Кровавый Гримуар: Господство Мрака

Девочку вынесли на улицу. Там собрались все, кому удалось выжить. Сандро оглядел их. Изможденных, истощенных, с помутившимся рассудком, но живых. И он подумал о том, скольких он уничтожил. Тех, кто был друзьями этих людей. А может быть даже родственниками. Чьего-то сына или отца ему пришлось убить, чтобы он не обошелся со своими родными как с едой. Чья-то мать встретила вторую, окончательную смерть, когда в ее тело вошла пуля в серебряной оболочке. Чья-то дочь, ощерившись нечеловеческими зубами на изуродованном трансформацией лице, пыталась убить Сандро и погибла сама.

Их было много. Несравнимо больше, чем кучка людей, глядевшая сейчас на него. И он больше ничего не мог сделать для них. Кроме одного. Правда вероятность успеха неумолимо стремилась к нулю. Если он доберется до вампира и убьет его, мир сможет вздохнуть с облегчением. И больше никогда маленькая жизнерадостная малышка, похожая на Вивьен, не уставится остекленевшими глазами в темноту, сгустившуюся ночью над ее мертвыми родителями.

— Мне жаль, что с вами произошло все это, — низкий голос Сандро разносился в мокрой пелене дождя. — Когда-то я испытал то же самое. Вам нужно решить, уйти в другое место, или остаться здесь. Вам предстоит восстановить свой быт, помочь друг другу вернуться к прежней жизни. Какими бы страшными не были события, которые вы здесь пережили, пусть они сплотят вас. Вместе вы сможете преодолеть трудности, с которыми столкнулись. Будьте людьми, и тогда в этом мире будет больше достойных людей.

Крестьяне молча смотрели на него. Никто не произнес ни слова, но было видно, что, несмотря на пережитое, они в достаточной мере воспринимают его слова. Сандро повернулся к Амьеру:

— Амьер, не мог бы ты показать мне, где жил Кристоф Боше?

— Да. К его дому ведет тропа. Я провожу вас к ней.

Сандро запрыгнул в седло и медленно двинулся вслед за Амьером. Они вместе ехали между разоренными жилищами, молча взирая на воцарившийся хаос и подавляя внутри себя бессильные эмоции. Оба понимали, что нет смысла надрывать сердце избытками чувств, если ты ничего не способен изменить. Все уже случилось, а Сандро сделал все, что мог. И хотя ему удалось немало, удовлетворения это не принесло. Гораздо больше было ноющей, не унимающейся боли внутри. Она разгоралась с новой силой каждый раз, когда он вспоминал опустошенные, безучастные глаза маленькой Вивьен.

Луна еще была наверху, когда он попрощался с Амьером, снова упомянув о бережном отношении, которого требовало состояние его новой приемной дочери. Амьер поклялся сделать все, что только может от него зависеть. И в его глазах была уверенность. Он не сомневался в том, что так и будет. И тем развеял сомнения Сандро.

Амьер попрощался и пошел обратно. Одинокий всадник посмотрел ему вслед. Тихонько погладил серебристую гриву Ферро и двинулся по небольшой лесной тропе. Ее проложили Кристоф и Жоржет вместе с другими жителями, которые наведывались к ним за яблоками. Сандро вдруг подумал, что яблоки, наверное, были необыкновенно вкусными, выращенными заботливыми руками пожилого фермера и его добродушной жены. Лучи солнца играли на гладкой поверхности сочных плодов и наполняли их особым, незабываемым вкусом. Земля, за которой постоянно ухаживал Кристоф, щедро питала их. Соседи постоянно наведывались к дружной супружеской паре, чтобы купить корзинку-другую спелых и невероятно вкусных яблок. Пока в один день все не заволокла мгла, из которой появился монстр в человеческом обличье, чтобы ради своей забавы обратить жизни всех этих людей в бесконечный кошмар.

Ферро мягко ступал по примятой траве едва заметной тропинки. Блики лунного света играли на влажной листве. Было тихо. Все время с момента последнего выстрела, прогремевшего во мраке, он больше не чувствовал страха. Но сейчас, приближаясь к дому садовника, он все сильнее ощущал нечто иное. К его мыслям медленно, но неотвратимо подступала черная тоска. Все стало унылым. Апатия навалилась неподъемным грузом. Волны гнетущей скорби накатывали на него в такт неспешным шагам его скакуна.

