Стоило потерять искру из поля зрения, и меня начинал преследовать иррациональный страх. В мыслях толпились многочисленные картины возможных бедствий, которые непременно произойдут, как только я окажусь в другой комнате. Это можно было бы объяснить предчувствием грядущих неприятностей, если бы не одно "но": когда искра оказывалась под рукой, я переставала нервничать совершенно, будто кто-то отключал рубильник. Сейчас кристалл памяти лежал в кармане халата, и я была настолько безмятежна, будто ничего странного не произошло вовсе. Даже осадок кошмара быстро растаял, и за время короткого пути в кухню настроение почти выправилось. Когда же я заварила огру и соорудила на тарелке вершину собственного кулинарного искусства — несколько кривоватых бутербродов — жизнь как будто окончательно наладилась.
— Ну, здравствуй, железный друг, — поздоровалась я с Гешем, проходя в мастерскую, и внимательно огляделась. Механический кодовый замок при входе сработал правильно, никаких признаков чужого присутствия не нашлось и внутри. Как изначально и подсказывала логика, никто в мастерскую за время моего отсутствия не вломился, и это радовало.
Переодевшись и сунув мешочек с кристаллом в кармашек на браслете, я принялась укладывать Геша на "операционный" стол, тихо ругаясь и досадуя на себя, что не сделала этого вчера при помощи Муха — было бы проще. Столов у меня в мастерской три: один для "чистых" работ с мелкими сложными и капризными деталями, на котором я занималась изучением искр, один грубый верстак для совсем грязных работ, зажатый между станками, и один — собственно, основной, на котором можно было разложить тот или иной агрегат. Этот стол тоже подвижный, ещё и на домкрате, но повозиться всё равно пришлось, особенно, переворачивая Геша на спину. Но где-то за час я, хоть и взмокла, справилась, и машинат предстал передо мной во всей своей покалеченной красе.
Много времени ушло на диагностику, результат которой оказался весьма оптимистичным. Кое-какие детали пришли в негодность, кое-какие — помялись, но, главное, все нужные запчасти имелись в наличии. Можно сказать, повезло: такой удар мог нанести гораздо больший ущерб, пришлось бы менять чуть не половину движителя. Пожалуй, я имела все шансы справиться с этой работой сегодня, и с энтузиазмом принялась за выполнение этого плана.
Здесь, под землёй, толчки ощущались слабее, но всё равно пришлось запустить специально для этой цели установленный сейсмометр и обойтись без патефона: прибор сигнализировал, когда колебания достигали определённого предела, но делал это довольно тихо. Ложную тревогу чувствительная система поднимала часто, но лучше было лишний раз отвлечься на несколько секунд, чем дрогнувшей рукой всё испортить.
В итоге к вечеру я совершенно вымоталась от этих постоянных остановок в неожиданный момент, а в ушах уже звенело от постоянных срабатываний сейсмометра. Правда, через какое-то время я сообразила, что звенит не в ушах: надрывался отдельный дверной звонок, проведённый в мастерскую как раз на тот случай, если госпожа ту Мирк не может открыть дверь.
Сообразила, что время как раз к вечеру, и ту Трум, должно быть, выполнил своё обещание и явился для участия в эксперименте. Пришлось бросать всё и бежать наверх: держать гостя на пороге, когда Домна ворчит и ругается, это не просто дурной тон, это почти преступление.
Мух ввалился в прихожую с жаром, грохотом и запахом серы пополам с гарью.
— Я уж думал, у тебя под дверью меня и откопают через пару сотен оборотов, — проворчал он, переходя в основную трансформацию. Я едва успела отшатнуться, чтобы воздушный поток системы вентиляции окатил только Миришира и не испачкал меня пеплом, поднятым в воздух. Понимаю, что я и так не очень чистая, но надо знать меру. — Как поживает наш железный приятель?
— Ты вовремя, я почти закончила. Только, раз уж я всё равно выбралась на поверхность, для начала перекусим.
