Эпоха Полтины. Декста Квинта.

Поэтому им ничего не остаётся, кроме как тосковать по яркому, тёплому солнцу и надеяться на то, что тьма скоро отступит.

— Почему яма? — вдруг спросил Бэн.

— Ты это о чём?

— Ну, Винтада, почему её называют Ямой? — пояснил Костоправ. — Не свалка, не пустошь, а именно яма? Я, конечно, понимаю, что колонисты в большинстве своём еретики и отбросы, но называть свой дом ямой, — он покачал головой, — это уже за гранью моего понимания.

Кейн, как всегда, проигнорировал выпады в сторону колонистов, и ответил вопросом на вопрос:

— Ты прожил в Колониях столько времени и до сих пор не удосужился узнать, почему Винтаду называют Ямой?

— Ну да, — Бэн невозмутимо пожал плечами. — Я делал вид, что мне известны такие элементарные вещи. К тому же, я не особенно дружил с вашим братом, чтобы заводить светские беседы.

Кейн хмыкнул и задумчиво помассировал переносицу, чтобы снять напряжение со внезапно разболевшейся головы.

— Когда прибудем на место, я отвечу на твой вопрос.

Бэн не стал возражать и остаток пути они проделали молча.

Через несколько часов какие-либо признаки растительности исчезли вовсе, а скалистые насыпи стали ближе и теперь возвышались подобно горам, над которыми клубились плотные столбы дыма. Воздух вокруг стал сухим и горячим, а кроме полыни теперь воняло ещё и гарью, от которой слезились глаза и то и дело скручивало приступом кашля. Ожидавший подобного Кейн вытащил из седельной сумки платок, смочил его водой из фляги и повязал на лицо. Рабочие на телеге и остальные наёмники поспешили последовать его примеру.

Неровная линия насыпи, состоящая сплошь из кусков скал, гор, земли и разнообразной породы, тянулась покуда хватало глаз. Уже отсюда можно было разглядеть раскинувшийся у её подножия шахтёрский город — Брэвил — к которому они и направились. Показав документы встретившему их патрулю, они беспрепятственно проехали на его территорию.

Смотря на изнурённые лица попадающихся им по дороге рабочих, шайки чумазых детей, уставших женщин, Кейн мрачно размышлял о том, во что превратилась когда-то великая страна. Ведь не так давно у них было всё: земля, история, традиции, свобода. А что теперь? Земля не плодоносит, история позабыта, традиции мертвы, свободу заковали в цепи. Теперь винтадцы вынуждены продавать дома и перебираться целыми семьями ближе к промышленности, чтобы хоть как-то зарабатывать на жизнь. Кейн посмотрел на вершины горных насыпей — Бэн интересовался, почему Винтаду называют Ямой. Что ж, он ему покажет, почему.

— Ты что-то сказал? — спросил Бэн.

Брустер хмуро посмотрел на него — видимо, он размышлял вслух.

— Говорю, сейчас узнаешь, почему Яма — это Яма, — ответил Кейн и окликнул одного из наёмников: — Эй, Мартло! — их командор обернулся. — Мы с Костоправом отойдём, отметься за нас.

Мартло кивнул и повёл отряд в глубь лагеря, тогда как Кейн и Бэн поехали дальше по дороге, ведущей на вершину. Его конь неустанно тряс головой и фыркал, всячески проявляя своё недовольство. Кейн его прекрасно понимал — у него самого болела голова и темнело перед глазами. Видимо, требуется время, чтобы привыкнуть к местным условиям, но, к счастью, они здесь задерживаться не планировали.

— Твою-ж мать!.. — вырвалось у Уилторса, когда они наконец взобрались на вершину.

Кейн, до этого пытающийся сфокусировать взгляд на ушах коня и побороть головокружение, посмотрел на него, а потом проследил за направлением его глаз и усмехнулся.

— Вот и ответ, — с горечью в голосе проговорил он.