Такое уныние не могло найти на него само собой. И если со страхом он привык иметь дело, то с такой стремительно наступающей депрессией столкнулся впервые. Он постоянно вспоминал маленькую Вивьен, на чьих глазах медленно умерли ее родители, и ему становилось все хуже. Однако у Сандро был опыт контроля своих чувств и эмоций, он старался взять себя в руки.

Всадник внутренне отгородился от густой зыбучей трясины безнадежности, в которой тонул. Но хлипкий ментальный барьер стремительно истончался. В нем появлялись бреши, через которые мерзкая тоска вновь проливалась ему в душу губительным потоком. Смрадная топь черной скорби затягивала его. Еще немного, и он сам будет готов отдаться в объятия смерти.

После того, как Сандро пережил смерть в своем детстве, его чувства сильно обострились. И он начал видеть и ощущать не только очевидное, но и многое из того, что не было доступно другим. Его разум будто раскрылся подобно созревшему цветку. Он стал воспринимать гораздо больше, чем раньше. В его сознание проникало все больше информации об окружающей действительности. Он освободился от того груза, который мешает людям воспринимать мир шире. Однако у этого были и отрицательные стороны. В детстве он потратил немало сил, чтобы научиться воспринимать странные явления не так остро и справляться с эмоциями. Потому что иногда он видел или чувствовал нечто очень недоброе. Очень рано он узнал о том, что материальные существа — далеко не единственные обитатели мира. И кроме вампиров в мире много других враждебных по отношению к людям созданий и сущностей.

Похожее чувство он уже испытывал. Он был тогда маленьким. Недавно перенесенная трагедия еще давила на него всей своей массой. Ночью перед его кроватью, пока он спал, появился кто-то. Он услышал чье-то дыхание и почувствовал его присутствие. Мальчик открыл глаза, леденея от страха, но сначала никого не увидел. Пару секунд ничего необычного не происходило, пока сознание не восстановилось после внезапного пробуждения. И тогда Сандро увидел другим, глубинным зрением.

Над ним склонился сморщенный старик. Худой, очень высокий и сутулый, он тянул к нему узловатые длинные пальцы, испещренные бородавками. Вместо глаз были пустые черные провалы. Зубы были редкими. Он ощерился в жуткой, нечеловеческой усмешке. Ему было сложно влиять на мальчика, находящегося на другом уровне материи, но он все равно пытался. Его пальцы касались его, источая холод и... Тоску. Смертельную. Неподъемная ноша безнадежности грузно опускалась на плечи мальчика. Он был подавлен так, что начал отступать даже испуг.

Мальчик закричал громко и пронзительно. Сандро понял, что может произойти, если он не будет сопротивляться этому чувству. Он чувствовал прикосновение ледяных тонких пальцев. Слышал шумное дыхание. Сандро знал, что стоит ему поддаться накатывающей тоске, и мертвый старик доберется до него. Мальчик будет готов сам уйти с ним из мира живых. И за этой гранью его вряд ли ждет что-то хорошее.

Маленький Сандро вскочил. Побежал, сотрясая криком весь дом. Выбежал в коридор, схватил с тумбочки горящую свечу и резко обернулся. За спиной никого не было. Тогда мальчик сжал волю в кулак и пошел обратно. На лестнице послышался топот ног его дяди и тети. Он разбудил их своим криком. И конечно, когда он вошел обратно в свою комнату, никакого старика там не было. Он тяжело вздохнул, представив, как сейчас будет объяснять свои ночные крики.

К немалому удивлению, родные люди поняли еще маленького тогда Сандро. Он, не таясь, рассказал им тогда, что с ним произошло. Ничего не скрывая и не пытаясь сделать хотя бы часть рассказа более обыденной. Маленький сирота уже тогда знал лучше всех, что обыденное — это еще далеко не все, что есть во вселенной. Есть еще много явлений, выходящих за рамки того, что обычный человек мог бы назвать нормальным. И тетя с дядей тоже знали это. Они встревоженно переглянулись, но не стали задавать вопросов. И к огромному облегчению мальчика не стали вести себя с ним как с душевно больным, или как с несмышленым дитем, выдумывающим небылицы. Все было воспринято так, как оно и произошло в действительности. Они еще долго потом оставляли ему на ночь свет. А иногда укладывали его спать на небольшой диванчик в своей комнате, когда страх становился непреодолимым, и не позволял мальчику уснуть. Они чувствовали его боль вместе с ним. Она мучила их так же сильно, как и его самого. Он очень любил их. Наверное, даже больше, чем некоторые любят родителей.