— Ну, ты же знаешь, перекусить я всегда готов! А что у нас на ужин? — обрадовался Мух и, повесив плащ на ручку двери, прямой наводкой двинулся в сторону кухни. Я философски хмыкнула, убрала одежду в шкаф и безжалостно подрезала мечте мужчины крылья, сообщив ему вслед:
— Бутерброды. Ну, или ты можешь что-нибудь приготовить сам. Госпожа ту Мирк из-за погоды не пришла.
— Это досадно, — несколько скис ту Трум, но с пути не свернул. Видимо, был согласен и на бутерброды. — Финь, зачем ты меня обманываешь? Здесь же полный холодильный шкаф! Ух, сейчас мы попируем, — донёсся до замешкавшейся меня радостный голос друга. Я заперла обе двери, забрала почту и вошла в кухню, как раз когда Миришир возился у плиты, намереваясь что-то разогреть.
Обыкновенная почта в городе давно уже доставлялась без участия людей. Это для ответственных писем "лично в руки" или посылок имелась служба доставки, а газеты и прочая мелочёвка разбегались по адресатам от местных отделений с помощью пневмопочты. Очень удобно, работает в любую погоду, быстро и без проблем. По трубке "входящей" приходили капсулы и падали в специальный ящик, после чего их следовало освободить и отправить обратно по другой трубке. С помощью последней, к слову, можно было и письмо отправить, а счёт за отправку потом включался в счёт за пользование всей системой.
— Я тебя не обманываю, — возразила ему. — Просто у меня всё подгорит или не прогреется, а потом ещё посуду придётся мыть. Легче обойтись один день бутербродами.
— В такие моменты я искренне сомневаюсь, что ты женщина, — через плечо насмешливо заметил Мух. — Видишь, как хорошо, что я пришёл? Не дам тебе умереть с голоду!
— Ты же знаешь, тебе я всегда рада, — спокойно отозвалась я. — Как твои крылья?
— К сроку успею, даже с запасом, — похвалился он. — Если я прав, грузоподъёмность вырастет очень существенно, даже смогу летать с пассажиром. Хочешь, покатаю? — белозубо улыбнулся ту Трум, а я передёрнулась от такой перспективы.
— Я лучше в Домну прыгну, хоть мучиться недолго, — отмахнулась нервно, а мужчина рассмеялся. Это он меня так дразнит, почему-то полагая подобные шутки очень остроумными. И, главное, за столько оборотов нашего знакомства ему до сих пор не надоело! — Рука не беспокоит?
— Работает как часы, — бодро отрапортовал Миришир и плюхнулся на стул напротив меня. На плите уже что-то тихонько шкворчало и источало изумительные запахи, и мой живот млел в предвкушении нормального ужина.
— Странно, а должна работать как рука, — дежурно отшутилась я и развернула газету. Сегодня корреспонденция была небогатой, один только этот тонкий ежедневный "Вестник", пришедший ещё утром. — Но главное, чтобы ты был доволен. Вы вчера без проблем разошлись по домам?
— Откуда взяться проблемам, если мы были почти трезвые! Что пишут? — полюбопытствовал Мух.
— Про аварию пишут, — хмурясь, поделилась я. — Правда, ничего конкретного, нюхачи всё обложили и комментариев пока не дают. Корреспондент рассуждает на тему возможных версий, но очень осторожно и мягко, никого не критикует и претензий не предъявляет. Чувствую, редакцию хорошо прижали. Впрочем, один комментарий от ищущих есть: предупреждают, что пассажирское сообщение могут в ближайшем будущем ограничить. Не нравится мне это, — проворчала я, отложила листок и проводила взглядом поднявшегося к плите Миришира.
— Ну, до сообщения нам никакого дела нет, всё равно на Светлую сторону не собирались, — логично возразил ту Трум. — Но готов с тобой согласиться, как-то дурно пахнет от всей этой истории. Если так активизировались ищущие, наверняка была диверсия, а это само по себе — удручающая новость.
