Экзамен на профпригодность

— Думаю, да. Кстати, мне показалось или в вашей эскадре действительно некомплект офицеров? Если так, я могу на время похода в Россию занять какую-нибудь вакантную должность. Естественно, под любым удобным для вас именем. Заодно, глядишь, и выучу русский язык. Похоже, скоро это станет насущной необходимостью.

Адмирал кивнул. Ну ничего себе союзничек выискался, подумал он. Возможно, этот тип действительно бывал в Греции, а может, и родился там, но вот насчет его благородного происхождения Спиридов сильно сомневался. Небось он имя-то свое якобы настоящее не стал называть оттого, что просто не успел его придумать — больно уж неожиданным оказалось русское предложение.Однако тип быстро сориентировался! Неужели хочет пролезть в греческие цари?

Если бы не долгое общение с его императорским величеством Петром Вторым, Григорий Андреевич посчитал бы все услышанное нереализуемым бредом. Но теперь он не был столь категоричен. Да, элемент бредовости, или, точнее, некоего благородного сумасшествия тут явно есть. Но ведь это не повод отказаться от реализации столь красивого плана! Преимущество которого в том, что даже в случае провала он принесет немалую пользу России. В общем, раз уж Саксонец решил ступить на скользкую стезю самозванства, его надо поддержать несколько активнее, чем планировалось. Впрочем, ничего страшного — в корабельном сейфе лежит немалая сумма именно на непредвиденные расходы, и, если ее тратить с умом, император за такое только похвалит.

— Однако мне не хотелось бы, чтобы начало работы организационного комитета отложилось до вашего возвращения из России, — счел нужным уточнить адмирал.

— Так вы же не завтра покидаете Тобаго? Ведь сезон штормов будет продолжаться еще как минимум месяц, если не полтора. За это время я вполне успею подобрать нужных людей и поставить им задачи. Тем более что сейчас в делах застой и, значит, суммы, потребные для начала работы, будут весьма умеренными.

— Утром стулья — вечером деньги,— процитировал Спиридов часто слышанное им изречение императора. — Это означает, что я не стеснен в средствах, но платить буду только по достижении какого-то результата, причем в соответствии с его значимостью. Раз уж вы лично заинтересованы в нашем общем деле, то пригласить в кабак нужных людей сможете и за свой счет. Если это окажется оправданным, расходы вам потом возместят. Может, у вас есть какие-либо вопросы?

— Ну, это сначала надо обдумать, однако один вопрос действительно уже есть. Как вы ухитряетесь в здешней жаре, да еще на корабле, сохранять водку столь холодной?

Глава 10

Увы, подумал император, на свете нет ничего вечного. Кажется, что-то подобное говорил Экклезиаст — не первый раз он вспоминается, надо бы уточнить, кто это был такой, а то как-то все руки не доходят. Впрочем, догадаться о столь очевидной закономерности нетрудно было и без него, ибо перед Петром Вторым лежало убедительное доказательство данного тезиса.

Планшет, второй из тех, что сотрудники Центра положили в багаж курсанту Новицкому, издох окончательно, а ведь его старались использовать как можно меньше. Первый закончил свой земной путь еще одиннадцать лет назад. Правда, оставались в рабочем состоянии два ноутбука из ящика Саломатина. Третий Яков Николаевич оставил себе, и его величество не возражал — ученому и инженеру действительно нужен такой инструмент. Конкретно зачем — Сергей не интересовался. А если бы поинтересовался, то узнал бы, что Яков Николаевич использует артефакт из двадцать первого века почти исключительно для игры в тетрис, шахматы и "Эпоху империй". И лишь изредка — в качестве калькулятора.

Наверное, надо отнести ему бренные останки планшета, прикинул его величество. Нет, починить покойника скорее всего уже невозможно, но, может, оттуда пригодятся какие-нибудь радиодетали.

Саломатин утверждал, что его ноутбуки рассчитаны на гораздо больший срок службы, чем планшеты. Правильно, они были толстые, тяжелые и в металлических корпусах — явно не стандартное исполнение.

Разумеется, их аккумуляторы давно потеряли емкость, и ноуты питались от внешних батарей. В остальном особых претензий к ним не было, хотя тот, который использовался более или менее постоянно, уже начал иногда зависать, и его приходилось перезагружать.

В числе прочего на диске были и файлы с историей техники, кои император регулярно читал еще с планшетов, а теперь перешел на более весомое устройство. Если честно, он тоже использовал ноутбук в основном для отдыха от дел, но не играл с ним во всякую ерунду, а изучал материалы по истории авиации. Причем он обращал внимание больше не на техническую сторону, а на организационную. Все правильно, не копировать же самолет Можайского? И уж тем более дирижабль Костовича. А вот как были организованы их проектирование и постройка — это интересно.

