Под сенью Дома Блэк

Я, наверное, наловчился. Пинок заставил эльфа ткнуться носом прямо в ботинки вертлявого. Тот с брезгливым любопытством рассмотрел эльфа.

— Мой кошелек сюда, живо.

— Как прикажет хозяин... — прошипел эльф и исчез.

Луни вервольфы уронили на ковер. Я присел перед ним на корточки и помог принять положение сидя. Осторожно подцепил его подбородок, заставил поднять голову. Он молча смотрел на меня и в его глазах я не прочел ни злости, ни страха, ни каких бы то ни было оттенков чувств. Ничего, скоро он их проявит. Напрасно он мне веселую жизнь устроил.

Багровый синяк на скуле, разбитые, запекшиеся кровью, губы. Не знаю, как с его ребрами, но дышать ему больно.

Эх, Луни-Луни...

Появившийся Кикимер протянул с поклоном кошелек. Я кинул его вертлявому, который ловко его словил и взвесил в руке.

— Эх, хорошо нынче наш брат стоит! — оскалился он. — На тысченку тянет, а?

— Больше. Привет Фенриру передать не забудьте, — намекнул я.

— Да уж он сам его возьмет, уж не извольте сомневаться, благородный сэр. Вы, ежели что, обращайтесь... Я, Струпьян, и брат мой, Дуб, завсегда готовы хорошим господам-то помочь!

— Я запомню, — пообещал я.

Неплохой парень. Дело иметь с ним можно.

— Ну так до встреченьки. Почапали, Дуб!

Я закрыл за ними камин и обернулся к Рему, не делавшему попытки встать. Он не смотрел на меня, предпочитая рассматривать узор на ковре. Грязный, оборванный, избитый, вот зачем он все это устроил?

— Развяжи, — глухо сказал он.

— Нет.

Луни поднял голову, обжег меня взглядом.

— Что. Тебе. От. Меня. Надо?

— Только одно, Луни. Только одно. Просто пообещай мне кое-что...

Рем закрыл глаза, выдохнул сквозь зубы.

— Что? Что ты хочешь?

Я помолчал. Просто не будет. Какой же безнадежностью, несмотря на все его видимое спокойствие, тянет! Голова кругом, а внутри начинает нетерпеливо ворочаться зверь. Спустить придется, но Грань переходить нельзя. Рем заслужил урок. Щадить его никак нельзя. Это для его же пользы.

Я взял стул, поставил его рядом с Луни, и, сев, схватив его за шиворот, подтянул к себе. Я заставил его встать на колени меж моих ног. В его глазах заплясала затаенная паника. О чем он только думает? Э, нет, братец, я знаю, что это сломает тебя. Поэтому этого тебе ждать не приходится. Я пока не так зол, а ты скоро заречешься злить меня и дальше.

В кармане моей мантии притаился ремешок. Обычный на вид, кожаный, собачий ошейник с небольшими шипами. Снаружи и внутри. Давненько он в нашей семье. Лет сто пятьдесят-двести. Зачарованный ошейничек для непослушных вервольфов. В далеком прошлом в нашей семейке держали ручных "волчат". В то время были в моде гладиаторские бои. Аристократия развлекалась во все времена, как могла. Рем не верил своим глазам. Смотрел на меня своими широко раскрытыми янтарными глазами.

— Сириус, что ты...

— Это для твоей безопасности. Не хочу больше рисковать.

— Сириус!

Нацепить, затянуть ошейник-удавку, которую не разорвать, не разрезать, не сжечь, на горле Рема — дело одной минуты. Ну, какое сопротивление он мог мне оказать?

— Сволочь...

Жалкий вид Рема, понимание его полной беспомощности — лихорадило все мое существо. Я напомнил себе, что не должен срываться окончательно. Только урок послушания.

— Ты меня напугал, Рем. И разозлил. Ты понимаешь, что тебя могли убить? А ведь мне не все равно. Это гарантия твоей безопасности, — я видел, что его начинает трясти, — Теперь, без моего разрешения, ты не сможешь уйти далеко. Ошейник начнет сжиматься. Чтобы ты не сделал потом глупости, ты в этом убедишься сейчас...

Я просто щелкнул пальцами, одновременно с этим сказав:

— Наказание.