— Мух, а ты что-нибудь про этого друга Дина слышал?
— Я головой мало бился, так что — не довелось, — весело ответил мужчина. — Полагаешь, это всё-таки связано с ним? — в голосе отчётливо звучал скепсис. — Уж очень сомнительный и ненадёжный способ избавиться от одного-единственного человека.
— Зато концы потом найти невозможно, а для некоторых людей пара десятков лишних жертв роли не играет, — возразила я.
— Вот если в ближайшие несколько дней господин Арат погибнет при загадочных обстоятельствах, тогда можно связывать эти события, — беспечно отмахнулся Миришир. — А пока не забивай голову, у нас есть задачка поинтересней. Ты придумала, что будем делать?
— Предлагаю досмотреть до конца, куда понесёт по команде Геша с этой искрой, — я пожала плечами. — В этом смысле извержение нам на руку, людей на улице исчезающе мало, есть шанс не привлечь внимание. Единственное, что меня смущает, это возможная реакция прежних хозяев искры. Они-то точно знают, как машинат должен поступить, и на их месте я бы непременно оставила человечка там, куда должна привести программа. Как раз на случай вот таких любопытствующих. А если мы встретимся с этим человечком, гипотетические неприятности, боюсь, сразу же перерастут в реальные проблемы: будет очень сложно доказать, что мы просто проходили мимо.
— А ты ему голову не закрывай, — предложил Мух. — Когда поймём, в какую вообще сторону тянет машината, я его подержу, а ты вынешь искру, и он сразу станет совершенно безобидным.
— Нехорошая это идея — вытаскивать искру из работающего механизма. — Я с сомнением покачала головой. — Но других, пожалуй, нет вовсе.
На этом месте мы прервали серьёзный разговор, чтобы поесть. Я пробежала взглядом остальные заметки в газете, но ничего стоящего не нашла: при всей моей любви и уважении к искусству, оперой я никогда не интересовалась и театр не любила, а на подробности жизни элиты Тёмной стороны тем более было плевать. Дополнительное же грозное предупреждение о силе сегодняшнего извержения тем более проигнорировала: шесть баллов из восьми, конечно, много, но не настолько, чтобы впадать в панику.
Мыть посуду после ужина пришлось мне. Нельзя сказать, что совесть не позволяла свалить эту неприятную процедуру на гостя; на Миришира я морально была способна свалить что угодно. Просто любые механизмы не любят воду, и стоило лишний раз поберечь протезы.
Пока я реанимировала Геша, подгоняя последние детали, Мух сидел в углу и развлекал меня разговорами на отвлечённые темы, а вот когда дошло до установки на место кристалла памяти, умолк и подтянулся поближе. Я не возражала; мало ли, как себя поведёт болван!
— Ну, поехали, — пробормотала себе под нос и повернула ключ на пол-оборота. Послышался ровный привычный стрекот механизма, но попыток к бегству машинат не предпринял. — Встань на пол, — скомандовала я.
Геш пару мгновений лежал неподвижно; создалось неприятное впечатление, что болван обдумывает команду и прикидывает, стоит её выполнять или нет. Потом всё же медленно сел на столе, повернулся, свесил ноги. Ещё пару секунд подумал и осторожно сполз на пол.
— Ты чего? — растерянно уточнил Мух, заметив, что я хмурюсь и смотрю на Геша настороженно. — Вроде, он ведёт себя прилично.
— Прилично, да. Только команду эту он выполнить не мог, — мрачно ответила ему, пристально разглядывая болвана. Казалось, тот отвечает мне не менее внимательным взглядом, и это нервировало ещё больше. — Слишком сложная последовательность действий.
— И что это значит? — вопросительно вскинул брови друг.