Вообще-то про Можайского император читал еще в двадцать первом веке — в детской энциклопедии. Уже тогда у него закралось смутное подозрение, что энциклопедия вешает ему лапшу на уши. Сейчас, спустя четверть с небольшим века своей жизни и минус два с половиной столетия по оси времени, он убедился, что детское впечатление было совершенно правильным. Хотя чего тут удивляться? Демагогия — достаточно распространенный прием. Он и сам ее иногда использовал, причем императору хотелось надеяться, что у него это получалось не столь коряво, как у безымянных энциклопедистов.

Итак, и в детстве, и сейчас Сергей прочитал, что косное царское правительство не оценило всей глубины идей Можайского, из-за чего дало ему на постройку самолета всего пять тысяч рублей и отказалось добавить, когда выяснилось, что пяти тысяч недостаточно. Ах, какое оно нехорошее!

А в голове Новицкого, уже имеющего немалый опыт администрирования технических проектов, складывалась совсем другая картина.

Изобретатель начал свою деятельность с того, что злостно проигнорировал один из основных законов технического развития. Построив маленькую модельку, он сразу замахнулся на создание полноценной боевой машины, позиционируя ее как разведчик и даже бомбардировщик. Ну то есть как если бы Петр Первый сразу после деревянных игрушек, запускаемых в Яузе, начал строить стопушечный линкор.

Вникнув в детали, император пришел к выводу, что щедрое, но безалаберное царское правительство выделило на сомнительный проект целых пять тысяч, однако потом даже не пыталось проверить, как эти деньги используются. Никто не задал Можайскому самого простого вопроса — а с чего это, господин контр-адмирал, вы начали стоить такого огромного монстра? Не правильнее ли будет сначала соорудить нечто вроде ботика Петра Великого, только летающее?

С дирижаблем Костовича получилось примерно то же самое, только хуже, ибо денег ему выделили намного больше. Причем ни ему, ни Можайскому никто потом не ставил в вину провал проектов.

Неудивительно, что развитие авиации — так император назвал все, связанное с полетами аппаратов тяжелее воздуха — в империи Петра Второго шло совсем не так.

Еще в тысяча семьсот тридцать девятом году на заводе Нартова была построена аэродинамическая труба, которая позволяла продувать модели размером до одной трети от реального планера. Двенадцать лет шли эксперименты, начатые Еленой, позднее передавшей руководство программой графу Уткину. За это время из наиболее способных подмастерьев завода и курсантов Рязанской воздухоплавательной школы удалось подготовить семерых, коих почти без натяжки можно было считать авиационными инженерами. И только в начале пятьдесят второго года император дал команду приступить к изготовлению двух планеров классической схемы и двух дельтапланов. Причем если нормальные планеры курировал граф Глеб, то дельтапланами занималась лично императрица.

Новицкий немало удивился, когда Лена заявила ему, что испытывать первый дельтаплан в полете она намерена сама.

— Вот те раз... а почему? И, главное, зачем? — не понял император. — А если я тоже захочу?

— Как похудеешь до пятидесяти пяти килограммов, так сразу можешь начинать хотеть, я не против. Или жди, пока граф Глеб тебе планер построит, он его рассчитывает как раз на такой вес, как у тебя.

— Так ведь опасно же!

— Милый, я тебе это напомню, когда ты в кабину планера полезешь. А дельтаплан летает невысоко и не очень быстро, да и испытывать его я собираюсь зимой. И вообще — думаешь, только у тебя, несмотря на возраст, детство в заднице играет? Женщина, между прочим, тоже человек, сам же это не раз говорил.

— Э-э-э... — решил применить обходный маневр его величество, — а не подскажешь, как у нас с торпедами? Ведь прежде чем летать хоть на дельтаплане, хоть на планере в Коктебеле, надо сначала с турками разобраться. А у них кораблей много. Больше, чем хотелось бы.

— Во-первых, это только планер надо тащить столь далеко, а дельтаплан прекрасно взлетит и на Воробьевых горах. Во-вторых, через несколько дней я еду на Плещеево озеро, и как раз в связи с испытаниями торпед. Вроде должны поплыть, хотя, конечно, кто их знает. В-третьих, насчет того, что сама буду испытывать первый дельтаплан, я пошутила. При условии, разумеется, что и ты точно так же пошутишь, когда будет готов планер.

— Вообще-то осень уже, озеро скоро замерзнет.

— Вот я и говорю, что надо спешить. Пожалуй, послезавтра получится выехать. Жалко, что туда железной дороги нет.

— Будет, куда она денется. Думаю, и десяти лет не пройдет, как появится. Если, конечно, с Крымом у нас все получится нормально.

Через два дня, провожая жену, Новицкий вспомнил строчку из слышанной в двадцать первом веке песни — "дан приказ ему на запад, ей в другую сторону". И подумал, что у него получается почти так, только с поворотом на девяносто градусов. Она, то есть Елена, уезжает на север. А императору завтра предстоит путь на юг, в Тулу. Причем в отличие от жены первую половину пути он проделает по железной дороге. Правда, пока еще тоже чугунной, как трасса Москва-Петербург, но уже с колеей нормальной ширины.

