Час перед рассветом

— Хорошо, — согласился наконец Адриан, — надеюсь, Арлионовская Защита тебя устроит?

Лицо Виктора дрогнуло, и он посмотрел на короля с недоверием и изумлением. Мне показалось, что он хотел о чем-то спросить, но вовремя спохватился и склонился в поклоне.

— Более чем, Ваше Величество, — заверил он.

Продолжения разговора я не слышала, поскольку завернула за угол и направилась к лазарету. Иначе моё долгое пребывание в коридоре выглядело бы слишком подозрительно. С одной стороны, мне стало легче на душе от того, что дело, кажется, наконец-то сдвинулось с мёртвой точки, а с другой... Стало ещё сложнее.

Вампирш в лазарете моё появление не слишком заинтересовало. Нарцисса и её помощницы лишь взглянули в мою сторону и сразу вернулись к своим делам, в то время как местные знахарки даже голов не подняли, продолжая выполнять свою работу с лицами, полными тупого безразличия. Я в очередной раз поежилась, думая о том, какой участи избежала, и поставила корзину на пол. Сначала я занялась своими привычными обязанностями — проверила состояние раненых, которыми занималась. Одному из них сменила повязку на бедре, другому использовала заживляющее заклинание на шее. Там была плохая рана — колотая, почти перерубившая сонную артерию. Залечить такое за один раз невозможно, нужно использовать лечебные плетения постепенно. Третьему я приращивала оторванную руку и проверила процесс восстановления. Было приятно сознавать, что плетения Мариуса я запомнила верно — они работали именно так, как и должны были в теории. Было ещё несколько раненых, которым нужна была именно моя, магическая, помощь. Разобравшись с ними где-то за полчаса, я вернулась к своей корзине и направилась с ней на кухню, к столу. Но там я не сразу приступила к работе, а сперва задумалась о подслушанном разговоре.

Что такое Арлионовская Защита, я не знала. Мариус никогда не упоминал о ней, да и в его книгах я не видела ничего подобного. Подозреваю, что это что-то очень мощное, раз это под силу только архивампиру. Но у нас с Адрианом разные магические категории, и далеко не факт, что я смогу эту защиту снять. И то только в том счастливом случае, если мне удастся подобраться к гримуару. И что делать дальше? Я задумчиво высыпала травы из корзины на стол на кухне и начала их сортировать по кучкам. Виктор сказал, что сейчас гримуар находился в его лаборатории. Я не знаю точно, где эта лаборатория расположена, но, допустим, мне удастся это выяснить. Допустим, я даже смогу туда попасть. Но сейчас Виктор не оставляет свои труды без присмотра, и что-то мне подсказывает, что он не отдаст их мне, если я просто приду и попрошу его. Можно, конечно, устроить схватку с ним... Но вряд ли выйдет что-то хорошее. Во-первых, у него гораздо больше опыта в области магии, чем у меня; во-вторых, услышав шум, ему на помощь могут пробежать ещё Адриан и Дориан... Их всех я не одолею, но зато точно разоблачу себя. Не вариант.

Значит, стоит дождаться, когда Адриан поместит книгу под эту защиту, и все вампиры отправятся на штурм Ормонда. Тогда вместо трёх сильных вампиров-магов мне будет противостоять только какая-то защита. Как у всякого заклинания, у неё должно быть слабое место, позволяющее нарушить структуру плетения. Когда структура будет нарушена, само плетение развеется за несколько секунд. Сложность в том, что у любого заклинания это слабое место ещё надо найти — как подобрать отмычку к замку. Если подобрать неправильно, защита сработает. Не знаю, как конкретно, но, думаю, незадачливого воришку не ожидает ничего хорошего, раз подобную защиту может поставить только архивампир или архимаг.

Значит, я должна выяснить, в чем суть этого плетения. Как я это сделаю, я уже знала; с этой частью плана не должно было возникнуть хлопот.