Тонкая полоска впилась в шею Рема тонкими шипами. Он захрипел, дернулся, упал у моих ног, корчась от удушья. Одна минута... две минуты... Тело выгибается дугой... Три минуты... на четвертой он теряет сознание, а разорванный, грязный воротник рубашки красный от впитавшейся крови.

Все внутри меня горит, а зверь просит продолжения. Слишком мало! Я тоже считаю, что этого мало. Я отменяю наказание, просто коснувшись полоски ошейника. С силой бью по щеке Рема, пытаясь привести его в сознание. Можно и энервейтом, но это не то... совсем не то...

Он приходит в себя. Судорожно дергается острый кадык на тощей шее. Из горла вырывается стон-хрип.

— Плохо, Луни. Верно? Плохо. А ведь может быть еще хуже. Ты же этого не хочешь, верно? Знаешь, что будет, если я скажу "боль"?

Боль — еще одна команда для ошейника. Рем вытягивается на полу, его тело будто растянули на дыбе. Да это и есть чары-дыбы. Его лицо искажается от боли, а я слышу скрежет его зубов. Боль огромная, не хуже круцио или болезненной трансформации в полнолуние. Чтобы прочувствовать его боль, кладу руку на его лоб. Меня прошивает острейшая вспышка довольства.

Я прекращаю пытку, когда в уголках его глаз появляются слезы. Значит, достиг предела. Дальше идти не стоит.

Луни лежит передо мной, бледный, мокрый от пота после пытки, а по его телу пробегает неконтролируемая дрожь.

— Не хочу, чтобы тебе было больно. Не хочу тебя терять. Зачем ты рисковал собой? Ты очень меня напугал. Ты мой, только мой, слышишь?

— Я... я... не вещь... — выдавливает он еле слышно.

— Конечно, я знаю это. Я хочу только одного. Чтобы ты был рядом. Мы с Джеем всегда старались заботиться о тебе. Зачем ты сопротивляешься? У тебя будет все. Просто пообещай, дай клятву, что будешь послушным...

— Лучше убей, — выдает он.

Убить? Я готов на все ради него, а он говорит — лучше убей меня? Меня скручивает от злости. Прекрасно, Луни! Я не хотел доводить дело до унижения! Я наколдовываю кувшин с водой, разжимаю его губы и вливаю всю воду ему в горло. Он судорожно глотает, давится, вода течет по щекам. Но мне его нисколько не жаль.

— Кикимер! Перенеси его в подвал. Не развязывать. Пусть полежит там. Гермионе ни слова! И это приказ!

Гермиона в библиотеке. Вечером она любит засесть там за очередной книжкой с кружкой шоколада. Сейчас она тоже наверху, целиком погруженная в чтение. Так что она не узнает о наших с Ремом делах. Пока, по крайней мере...

Я выжидаю ночь и лишь после этого спускаюсь в подвал. Дом стар и стоит уже четвертый век. В его подвалах есть надежные камеры, повидавшие немало пленников. А еще именно здесь когда-то держали "волчат". Так что Рем не первый. Я нахожу его в одной из них, лежащего у стены, сжавшегося в комок. Я присаживаюсь рядом на корточки.

— Ну, как ты, Луни?

Он молчит. Только сжимается от моего прикосновения. Глупый! Переворачиваю его на спину. Он подтягивает к животу колени. Понятно, почему. Кувшин воды — это не мало.

— Скоро ты не сможешь терпеть. Ты же не хочешь опозориться, верно?

Молчит, отдергивает подбородок, когда я протягиваю пальцы. Смотрит в бок, в стену. Эх, Рем, неужели ты веришь, что это поможет? Я кладу руку на его пах и мягко провожу рукой. Ага, дергаемся? В глазах отчаянье? Сколько ты выдержишь? Пару прикосновений, а потом что? Мокрые штаны, какое унижение...

— Ты можешь это прекратить. Просто дай клятву, что будешь мне подчиняться. Я ведь все равно своего добьюсь. Забыл, что есть империо? Но это будет только после того, как ты не выдержишь. Зачем себя унижать? Всего пару слов, и все кончится. Скажи. Ну же!

— Отпусти-и-и...

— Дай клятву, Рем!