Выбирая стандарт колеи, в свое время Новицкий задумался минут на пять, не больше. Ход его размышлений был примерно таков:

"И российская, и европейская колея доказали, что обе имеют право на существование. Какая из них лучше — даже в двадцать первом веке нет единого мнения, а, значит, и мне нечего тратить силы на его выработку. Надо взять нечто среднее, и чтобы запоминалось полегче. Короче, так и запишем — ширина стандартной железнодорожной колеи принимается равной полутора метрам по внутренним кромкам рельсов".

Железная дорога, по которой император собирался проделать часть пути до Тулы, должна была протянуться от Москвы до Севастополя. Правда, пока этого города не было и в проекте, да и вообще в Крыму хозяйничали татары, но ведь и сама дорога в настоящий момент доходила только до Серпухова. Его величество собирался почтить своим присутствием торжественное открытие моста через Оку, а потом планировал сесть в возок и с одной ночевкой добраться до Тулы.

Там император хотел своими глазами увидеть, как идет производство орудий нового типа и что ему мешает идти еще лучше.

Нет, это были не нарезные и не казнозарядные пушки. Таковые пока находились в процессе разработки, которая производилась в специально для этого созданных мастерских на окраине Мытищ. К моменту, когда пушки будут готовы для серийного производства, там предполагалось ввести в строй первую очередь завода, но к войне за присоединение Крыма такие орудия не успевали. Впрочем, Новицкий именно так и планировал.

В Туле же делались шуваловские единороги и карронады для так называемой "обшивной эскадры", которая через год должна была покинуть Санкт-Петербург и отправиться в Средиземное море. Свое неофициальное название она получила оттого, что подводная часть корпусов ее кораблей была обшита медью для уменьшения обрастания в теплых водах. И, наконец, там производилась опытная партия орудий, которые император назвал "тактическими мортирами". По сути же это были эрзац-минометы калибром девяносто миллиметров.

Два года назад мытищинские мастерские с большим трудом выпустили пять минометов без приставки "эрзац", то есть со стволом в виде тонкостенной стальной трубы. И никаких резервов для увеличения производительности в реальные сроки не просматривалось. Поэтому Новицкий решил, что, раз уж нормальные минометы пока не получаются, нужно как-то упростить технологию их производства. В результате стволы начали лить из чугуна по той же технологии, что и карронады, тем более что они были почти такие же, только со стенками потоньше и калибром поменьше.

Да, миномет при этом стал втрое тяжелее, но все равно он оставался значительно мобильнее пушки того же калибра. А прочие достоинства — высокая скорострельность и стрельба по крутой навесной траектории — никуда не делись.

В Туле императора встретил Миних — он отправился на завод сразу после завершения визита прусской королевской четы и до сих пор сидел там. Ничего удивительного в этом не было, ибо Христофор Антонович еще с тридцать третьего года являлся генерал-фельцейхмейстером, то есть начальником всей артиллерии Российской империи.

Кстати, когда Сергей подписывал указ о его назначении, он сообразил, что не знает — это звание или должность? И, решив, что подобное не уронит его авторитета, спросил у заинтересованного лица, то есть самого Миниха.

— Так ты, государь, получается, сам не знаешь, куда меня произвел? — рассмеялся новоиспеченный генерал-фельцейхмейстер.

— Ну и что? Я же не себя туда назначил, а ты должен знать, что это такое. Вот и расскажи мне, пригодится для общего развития.

Оказалось, что в Российской империи есть две довольно странные штатные единицы — уже упомянутый генерал-фельдцейхмейстер и генерал-адмирал. И то, и другое одновременно являлось и званием, и должностью.

— Не вижу смысла в таких гибридах, — фыркнул император. — А ты видишь? Ну, а раз тоже нет, принимаем соломоново решение. Пусть генерал-фельдцейхмейстер станет просто должностью, а генерал-адмирал — званием. Проследи, чтобы в соответствующие документы были внесены изменения, я подпишу.

— Государь, план по производству будет выполнен, но вот насчет сохранения тайны я не уверен, — заявил Миних, дождавшись, когда вестовой расставит миски с ужином и выйдет. — Кстати, караси в сметане весьма неплохи, рекомендую отдать им должное. Да, значит, народ тут довольно безалаберный. Я, конечно, кое-что сделать успел, но далеко не все, что потребно. В общем, сейчас дела обстоят так: либо план, либо секретность, а и все вместе скорее всего обеспечить не удастся.

— Караси действительно замечательные, — заметил Новицкий, — а ответ на твой вопрос будет однозначным. Разумеется, план. Если кто что разузнает про единороги и карронады, так и хрен с ними. Вот тактические мортиры лучше все-таки удержать в секрете, насколько это получится.

Император знал, что говорил. Действительно, в истории техники часто возникали решения, дающие какие-то преимущества на начальном этапе, но потом быстро превращающиеся в тормоза дальнейшего развития. Ведь люди, увидев что-то хорошее, часто склонны его абсолютизировать.