— Если бы я знала! Рассказать-то он нам ничего не может. — Я выразительно развела руками. — Наверное, какая-то очень сложная программа. Во всяком случае, это наиболее логичный и наименее пугающий меня вариант, все остальные здорово отдают мистикой и мировым заговором. Ну что, мы готовы?
— Готовы, — подтвердил Мух. — Выполняй! Хм... и что это такое?
— Это — нормальная реакция, — отозвалась я. Механическая кукла полностью проигнорировала распоряжение ту Трума и продолжила неподвижно стоять, пялясь в пространство стёклами объективов. — Подними ногу. Подними правую ногу. Подними руку! — по очереди проговорила я, но болван оставался одинаково глух ко всем командам. — Ничего не понимаю!
— Может, он сломался? Может, у него со слухом что-то?
— Но при этом он встал со стола? — скептически уточнила я и двинулась к столу, на котором лежала коробка с искрами. — Сейчас, проверим. Попробую заменить искру на другую, если у него заедают какие-то конечности, сразу станет видно.
— Хм. Финь, а это нормально?
— Что? — уточнила, оборачиваясь через плечо.
— Вот это, — пояснил Мух, но я уже и сама поняла, что именно имелось в виду. Геш повернул голову, проводил меня взглядом. Потом вовсе развернулся всем корпусом и сделал неуверенный шаг в мою сторону, протянул руку.
— Сахар тебе в смазку! — встревоженно ахнула я и, на всякий случай прихватив коробку с искрами, поспешно отступила за монументальную фигуру друга. Стоило содержимое этого контейнера как весь мой дом, и рисковать им, оставляя один на один со спятившим болваном, я не собиралась. Прижимая ящичек к груди одной рукой, второй уцепилась за железный локоть Миришира и опасливо выглянула из-за него. Машинат опустил руку, опять развернулся, но на этот раз остался на месте.
— По-моему, ты ему понравилась. Может, он хотел тебя обнять? — ехидно уточнил ту Трум, глянув на меня через плечо.
— Угу, и поцеловать. Мы давно знакомы, а сейчас он наконец решился на ответственный шаг и вознамерился признаться мне в чувствах, которые много оборотов скрывал... Глупостей не говори!
— Я шучу, а глупости говоришь ты. Ты меня понимаешь? — спросил мужчина машината. Как и следовало ожидать, вопрос тот проигнорировал, но продолжил буравить нас пристальным неподвижным взглядом чёрных дыр-объективов. И сейчас я была готова поклясться, что взгляд это осмысленный. — Интересно, что ему от нас надо? — хмыкнул мой непробиваемый друг, явно не испытывавший ни беспокойства, ни волнения, ни опасения. Мне бы его нервы, а...
— Строго говоря, это нам от него надо. А ему... Звукосниматель ему что ли прикрутить от патефона? — предположила я с тяжёлым вздохом. — Хотя, если он со мной заговорит, я точно поседею.
— Финь, а зачем звукосниматель? — медленно, с расстановкой спросил Мух через пару секунд настороженного молчания, нарушаемого только гудением ламп, тиканьем ходиков и механизма машината. — У тебя есть печатная машинка?
— Думаешь, если он напечатает свои мысли, мне станет легче? — ехидно уточнила я, но локоть мужчины всё-таки выпустила и осторожно двинулась к стеллажу, на котором стоял патефон, не отрывая настороженного взгляда от болвана. Геш медленно поворачивал голову по ходу движения, продолжая испытывать моё терпение и выдержку, но с места, к счастью, не двигался.
Я положила ящик на полку к пластинкам и подхватила с одной из нижних полок тяжёлый контейнер, припорошенный пылью, в котором хранился нужный агрегат. Печатной машинкой я пользовалась редко, только если заказчику требовалась какая-то официальная бумага. Печатать я не люблю и делаю это медленно, но писать от руки не люблю ещё больше, несмотря на неплохой разборчивый почерк. Наиболее предпочтительной формой отчёта для меня всегда была устная, которая, увы, принималась не всегда.