И он сдается.

— Я, Ремус Джон Люпин, клянусь Кровью и Даром, что буду подчиняться Сириусу Ориону Блэку...

Голос его срывается, но я доволен. Теперь я его не потеряю.

— Молодец, Луни. Вот теперь ошейник будет работать.

Один взмах палочкой, и он свободен от веревок. Он уже почти не может терпеть. Это видно по тому, как его крутит.

— Давай, не стесняйся. Мы оба мужчины.

Я вздергиваю его на ноги и подталкиваю к стене. Прекрасно видно, как трясутся его руки, когда он пытается расстегнуть штаны, но не помогать же, в самом деле? Я жесток? Пусть так, но когда я слышу звук струи, понимаю, что я своего добился. Теперь я его не потеряю.

Глава 9

"Сириус Блэк невиновен!"

"Двенадцать лет Азкабана — без суда и следствия!"

"Благородный аристократ — жертва Визенгамота?"

Рабастан смял газету и швырнул ее в урну. Невинный агнец! Нет, вы только подумайте! Благородный... рассказал бы Баст о его благородстве! Все внутри бурлило от еле сдерживаемой злости. Если бы хоть кто-то знал, КАК он ненавидит Сириуса Блэка...

Но никто в целом мире, не подозревал, насколько глубока его ненависть к Блэку.

Только Барти был в курсе, но он уже никому ничего не скажет.

Жаль, не свиделись...

С неба накрапывал дождь. Мать его, лето! И так кажется, что во век после Азкабана не согреешься, а тут за шиворот капает мерзопакостная ледяная дрянь. Шумно выдохнув, Баст поднял воротник старого плаща и зашагал дальше по Лютному. Можно было бы наложить чары, не пропускающие воду, но нельзя. Всем известно, что трое суток после полнолуния вервольф-маг практически не способен творить чары. Хорош же он будет, спалившись на такой мелочи, как сухая шкурка! Лучше перетерпеть...

Под ногами хлюпала грязь, с неба сочилась жидкая грязь, колкими осколками впиваясь в лицо, через дорогу юркими змеями шныряли крысы... как двуногие, так и четверолапые, что не добавляло настроения. Только повышая градус раздражения. И к пункту назначения Баст добрался уже злее некоторых Сивых. Дрянная хлипкая дверь с душераздирающим стоном-скрипом поддалась под рукой, открываясь внутрь. Спертый, жаркий воздух ударил в лицо тошнотворным ароматом. В запахах Баст не разбирался, не видел в них особой разницы. Как для человека, они делились на две категории — приятные и отвратные. Но гниль и он чувствовал.

А что он хотел от притона перевертышей?

С дюжины особей вяло повернули головы на явление очередного "собрата". Без интереса скользнули взглядом и уткнулись в свои стаканы с мутью. Маленькая победа. Полнолуние, чтоб его, не способствует активной жизнедеятельности в последующие трое суток. Все перевертыши забиваются по своим норам, отлеживаясь и зализывая раны, а в притоны приползают только самые стойкие. Да и те не в форме, а то раскусили бы его в один миг.

Какого хрена он здесь делает?

Покрутиться надо, разнюхать, что к чему, какие мыслишки бродят в головках пугал добропорядочного общества. И сообразить, чем бы привлечь их на свою сторону. Перевертышей, а не общество, само собой...

Столы в притоне, грубо сколоченные доски, — что приятно, — расположены у стен, в углах и нишах. Это дает иллюзию безопасности, прикрытой спины. К Басту, серой мышью, скользнул тощий мальчишка в лохмотьях. Приказав ему принести горячего пойла, Баст нахохлился в своем углу, надвинув на брови шляпу. Огляделся и понял — провал.

Дюжина перевертышей, как полудохлые мухи, сидели за столами молча, равнодушно поглощая муть из своих стаканов и кружек. Что он может узнать при таких делах? С людьми в подобных местах проще. Подсел к выпивохе, слово за слово, угостить нового "друга", а там раскрутить на информацию легче легкого.

А здесь?

