укол ревности. Глупо, конечно, но он ничего не смог с собой поделать. Видимо, какая-то часть его эмоций все же просочилась наружу, поскольку, взглянув хфангу в глаза, Локки пьяненько хихикнула:

— Да неее было у нас ничего, не ревнуй! Хотя некоторые упорно считали, что Крэйн и есть отец моего ребенка. Впрочем... не так уж неправы они были. Он всегда заботился о нас. Даже потом, когда карьеру сделал, женился. Мы потом семьями дружить стали, но он все также прилетал при каждом удобном случае, ни одного дня рождения Найи не пропустил... И на опознание потом тоже он поехал...

Доктор Хейссе надолго замолчала, погрузившись в воспоминания. Сельм не мешал ей заново проживать те мгновения, считывая эмоции словно из открытой книги. Хфанг довольно жмурился от нахлынувших ощущений — это было так странно и в то же время так прекрасно — 'видеть' ее, обычно чересчур замкнутую, а на первый взгляд и вовсе холодно-бесчувственную, молчать рядом с ней, машинально водя большим пальцем по бледной ладони. Пусть Локки не ответила на его признание, но сейчас она давала ему во много раз больше, чем он смел рассчитывать.

— Сельм... — Локки заговорила тихо и на удивление трезво. — Я... Мне трудно вот так, сразу. Теперь знаешь, почему. Ты все эти годы был со мной, постепенно становясь неотъемлемой частью моей жизни. Привыкла я к тебе, понимаешь? И... ты просто оставайся рядом...

Зеленые глаза доктора Хейссе встретились с янтарно-желтыми глазами хфанга, в которых четко и однозначно читалось: 'Буду ждать, сколько потребуется'.

— Вот шарх! — улыбнулась она — столько лет знакомы, а друг о друге почти ничего не знаем. Я вот выговорилась, теперь твоя очередь.

— А что бы ты хотела обо мне узнать?

— Что сочтешь нужным, то и расскажешь.

— У меня есть сын. — хфанг вновь потянулся к бутылке с рааву и, наполнив давно опустевшие стаканы, продолжил — Приемный. Если перевести возраст на человеческий, ему около двенадцати лет. Зовут Урран.

— Аааа... его мать?..

— Скорее всего, она мертва. Я подобрал его на Фирхиме, четвертой колонии нашей системы. Там гражданская война во всю шла, и во время одной из операций, под завалами дома я и нашел своего мальчишку. Грудничок совсем был — глаза слепые, молочные, а вопил почище вражеских орудий. Наш врач, осматривавший его, сказал потом, что ребенок почти неделю там пролежал, без воды, пищи, и что воля к жизни у него дикая, настоящая, мол хороший воин будет, сильный... Так оно в итоге и вышло.

— И где же он сейчас?

— В детском военном лагере на Фрее-5. Учится. — Сельм разве что не мурлыкал — Мы как раз летим в те края — успею проведать мелкого засранца.

— Познакомишь?

Смотреть на пришибленного ее инициативой хфанга Локки понравилось до ужаса.

— Если хочешь...— растерянно пробормотал Сельм.

— Хочу.

— Ладно... А пока давай-ка сворачиваться — засиделись мы. — с этими словами хфанг довольно проворно, учитывая количество выпитого, поднялся из-за стола, убрал снедь обратно в холодильный шкаф и вернулся к Локки. Та попыталась встать, однако тело слушаться хозяйку не пожелало. Женщина неловко покачнулась, но тут же была подхвачена огромными теплыми лапами.

— Донесу в лучшем виде. — пообещал Сельм, направляясь со своей ношей в сторону каюты.

Локки уткнулась в покрытую короткой, удивительно мягкой шерстью шею и половину пути смиренно клевала носом.

— Кстати, — внезапно нарушила тишину доктор Хейссе — а почему ты всегда молчишь за столом? Сколько уже питаемся вместе, а ты только теперь разговорился...