* * *

Перед тем, как лечь спать в своём закутке, я сначала дождалась, пока Нарцисса с помощницами покинут лазарет. На ночное дежурство осталась одна из учениц знахарки, остальные же женщины вскоре тоже покинули лечебницу. Убедившись, что в ближайшее время меня никто не потревожит, некоторое время я сидела на краю кровати с закрытыми глазами и сосредоточенно думала: "Арлионовская защита... Я должна узнать об Арлионовской защите...". Промедитировав так минут десять, я забралась под одеяло и откинулась на подушку. Что ж, будем надеяться, что моя способность получать нужную информацию во сне сработает и на этот раз. Об этом, кстати, не знает ни одна живая душа, и я не знаю, чем вообще можно объяснить подобный феномен.

Я не помнила, как я заснула, просто в какой-то момент внезапно обнаружила себя стоящей в незнакомой комнате. Она была просторной, с большими окнами. На дворе, однако, сейчас царила ночь, и свет исходил только от светильников, в большом количестве расставленных вдоль столов с алхимическим оборудованием. Здесь были химические колбы, реторты, пробирки, горелки, какие-то ещё ёмкости... В некоторых из них вовсю шли какие-то химические процессы — жидкости в них кипели и булькали. Кроме меня, в лаборатории находился ещё один человек, целиком погруженный в работу. Держа в одной руке тетрадь с записями, сделанными от руки, другой он помешивал что-то стеклянной палочкой в реторте и с интересом к ней приглядывался. В какой-то момент он повернул голову в мою сторону, и я увидела, что это эльф, причём тёмный, — острые уши и очень бледная кожа помогали легко его узнать. Длинные чёрные волосы были собраны в косу, а тёмные глаза не отрывались от раствора в колбе.

Этого эльфа я узнала. То есть мне не было известно ни его имя, ни кто он такой, но уже не в первый раз я переносилась во сне именно к нему. Единственное, что я о нем знала, — он очень сильный маг. Многие заклинания мне стали известны только благодаря ему; в частности, плетение, скрывавшее магический фон, которое я использовала на портале в адамантии. Разумеется, Мариус был не в курсе моей осведомленности. Ведь как я смогла бы ему объяснить, откуда мне известно это заклинание? Приснилось во сне?

Как и раньше, эльф меня не заметил. Даже не просто не заметил — он в упор меня не видел, как бы я не старалась привлечь его внимание. Я привыкла, что в этих снах я всегда являюсь лишь сторонним наблюдателем и не принимаю участия в событиях. Я могу лишь только смотреть и запоминать.

Внезапно эльф поднял голову и прислушался к чему-то. Я не заметила ничего подозрительного, но он вдруг издевательски вздохнул, отложил тетрадь и решительно направился к двери. Я поспешила следом за ним.

Эльф поднялся по лестнице и теперь размеренно шагал по длинному коридору. Его окутывала аура силы и уверенности в себе, он шёл вперёд, как король. На его лице не было никаких эмоций, кроме лёгкой скуки.

Он направлялся к приоткрытой двери в конце коридора; я поняла это, когда до меня донеслось тихое подвывание оттуда. Эльф решительно толкнул дверь, и я торопливо зашла внутрь. В первую очередь я обратила внимание на источник звука — это был молодой парнишка в углу комнаты, сидевший на полу и издававший жалобное поскуливанье. Его лицо и одежда были в брызгах крови, но сам он выглядел невредимым. Пол во всей комнате усеивали какие-то тряпки и мусор. Тогда я перевела взгляд на второго мужчину, который выглядел старше своего спутника. Он стоял на ногах, но был белее стены за его спиной. Впрочем, и стена тоже была забрызгана кровью, а у стола и вовсе красовалась огромная кровавая клякса от пола до потолка. Мужчина посмотрел на вошедшего эльфа с ужасом. Эльф же сперва взглянул на стол — хотя он стоял у стены, на нем следов крови не было — и на какие-то свёртки, лежавшие там, а затем усмехнулся.

— Драмт, — задумчиво протянул он. — Неужели ты скатился до простого воровства?