По мере приближения к болотам лес становился гуще, как и царящий вокруг мрак. Тусклый свет луны едва пробивался сквозь сдвинутые вплотную кроны деревьев. Казалось, что обступившую Сандро темноту можно потрогать руками. А во время вдоха появлялось ощущение, что сырой мрак входит в легкие вместе с воздухом.

Впереди замаячил свет. Там деревья расступались и росли реже. Вскоре он выехал на лесную опушку, на которой стоял дом. Раскрытые настежь двери дома внушали страх. Как будто глядя на них он сам переживал то, что здесь произошло. Возможно потому, что отчасти так и было. Сандро прекрасно знал, какая трагедия разыгралась здесь. Какую чудную и редкую идиллию уничтожил психопат, пьющий кровь людей не только для выживания, но и для того, чтобы насладиться их муками. Не способный страдать сам, но причиняющий непереносимые страдания другим. Раз за разом, из века в век.

Сандро подумал о том, сколько жизней кровопийца превратил в изуродованные подобия существования. И это касалось не только тех его жертв, кто обрек себя на вечную охоту за живыми. Но и тех, кто скорбел по своим близким, погибшим от его рук. А они страдали гораздо сильнее, чем непосредственные жертвы. Ведь последние канули в бездну, отдав свои тела для противоестественной трансформации. И страдания родственников их уже нисколько не заботили. Ведь их самих больше не существовало даже на нематериальной стороне реальности.

Сколько детей видели смерть родителей? Сколько из них росли так же, как Сандро? А ведь ему еще повезло. Дядя и тетя не только любили его, как своего сына. Они помогли ему развить свое мастерство и благословили его на охоту, к которой он готовился с детства. Их семья была богатой, поэтому Сандро не нуждался ни в чем, кроме их любви и поддержки. Остальным детям приходилось гораздо хуже. У Сандро были родственники. Самые дорогие люди, которые только могли быть у сироты. Большая же часть детей, которых этот вампир лишил родителей, остались в абсолютном одиночестве. И сколько семейных пар разлучила смерть, воплощенная в одном вампире-психопате? Сотни? Тысячи? Миллионы?

Сандро содрогнулся. Руки снова сжались в кулаки, стискивая удила. "Я убью тебя, подонок! Проткну твою гнилую тушу серебром и буду хохотать над твоей агонией! Я уничтожу тебя!" — слова гремели в его голове так, что казалось, будто их слышно снаружи. Он подавил волну сжигающей его изнутри ненависти. Еще не время давать волю чувствам. Не время. А ненависть гораздо губительнее для него самого, чем для того, на кого она направлена. Медленное самосожжение в этом огне не имеет смысла.

Сандро сконцентрировался, вслушиваясь в монотонный стук копыт Ферро. Постарался успокоить свое взбудораженное сознание. Он еще даст волю эмоциям. Когда-нибудь, когда встретит своего заклятого врага. Но даже тогда это не будет иметь смысла. Чувства могут помешать ему в бою. Заставят дрогнуть руку, не позволят среагировать вовремя. Они — дурман для рассудка, способный лишь помешать. Нужно найти в себе силы справиться с ними и хладнокровно вступить в свой последний бой. Тогда, возможно, ему удастся поразить вампира и прекратить его чудовищные игры.

Ферро подъехал к крыльцу с распахнутой дверью. Сандро оглядывался, представляя, какими были последние минуты Кристофа Боше и его супруги. Чувство скорби здесь было еще сильнее. Оно давило на него всей своей огромной массой. Смертельная тоска сжимала его в холодных объятьях, подавляющих волю. Но он знал, где ее источник. И ему придется пойти туда, на второй этаж дома, где Жоржет Боше встретила свой конец. Он явственно ощущал, что зло, причинное всем обитателям деревни Нуэнтель, еще не остановлено. И то, что осталось здесь, в эпицентре этого зла, оказалось хуже, чем он предполагал. