Спуская псов войны - роман издан!

Леонид сел на соседний гроб и скрестил руки на груди:

— Звучит довольно солидно. Если так, то я вообще не представляю, как еще можно взломать робота.

— Элементарно. Что есть робот? Это искин, компьютер, который обрабатывает поступающие извне данные по заложенным в него программам. Прямой взлом — это замена директив хозяина директивами взломщика. Взломанный робот становится собственностью врага. Но если ты не можешь взломать робота и подменить его директивы — ладно. Ты можешь подменить поступающую в него информацию, чтобы искин робота, действуя согласно имеющимся программам и директивам хозяина, предпринял действия, выгодные взломщику.

— Хрен редьки не слаще... А попроще?

Касс сверился с показаниями зарядного устройства и продолжил лекцию.

— Чтобы тебе было совсем просто — рассказываю реальный случай, вошедший в учебники многих рас. Тульвары — существа, отдаленно напоминающие по внешности сссла, а по внутреннему устройству и, что важнее, характеру и натуре — вас, землян — как-то затеяли войну. Они регулярно воевали из-за религиозных взглядов, к слову, так что я только радуюсь, что подобной болезни у моего народа нет. Не суть важно. В общем, воевали 'зеленые' с 'черными'. Цвета формы у них были такие. И 'зеленые' применили против 'черных' самых первых своих боевых роботов, хотя для тумбочки на колесиках с ламповым управлением это слишком большой комплимент.

Эти тумбочки были очень примитивными роботами, а точнее — простейшими автоматическими устройствами. Робот распознавал своих и чужих по цвету. Тульвары тогда были на уровне примерно вашего начала двадцатого века, при этом не открыли радиосвязь и многие другие вещи. И боевые автоматоны выполняли только очень ограниченный набор действий. Следовали за 'зелеными' и стреляли по 'черным'. В первом же бою 'черные' понесли большие потери, так как не могли пробить броню роботов. Они отступили в подземный город — тульвары под землей живут — а 'зеленые' начали штурм.

Важнейший момент 'черные' просекли: автоматоны стреляют по солдатам в черной одежде. Других способов распознавания своих и чужих у них не то что не было — даже концепции иной не было.

— Черные переоделись в зеленых? — высказал догадку Леонид.

— Хуже. Когда армия 'зеленых' вошла в город, 'черные' применили красные прожекторы, отрубив остальное освещение.

— И что?

— Зеленая поверхность плохо отражает свет красного спектра. Красная краска, смешанная с зеленой, становится похожей на черную. Зеленая форма атакующих стала оптически черной, и роботы открыли огонь по своим. 'Зеленые' были разбиты собственным оружием.

— Гениально...

— А мораль простая. Если ты не можешь заставить вражеского робота повиноваться себе — обмани его. Манипулируя поступающей к искину информацией, ты можешь манипулировать его выводами и поведением. Классический способ обмана робота — оптический обман. Манипуляции с каналами связи. Манипуляции с голосом. Вот проинструктировал ты робота и отправил на патрулирование. За углом он встречается с голографическим образом, который твоим голосом приказывает ему сделать что-либо — и вой-ла-ла. Робот повинуется, полагая, что получает приказ от тебя. Ты отдаешь роботу приказы по радио — еще проще. Подбираем частоту, дешифруем коды — современным компьютерам это задача несложная — и начинаем приказывать от твоего имени.

Леонид хмыкнул:

— Ну положим, все это мне знакомо. Подслушивать вражеские частоты и при случае получать от врага доклады — это нормальное явление на Земле. Для того мы придумали запасные частоты, позывные, пароли...