Им открылся вид на гигантскую воронку, краёв которой было невозможно разглядеть, сколько не старайся — Кейн знал, что её диаметр исчислялся сотнями миль. Создавалось впечатление, будто они стоят на вершине огромной стены и взирают на всё с высоты птичьего полёта. Отсюда было хорошо видно, что во многих местах развороченное словно от бомбёжки дно покрыто пеплом и золой, в других же непроходимыми скалами, а на сравнительно чистых участках были построены бесчисленные заводы по переработке ресурсов, непрерывно коптящие небеса едким чёрным дымом, чтобы как можно быстрее выплюнуть свою долю продукта, которую потом погрузят на корабли и отправят в Акмею.

— Это случилось во время войны, — начал рассказывать Кейн, борясь с тошнотой и слабостью, с трудом вытягивая из тенет памяти нужные воспоминания. — Винтада была хранителем и гарантом Колониального пакта о независимости Колоний, поэтому когда Города Изгиба оккупировали полисы Соммо и Харрег, мы вмешались и в ходе военной кампании освободили их. Изгиб с этим не смирился и вместе с вашей Церковью мобилизовали "верующих Юга". В ответ Винтада призвала на помощь "всех свободных, переплывших море" и пошло поехало, — Кейн печально усмехнулся. — Империи не понравилось, что "наглые колонисты" заняли несколько полисов Изгиба и отправили в бездну пару имперских легионов. — Он повернул голову и посмотрел Бэну в глаза. — Имперские маги притянули метеорит и направили его... да вот прямо сюда. Тут были города, деревни, столица.

Кейн отвёл взгляд и вновь стал рассматривать жерло воронки.

— Миллионы погибли, тысячи лишились крова, и абсолютно все винтадцы потеряли родную страну. С тех пор Винтада — сырьевой придаток по добыче небесного металла, полезных ископаемых и заряда арканита.

Костоправ не сдержался и, злорадно усмехнувшись, воскликнул:

— Щас расплачусь! Винтадцы, видите ли, потеряли свою страну! Это же такая катастрофа по сравнению с гибелью всего Старого Света, — Бэн сплюнул. — Жаль, что метеорит был только один.

Несколько раз глубоко вздохнув, Кейн заставил себя отпустить рукоять шпаги, которую судорожно стискивал. Сейчас не время и не место, чтобы строить из себя обиженного колониста. Развернув коня, он бросил через плечо:

— В любом случае теперь ты знаешь, почему Винтаду называют Ямой.

Бэн ещё некоторое время постоял на краю воронки, потом вслед за Кейном спустился в шахтёрский лагерь.

6.

— Какого чёрта происходит, Мартло?

Кейн спешился и подошел к наёмнику, наблюдавшему, как чуть более десятка человек скидывают в телегу свои пожитки и лезут следом за ними.

— Они хотят, чтобы мы отправились прямо сейчас. — Мартло сплюнул.

— Вконец рехнулись что ли? — пробормотал Брустер и направился к телеге. — Эй, кто тут главный?

— Я. — От группы отделился человек в форме Эгиды. К своему неудовольствию Кейн увидел на его плечах нашивки сержанта. — Слушаю?

— Рядовой Кейн Брустер, — представился он. — Я хотел спросить — вы серьёзно намереваетесь отправиться сейчас?

— А в чём проблема, рядовой? — сержант Дэран Клавис смерил его хмурым взглядом.

— Проблема в темноте, сэр. Близится ночь — плохое время для прогулки. К тому же, — он махнул рукой на свой отряд, — мы только что с дороги. Неужели нельзя подождать до утра? Так было бы безопаснее.

— Понятно. — Сержант шагнул к нему вплотную. — А теперь слушай меня, рядовой. Мы выдвигаемся сейчас, потому что этих рабочих нам надо доставить на место именно сегодня. И это — приказ старшего по званию. Или вас не учили подчинятся приказам, а, солдат?

Кейну с трудом удалось сохранить невозмутимый вид, тогда как внутри он заклокотал от гнева.

— Учили. — Он сделал паузу. — Мэссэр.

— Тогда запрягайте лошадей и в дорогу.

Развернувшись, Клавис вернулся к рабочим и в очередной раз перепроверил, все ли на месте.

— Ну как? — с надеждой спросил подошедшего Брустера Эллад.

— Никак. — Кейн подтянул подпругу у своего коня. — Придётся ещё несколько часов потрястись в седле.