Щедростью здесь никто не страдает. Слишком непросто достаются кругляшки. Плюс, вервольфы хорошо друг друга знают. Новички недолго живут неузнанными. Свои же министерству и сдают, стоит им учуять его. За денежку и с полного одобрения Сивого. Оно и понятно. Чем быстрее новообращенный прибьется к "стае", тем лучше. Лестрейндж справедливо полагал, что в другое время с ним уже бы "поздоровались". Просто всем сейчас действительно хреново.

Пацан притащил что-то в старой обколотой кружке. Горячее — да, а вот что за муть — загадка. Мало это похоже на кофе. Но всяко лучше, чем "водичка" в Азкабане, приправленная зельем-блокатором. Он поднес кружку к носу, сделал вид, что принюхивается, а сам незаметно следил за рубином в печатке, скрытой чарами от посторонних. Так-с, все же подлили... интересно, что?

С очевидным для всех недовольством отставил кружку. Из угла слева раздался хохоток и издевательский хлопок-аплодисмент.

— Право-право, — протянул голос и перед Рабастаном вырос вертлявый парень в клетчатых штанах, потертом плаще и с шелковым грязным шарфиком на шее. Франт, дракл его в з... — Почуял, надо же ты... а я тебя не знаю-ю-ю...

Вот так, резко и без обиняков. Ты кто и откуда? Небось, весь зал уши навострил.

— И?

— Какой ты неприветливый, — осуждающе покачал головой вертлявый, внаглую усевшись за стол Баста.

— О, извини, — оскалился Лестрейндж, и щедро подвинул вертлявому свое пойло. — Угощайся!

Тот заржал довольный шуткой "новичка".

— А ты мне нравишься! Может, и сойдемся. Тебя как звать?

— Рей.

— Просто Рей? Ах, да, смысл... А я Струпьяр.

— И что тебе надо, Струпьяр?

К сожалению, ответ он не получил.

Дверь притона под чьим-то сильным пинком с грохотом врезалась в стену.

— Аврорат! Всем ни с места!

Рабастан и Струпьяр синхронно выдали одно емкое, нецензурное слово, отшатываясь в тень и лихорадочно обдумывая пути отступления. В этот миг они были очень близки... по отношению к аврорату.

В помещении очень быстро материализовалось с десяток авроров во главе с чернокожим. Кингсли. Дело дрянь!

— Руки за голову! Не двигаться!

Взаимоисключающие приказы — логично. Если что, ты дернулся, и тебя приголубили не со зла...

План "Б" срочно заменяет план "А". Берем языка и до свиданья, амигос!

— Хватайся.

Струпьяру понадобился миг, чтобы осознать сказанное шепотом, а в следующий миг Рабастан активировал портал, и их двоих выдернуло из притона. Молодец Руквуд, его порты из-под завесы чар действуют. Но переместило их не так далеко, как хотелось. Из-за угла виднелась Косая аллея. Авроры среагируют быстро, сложив два и два. Ходить под чарами и аппарировать в Косом невозможно. Защита, чтоб ее...

Думай! Думай, Рабастан! Сейчас выходы перекроют!

— За мной! — выдохнул Струпьяр, не подозревая о своей участи "языка". — Я знаю дырку!

Размышлять над своеобразным жаргоном времени не оставалось. Выбора не было и оставалось лишь последовать за перевертышем.

Скользнули тенями за крытыми лотками, где торговали печенью драконов. Через минуту добрались до двери какой-то лавчонки. Быстро просочились внутрь в полумрак лавки. Над головой глухо звякнул колокольчик и из-под прилавка высунулась голова старика.

— Папаша! Нам уйти. Быстро!

Лавочник встал и мотнул головой на подсобку, закрытой занавеской.

— Туда. Пароль знаешь.

— Должняк! — радостно вякнул Струпьяр и метнулся за занавес. Басту ничего не оставалось, как последовать за ним. Сейчас главное — уйти.

Подсобка была завалена коробками и странными бутылками с не менее странным содержимым. Впрочем, Баст не приглядывался, а Струпьяр резво обнюхивал стенку, шаря по ней руками. На смех, впрочем, не тянуло. Звякнул колокольчик и Баст рефлекторно приготовился к драке, встав в классическую боевую стойку.

— Добрый день, юная леди... — послышалось за занавесью.

— Добрый день, мистер Локк. Я уверена, вы сможете помочь мне с этим...