Человек посерел, но ответил, стараясь сохранить остатки мужества:

— За твои изобретения хорошо заплатили.

— Видимо, твои друзья это оценили, — хмыкнул эльф. — Сколько вас было — трое, четверо?

— Трое, — выдавил вор.

Почему трое? Их же здесь всего два! Я в ужасе прижала ладони ко рту. Так эти окровавленные тряпки на полу, брызги и пятна крови — всё, что осталось от ещё одного вора?! Его что, просто-напросто разорвало на части, когда он попытался что-то украсть? Значит, на этих свертках на столе стояла такая мощная защита, подобным образом реагирующая на чужое прикосновение? Человек взорвался?! Был человек — и больше нету?

— Что это за хрень? — сквозь зубы спросил вор. — Я ведь умею взламывать магические защиты, практически любые. Но с подобным я не сталкивался. Что это было?!

— Моё личное изобретение, — охотно ответил эльф. Он неприятно улыбался, и от этой улыбки вся его привлекательность внезапно исчезла. — Эту защиту и невозможно сломать — в ней нет блоков. Она привязана ко мне и действует до тех пор, пока жив я. Понял?

Вор не ответил, но его лицо утратило вообще какие бы то ни было краски. Он понял, что эльф не рассказал бы ему об этом, если бы собирался отпустить его живым. Эльф же уже открыто оскалился, а затем его глаза внезапно полыхнули багрянцем — алые всполохи, которые были так хорошо мне знакомы, поскольку я множество раз видела их у собственного отражения в зеркале. Что произошло дальше, я не видела, поскольку мир вокруг потемнел, и я поняла, что сон заканчивается. Но прежде, чем проснуться, я успела услышать душераздирающий, полный нестерпимой боли крик умирающего вора.

Глава 8

Я не знаю, чем можно было бы объяснить мою способность легко получать нужные мне знания. Она была со мной всю жизнь, сколько я себя помню. "Вещие" сны и мои глаза, которые становятся алыми, когда я испытываю какие-то сильные чувства. Со временем я научилась контролировать свои эмоции, и мне удалось не шокировать никого из моих родных и знакомых светящимся взглядом. Я же уже настолько привыкла как к краснеющим глазам, так и к своим необычным снам, что уже почти не считаю их странными. Хотя в детстве мне приходилось из-за них нелегко.

Мне было лет шесть или семь, когда я впервые увидела свои багряные глаза в зеркале. Это было вечером, я возвращалась в свою комнату, получив очередную выволочку от леди Алины. После её унизительных замечаний моё лицо пылало, а по щекам струились слёзы. Задыхаясь от обиды, я бежала по пустому коридору. Миновав зеркало, я остановилась — мне вдруг почудился какой-то красноватый отблеск. Я вернулась на пару шагов назад и испуганно взглянула на своё отражение. Глаза полыхали багряным пламенем, и они вкупе с моим перекошенным лицом смотрелись кошмарно. Прошло не меньше десяти минут, прежде чем мне удалось унять сердцебиение и дрожащие руки, и с невероятным облегчением я увидела, как пламя гаснет, и мои глаза возвращают привычный зелёный цвет. Я стремглав помчалась в свою комнату.

Я была так напугана произошедшим, что не могла и двух слов связать, и ничего не рассказала укладывавшей меня спать Агате. Та долго причитала над моим растрепанным, полубезумным видом и ушла к себе в итоге ещё нескоро. Я же очень долго не могла заснуть и всё ворочалась с боку на бок, и наконец решила, что завтра расскажу обо всем Мариусу. Он маг и наверняка знает, что со мной произошло, и сможет помочь.

Той же ночью мне приснился первый сон. Я не говорю о тех мельтешащих, сменяющих друг друга картинках, которые снятся людям обычно, в том числе и мне. Нет, это был сон-видение.

Я очутилась у высоких стен за пределами города. Здесь собралась огромная толпа, причём соотношение людей и эльфов в ней было примерно одинаковым. Они все стояли и молчали; не было ни шума, ни разговоров, ни криков. Просто мрачное, угрюмое собрание, и тишина приобретала всё более и более угрожающий оттенок.