— Вот именно! — воскликнул Касс, — именно к этому все и сводится, что робота начинают обманывать точно так же, как люди обманывают друг друга! Вот только робота обмануть не в пример проще. Потому что самый совершенный робот все равно бинарный искин — и точка. Обман робота — это своего рода тест Тьюринга наоборот. Предвосхищая твои выпученные глаза и просьбу 'а попроще?' — землянин Алан Тьюринг предложил простой тест. Общаясь с компьютером, эксперт должен понять, говорит он с компьютером или с человеком, а компьютер — убедить эксперта, что он человек. До Тьюринга этот тест предлагали десятка два других ученых разных рас... Так вот. Если эксперт точно знает, как подловить машину — машина тест не пройдет. Мы обогнали вас, землян, очень сильно по части искусственного интеллекта — но тест Тьюринга и для наших искинов непреодолим.

Так вот, закон Тьюринга работает и в обратную сторону. Машину можно обмануть способом, направленным именно против этой машины, на который человек не купится. И хотя защита роботов все время совершенствуется — методы обмана всегда на шаг впереди. Для робота нет своих и чужих, есть критерии, по которым машина определяет, кто ее хозяин и кого она должна слушать. Ты понял эти критерии — все, робот считай что твой.

— Ну ладно. И как же защититься от того, что ты рассказал? За углом робот встречается с голографическим образом, который моим голосом приказывает ему сделать что-либо — и что делать? Не ходить же с каждым роботом под ручку.

— Вот потому роботы неэффективны сами по себе. Если с каждым роботом идет солдат — тут уже не угонишь. Потому что робот отслеживает 'своего' солдата в режиме реального времени и в случае появления дубликата считает дубликат подделкой. Но есть и другие способы. Например, ты отдаешь роботу команды только в штабе. Пока робот не завершит патрулирование и не вернется в штаб — он не воспринимает других команд, даже если это действительно будешь ты. Но, как ты понимаешь, об оперативном контроле можно забыть. Конечно, современные роботы уже распознают голографического двойника по отсутствию тени — значит, голопроектор просто надо разместить в затененном месте. И так далее. На любую защиту есть свой обход. И если человек удивится, мол, какого черта мой командир делает в этом пустом коридоре, он же должен быть в штабе, то робот, как я уже говорил, подозревать не умеет. Он только проверяет соответствие критериев. И хотя эти критерии можно заложить очень даже хитроумно — машина ограничена. Робот может подозревать только то, что запрограммирован подозревать. Прыгнуть выше головы и преодолеть собственные ограничения машина не в состоянии.

И вот тут вступает в действие принцип... назовем его принципом Касс-р-Кинна, тщеславного ублюдка. Пока противник не знает, что имеет дело с роботом — он не будет пытаться найти способ его обмануть. Если и будет — то как человека. Но к любым трюкам, на которые клюют люди, основанным на халатности, лени, глупости, страхе перед вышестоящими, у машины иммунитет. Робот всегда внимателен, исполнителен и действует четко по инструкции, трясти у него перед носом кулаком или погонами бесполезно. Еще каких-нибудь несколько тысяч периодов назад курьезы, когда робот отказывался пропустить в штаб своего прямого командира, забывшего пароль, случались тут и там, да и сейчас периодически происходят у менее развитых рас.

Что же мы имеем? Солдат, превосходящих живых бойцов физически, всегда работающих не на страх, а на совесть, лояльных и неподкупных. Элитные войска. И наша задача — не дать пронюхать об их единственной слабости.

В этот момент андроид открыл глаза и сел.

— Подзарядился, — обрадовался Касс, — ну-ка, боец, смирно!

Робот проворно выбрался из ящика, прицепил 'плеер' к поясу и вытянулся по стойке 'смирно'.

— Как тебе? — спросил торговец у Леонида, — ведет себя как человек, понимает голосовые команды и способен поддерживать короткие диалоги с посторонними... Идеальная маскировка.

— На Земле эта лажа бы точно не прокатила, — хмыкнул наемник, — стоять перед командиром по стойке 'смирно' с наушниками — чушь полная.