— Вот бездна, — застонал парень. — Я себе уже всю задницу сбил! Вот вернёмся — буду требовать премию.

Бэн и Мартло лишь молча проверили свои сёдла.

— Извините, можно к вам обратиться?

Кейн, уже собиравшийся запрыгнуть в седло, остановился и посмотрел на подошедшего к нему улыбающегося мужчину, одетого в рабочие одежды, с мешком за плечами.

— Да?

— Меня зовут Гарн, — представился мужчина. — Я хотел спросить, не сможете ли вы взять меня с собой?

— С собой? — Кейн нахмурился, рассматривая его: невысокого роста, смуглый, на левой стороне шеи виднелось тёмное родимое пятно. Ничего примечательного. — Вы даже не знаете, куда мы направляемся.

— Вы правы. Но это не имеет никакого значения. Мне просто нужно сегодня же покинуть лагерь, а отправляться одному сущее самоубийство.

— Тут я с вами согласен.

— Значит, вы не будете против? — спросил Гарн и тут же добавил: — Я заплачу.

Кейн тяжело вздохнул и посмотрел через его плечо на возившегося с лошадью сержанта Клависа.

"Собственно, а почему бы и нет? — злобно подумал он. — Коли уж нам отказали в отдыхе, то мы имеем полное право подзаработать."

— Сумку покажи. — Гарн с готовностью показал ему содержимое котомки: еда, одежда, табула, нож и всякая житейская мелочь. — Давай нож, он пока побудет у меня. А теперь живо полезай в повозку. Рассчитаемся на месте. И ещё — не попадайся на глаза сержанту.

Гарну не надо было повторять дважды — он быстро запрыгнул в телегу и затерялся среди рабочих.

— Ну что ж, ребята, — Кейн обернулся к своим, — по коням.

Через полчаса они покинули Брэвил и в практически полной темноте, едва разгоняемой масляными лампами, отправились по дороге на юг. Ехали в полном молчании, напряженно всматриваясь в каждую тень и вслушиваясь в любой подозрительный звук.

Так продолжалось чуть более двух часов и за это время ничего не произошло, поэтому они позволили себе немного расслабиться и их внимание притупилось. Но, несмотря на это, Брустер всё же смог услышать тихое бормотание Мартло, от которого он тут же напрягся:

— Съехали.

— Ты о чём?

— Мы съехали с главной дороги, — тихо ответил командор и сплюнул. — На запад взяли. Сейчас по равнине поедем.

— Откуда ты знаешь? — Кейн был удивлён — лично он ни за что бы не отличил южную дорогу от равнинной, особенно в такую темень.

С ними поравнялся Бэн, прислушиваясь к разговору.

— Я слышу плеск воды и ветер приносит запах соли. Мы приближаемся к берегу.

Брустер недоверчиво покосился на него и внимательно прислушался — ничего. Хотя за те две недели, что они работают вместе, он не раз и не два дивился остроте внимания наёмника. И пока что Мартло не ошибался.

Кейн перехватил вопросительный взгляд Бэна и кивнул — всё верно. Если Мартло прав, то здесь явно творится что-то неладное и им нужно быть начеку.

Сначала более-менее ровную дорогу усеяли кочки и ухабы, а потом и вовсе она сменилась пересеченной местностью. Немного погодя Кейну показалось, что он чувствует запах моря. Последние сомнения отпали, когда где-то через полчаса они услышали шум разбивающихся о берег волн. С этого момента Брустер уже не снимал ладонь с рукояти пистоля, заткнутого за пояс.

Вскоре их отряд выехал прямо к морю и остановился.

Клавис, возглавлявший колонну, спешился.

— Вылезайте и стройтесь на берегу! — приказал сержант рабочим и те, быстро похватав свои котомки, выбрались из повозки.

Кейн бросил взгляд на свою команду:

— Спешиваемся, ребята. — Он спрыгнул с лошади. — Кажется, это надолго.

Стреножив коня, Кейн вместе с остальными спустился к воде. Повернув голову, он некоторое время всматривался в фигуру сержанта, сидящего на корточках и ополаскивающего руки. Может, стоит потребовать от него объяснений? Хотя вряд ли они их получат. Вся эта ситуация буквально кричит об одном — молчите и не вмешивайтесь.