Подъехала крытая повозка, в которую была запряжена какая-то полудохлая кляча. Повозку сопровождал отряд солдат. Глаза присутствующих обратились к новоприбывшим. Повозка проехала мимо толпы, и люди провожали её пристальными, злобными взглядами. Процессия остановилась, и только теперь я заметила разрытую землю неподалёку. Из телеги вышли двое, и их сразу же окружили стражники — высокую кудрявую светловолосую эльфийку с манерами и походкой королевы, лет тридцати на вид, и с ней — молодого стройного эльфа с не менее надменным видом. Я бы дала ему не больше двадцати лет. Пленники смотрели на толпу презрительно, свысока, а она продолжала молчать, но выглядела откровенно враждебно. Раздавались одинокие оскорбительные выкрики, но в целом толпа не приходила в буйство. На моих глазах двух эльфов под конвоем провели к вырытому ходу, и они спустились под землю. Несколько солдат затем забросали вход землёй, и вскоре там осталась лишь ровная поверхность.

Затем картина изменилась. Я находилась в крошечной комнате без окон и дверей, и единственным источником света была лампадка на столе. Пребывание здесь не причиняло мне никаких неудобств, чего нельзя было сказать об эльфах, скорчившихся на полу. Молодой эльф скрючился и царапал ногтями земляной пол, его лицо было искажено мукой. Эльфийка сидела, привалившись спиной к стене; она жадно хватала ртом воздух. Красивое аристократическое лицо сейчас покраснело, его свела судорога. Для шестилетней меня эта картина была настолько жуткой, противоестественной, что я оцепенела от ужаса и могла только молча наблюдать за мучениями эльфов.

Они продлились ещё долго. Пламя лампадки дрожало все сильнее и сильнее от нехватки кислорода. Хрипы эльфов звучали все слабее и слабее, они постепенно совсем перестали двигаться. Наконец, когда задохнувшиеся окончательно затихли, я наконец-то проснулась.

Я была вся покрыта ледяным потом. Некоторое время, сидя в кровати, я глубоко дышала ртом, пока не убедилась, что не задыхаюсь, что нахожусь во дворце, никто не запирал меня в подземной тюрьме. Мои руки тряслись, а зубы громко клацали друг о друга. Заснуть снова той ночью мне так и не удалось.

Сон был настолько реалистичный и настолько жуткий, что весь следующий день прошёл для меня как в тумане. Я рассеянно отвечала на вопросы и никак не реагировала на слова мачехи. Я восприняла увиденное как некое предупреждение и никому ни о чем не рассказала. Мой язык словно присох к нёбу. Каким-то образом я поняла, что стоит молчать как о сне, так и о красных глазах. С того дня я начала заботиться о сохранении своей тайны и точно знала, что никто не должен о ней узнать. Я не могла объяснить почему. Просто знала. Со временем я узнала о таком виде смертной казни как погребение заживо. Мне стало известно, что люди в таких случаях погибают не от голода и жажды, а гораздо раньше от нехватки воздуха. Тогда я впервые поняла, чему именно я стала свидетелем, и ужас, охватывающий меня, стал ещё явственнее.

Взрослея, я научилась пользоваться этими снами. Не зная природы этих снов, я относилась к ним как проявлениям моей интуиции. Периодически они снились мне сами, без предупреждения; периодически мне было нужно что-то узнать, и тогда моё сознание приходило мне на помощь, и сны являлись как по заказу. Я переносилась в разные места, видела разных людей, разные события, но почти всегда главными действующими лицами моих снов были эльфы с краснеющими глазами. Но кошмар о медленной казни двух эльфов снился мне достаточно часто — в детстве он потряс меня своей жестокостью и никогда не позволял забыть о себе. Каждый раз, видя его, я понимала, что это сон, что это всё не по-настоящему, но ничего не могла поделать. Каждый раз я видела его как впервые и каждый раз просыпалась с криком ужаса.