— Накладочка, — согласился Касс, — но это мы поправим. Боец! Стоять перед командиром в наушниках запрещено!

Андроид быстро убрал провода в карман и доложил:

— Уровень зарядки два процента. Оперативное время — ориентировочно два часа.

— Нельзя такое говорить, — сказал Леонид Кассу, — пусть говорит что-то про сонливость, например.

— Ну вот и научи его. Начинай работать с персоналом.

— Как?!

— Да вот так же, как я только что. Он будет выполнять все инструкции, которые ты ему дашь. Как человек — но точнее.

— Ну ладно... Боец! Вместо уровня зарядки говори 'я подустал', 'я устал', 'спать охота', 'глаза слипаются' и все в таком духе. А если совсем батарея на исходе — 'ща упаду'.

— Вас понял. Глаза слипаются, ща упаду. Разрешите послушать музыку?

Касс буквально расцвел:

— Вот! А я что тебе говорил? Ты имеешь дело с искином, не намного уступающим тому, что у тебя в УРР.

— Да уж, он умнее, чем я думал. Слушай, боец, свою музыку ... Это, Касс, он мне напоминает кого-то. Актера одного. Пол Ньюмен, кажется...

— Лица делались по фотографиям из земных газет и журналов — не исключено, что среди лиц будут и знакомые тебе. Давай еще одного вытащим.

— Касс, а их придется каждого вот так учить, что говорить и как себя вести?

— Нет. Второго учить вообще не надо. Ты начинай их распаковывать вместе с первым, а я доделаю кое-какие мелочи с интерпретатором, а заодно и инструкции. Роботы не могут напрямую обмениваться информацией через цифровые интерфейсы, у них вся связь полностью заблокирована, чтобы они не выдали себя радиосигналом. Переписывать информацию можно с помощью ключа — я потом научу тебя им пользоваться. Одного словами научил, как надо и как не надо, вставил в ухо ключ и скопировал. Затем загружаешь другому — и оппа, другой уже знает все то же, что и первый.

Пока Касс занимался с ключом, обложившись несколькими дополнительными приборами, Леонид распаковал и подзарядил второго андроида, после чего пристроил обоих заниматься дальнейшей распаковкой, а сам уселся сбоку. Не мальчик на побегушках, в конце концов, и не грузчик. Пускай роботы вкалывают: если по уму, то в этом и заключается их предназначение.

* * *

Наемник вошел в рубку управления с бутылкой 'пива' в руке и сел на свободное кресло.

— Что там? — спросил, не отрываясь от экрана, Касс.

— Распаковали двадцать штук, среди них Бельмондо и Брюс Уиллис в молодости и еще пару звезд поменьше. Должен тебе сказать, вы правильно сделали, что прикрыли проект: на Земле такая орава знаменитостей провалила бы любую маскировку. Слушай, а какова вообще легенда?

— Тут все просто. На Земле сильны военные традиции, передача военной профессии от отца к сыну — довольно распространенное явление. Нет ничего удивительного, что наемничество как вид деятельности у вас процветает. Но поскольку в последние годы наметилась тенденция к сокращению как войн, так и количества участников, то и работы для наемника все меньше. Чем воспользовался я, навербовав небольшое подразделение лучших профессионалов во главе с очень опытным командиром. Твой стаж, Леонид — огромный козырь. Тридцать пять лет непрерывных войн — это даже по земным меркам 'год за три' выходит четыреста с гаком периодов. По нашим меркам — выслуга практически нереальная.

— Ну положим, лет шесть я служил в разных местах, где вообще войны не было.

— Двадцать девять на три плюс шесть — девяносто три года выслуги. Примерно триста восемьдесят периодов. Все равно много. Ты воевал почти по всему шарику, без тебя ни один конфликт не обошелся. Восемь ран... это много по меркам цивилизованных народов. Обычно, пока солдат поправляется от серьезной раны, война заканчивается. У нас нет затяжных войн, как правило. И подавляющее большинство рас не посылает раненого воевать повторно — он как бы свой долг родине отдал, горя хлебнул порцию — хватит с него. Разумно и гуманно беды разделять на всех понемногу. Хотя тебе это понять трудно будет.