Его размышления прервал подошедший Костоправ. Он встал справа и тихо проговорил:

— Мартло говорит, к нам приближается корабль.

Кейн кивнул.

"Не нравится мне всё это, — подумал Брустер, поправив пистоль и осматривая тёмное побережье. — Следовало перед отбытием навести справки об этом сержанте. А то что-то больно он..."

Мысль пропала. Сознание отключилось. Руки безвольно опустились вдоль тела. Голова, словно налитая свинцом, упала на грудь. Не было ни чувств, ни желаний, ни снов — не было ничего, словно бы он нырнул в абсолютную пустоту. Возможно, именно так выглядит смерть? Кто-то просто выключает свет и ты исчезаешь, проваливаешься в бездну, где продолжаешь осознавать себя, но утрачиваешь всякое понятие о том, что это значит — жить. И отныне ты просто существуешь и тебе всё равно, что было, есть и будет. Полное отсутствие всяческих стремлений. Поток энергии с крохотной частичкой сознания, обречённая на вечные скитания.

Понимание всего этого вселяло ужас.

И именно ледяные когти страха помогли ему вернуться. Чувства медленно пробуждались и первое, что он услышал, был шум прибоя — и каким же прекрасным был этот звук! А запах? Непередаваемый запах моря наполнил его лёгкие, и теперь он желал только одного — открыть глаза и увидеть яркое, слепящее солнце, лучи которого играют на водной глади бескрайних морских просторов.

Но когда он открыл глаза, то увидел лишь погруженную во тьму береговую линию, которая практически сливалась с чёрной водной гладью, временами наползающую на сушу. Этот мир, который предстал перед ним, мало отличался от той пустоты, в которой он только что побывал. Здесь тоже живут без единого луча света и не знают, что значит жить.

"Прекрати! — велел он себе и зажмурился. — Сейчас что-то произошло, что-то, от чего ты отключился. Но сейчас ты пришел в себя, ты всё также стоишь, хоть тело и не слушается. Но это даже хорошо — нельзя себя выдать. Поэтому — не шевелись! Сосредоточься!.. Так... А теперь открой глаза и скажи, что видишь?"

И он посмотрел и он увидел.

Недалеко от берега стояла громада массивного корабля, почти не освещенного фонарями, сливающегося с окружающей тьмой. Если присмотреться, то можно заметить какие-то фигуры на палубе, но намного интереснее было то, что происходило на суше.

Как только Кейн увидел их, то его первой мыслью было: "Работорговцы!". Но, присмотревшись к снующим по берегу людям, он в этом усомнился.

Они были облачены в странные чёрные доспехи, а их лица были скрыты шлемом с зеркальной маской. Он наблюдал за тем, как они одного за другим уводят рабочих, сейчас больше напоминающих безвольных кукол, на свой корабль. Всё проходило в полнейшем молчании — ни переговоров, ни жестов. Словно каждый из них точно знал свою задачу.

Выходит, эти "зеркальные" ребята "ударили" чем-то им по мозгам, заставив потерять сознание? А после, не встречая сопротивления, начали погрузку "груза" — привезённых ими людей. Значит, как только они с этим покончат, то уже возьмутся за них — либо, как рабочих, уведут на корабль, либо убьют как свидетелей. Брустер не отвечал за остальных, но лично он спокойно дожидаться окончания погрузки желания не испытывал, предпочитая погибнуть в бою, продав свою жизнь подороже, чем умереть как свинья на заклании.

Кейн почувствовал, что может шевелить рукой. Очень осторожно он стал напрягать и расслаблять мышцы тела, и с каждым мгновением способность двигаться возвращалась к нему. Но что он один мог противопоставить им? Кейн насчитал на берегу как минимум четверых, двое из которых занимались погруженными в транс рабочими, и это только те, кто был в пределах его видимости. Просчитывая варианты Брустер покосился на Костоправа и перехватил его взгляд — осмысленный и незамутнённый. Значит, ни ему одному удалось быстро оклематься от этого "мозгового штурма". Кейн показал глазами на ближайшего зеркального солдата и Бэн едва заметно кивнул.