— Видишь ли, — ухмыльнулся в ответ Сельм — согласно правилам хфангского этикета, разговоры во время еды приравниваются практически... эммм... к отрыжке. А произносить что-либо с набитым ртом — неприлично втройне...

— То есть все это время, когда я жалуюсь на паскудную жизнь корабельного медика, я... — щеки и кончики ушей раскраснелись, горели, словно кипятком ошпаренные. От стыда захотелось вывалиться в открытый космос, проломив предварительно пол со всеми перекрытиями.

— Ну тебе-то моожжно. — хфанг, поглядев на сконфуженную донельзя Локки, гулко рассмеялся. Потерся подбородком о ее макушку. — Тебе, ино**, можно все...

* от англ. 'rain' — дождь

** ино — 'любимая'

12-1

Он проснулся мгновенно. Рефлекс, шарх его раздери. Кто-то копошился в системе корабля. Вот именно так — копошился, — неуклюже, словно двухгодовалый ребенок, добравшийся до родительского коммуникатора и теперь сосредоточенно его изучающий со всем тщанием и добросовестностью, кои присущи только самым страстным, самым жадным до каждой крупицы знаний об окружающем их мире малолетним исследователям. 'Ребенок' не пытался проникнуть глубоко, — такое ему, похоже, просто не приходило в голову, — он увлеченно чудил где-то на периферии, старательно тыкая в яркие кнопочки. Крэйн даже догадывался, кто бы это мог быть. Еще раз просканировав систему 'Астарты', капитан пришел к выводу, что ничего криминального не происходит. Пусть играются, подумал он, а в случае чего можно за доли секунды лишить шаловливые мириянские лапки столь занятного развлечения.

Заснуть вновь при таком раскладе не представлялось возможным. Нужно подниматься. Однако и тут вышла накладка — хрупкое белокожее тельце практически взобралось сверху, оплело не хуже лианы всеми четырьмя конечностями и держало крепко, едва ощутимо посапывая капитану в обезображенную ключицу. Забавно, но Леа раздела его донага, сама же при этом спала полностью одетой — ботинки разве что скинула. Маленькая. Легкая. Уютная. Волосы, белоснежные, такие густые и длинные, — можно смело вместо покрывала использовать. Дыхание почти не слышно — если бы не ритмичное постукивание справа под ребрами да не горячая, как ветер в тауринской пустыне, кожа, в жизни не догадаешься, что это воплощенное совершенство вполне себе живое. Разбудить ее сейчас — преступление.

Крэйн вздохнул — валяться безо всякой необходимости он не привык, а встать не решался. Пока капитан прикидывал, как выбраться из постели, не потревожив тилару, огненные, и совсем не сонные, глаза распахнулись:

— Привет. Как голова?

— Привет. — Йен прислушался к собственным ощущениям. В голове было светло и пусто, словно в разрушенной церкви. — В порядке... Извини, что разбудил.

— Вообще-то, я проснулась раньше. — Леа улыбнулась — Сразу, как только у тебя изменился ритм дыхания и пульс... То есть, вместе с тобой.

Тилара поерзала, устраиваясь поудобнее. Похоже, давать капитану свободу передвижения белокосая не собиралась вовсе. Крэйн мысленно чертыхнулся: на эту возню тело выдавало совершенно однозначную реакцию. Леа же явно решила не останавливаться на достигнутом и, оседлав капитанские бедра, подтянулась выше — всего одно нечаянное движение вперед, и поцелуй неизбежен.

— Можно?.. — прошептала тилара.

— Если хочешь... — голос все же подвел капитана, сойдя на сдавленный хрип.

— Очень. А ты?..

— Да. — отказать невозможно. Не так, не ей. Не сейчас, когда в невыносимо-огненных глазах плещется нечто такое, отчего по всему телу пробегает волна мелкой дрожи, и нервные окончания попросту слетают с катушек. За много лет Крэйн напрочь забыл, что такое подчинение, но в эту шархову секунду покорно приоткрывает рот, впуская упругий заостренный язычок и позволяя его обладательнице творить все, что той заблагорассудится. Сам же капитан лишь отвечал...