Леонид отхлебнул из бутылки.

— Да нет, я понимаю. У нас американцы так делали на втором фронте — порой до смешного доходило. Пилоты истребителей возвращались домой героями после двухсот часов боевых вылетов. Некоторые при этом противника в глаза не видели — война ведь к концу шла.

— Ну тем более. Словом, ты догадываешься, что восемь ран — это из разряда сказок в наших реалиях. Выслуга в почти четыреста периодов — такая вряд ли у кого найдется, даже у профессионалов. Я уже как бы слухи пустил о подразделении профессиональных наемников с определенными традициями — от тебя потребуется их не дискредитировать и вести себя, как и положено настоящему профессиональному воину в третьем поколении... или в четвертом? Я просто о твоих дедах знаю, а о прадедах — нет.

— Не приплетай сюда моих предков. Они с тобой контракта не заключали.

— Тоже верно. Ну, в общем, на всякий случай у твоего искина есть режим подсказок. Если что тебя будет в тупик ставить — он выкрутится, главное говори то, что он тебе будет в визор писать.

— Ладно. Слушай, Касс. Ты вчера, напившись, рассказывал мне, какое дерьмо война. Отчего тебя на наемнический бизнес потянуло?

Тот оторвался от пульта и откинулся на спинку кресла.

— Не очень хорошо помню детали — но да, про то, как я горя на войне нахлебался, я не мог не рассказать. Из-за денег, конечно. Повоевав, я понял одну вещь. Что такие, как ты, всегда будут востребованы. Вам всегда будут хорошо платить. Просто для того, чтобы самим не хлебать это дерьмо. Ты знаешь, если бы я мог предвидеть будущее, мне уготованное — продал бы все, что имел, и нанял бы кого-то, кто пошел бы воевать вместо меня, пускай бы он героем становился. Не пойми меня превратно, я, как это у вас называется, патриот, хотя сей термин подходит лишь условно. Я был готов умереть ради блага своего народа, и сейчас готов. Но то, что мне выпало — это уже слишком, и если бы я мог от этого отказаться... Да, я не стал бы великим героем — и в бездну. Я потерял лучших друзей — оно того стоило?! Война дала мне их — война же и отняла, вроде бы баш на баш, но боль потери останется со мной навсегда. Да, меня бы считали трусом, ну и что? Я бы жил как все, имел бы уважаемую профессию, ведь я прирожденный торговец, семью — жену или даже две, детей... А сейчас я живу, как бездомная собака. Вот чем закончилась для меня война — я жалею, что не погиб. И вот потому всегда найдутся те, которые предпочтут откупиться. Заплатить таким, как ты, чтобы ты воевал вместо них. Для тебя война — это не бедствие. И я думаю, что даже не работа. Это твоя жизнь. Война у тебя в крови. Ты не солдат, воюющий по необходимости — наемники идут на нее сами. Ты ведь иначе не можешь.

— Ты прав, — согласился Леонид, глотнув из бутылки, — для нас в английском языке даже особенный эвфемизм есть. '...На всю страну монаршим криком грянет

'Пощады нет!', спуская псов войны'.

— Шекспир, 'Юлий Цезарь', — кивнул Касс.

— Ты читал?! — удивился Леонид.

— Был в театре. Знаешь, хорошее название для подразделения. 'Псы войны' — это звучит жестко. Признаться, первые лет шесть на Земле я прорабатывал вариант с реальными наемниками.

Леонид, внимательно слушая, распечатал пачку с чем-то, напоминающим прогорклые чипсы, и принялся хрустеть. Касс, заметив это, сказал:

— Вижу, проблема питания остро уже не стоит?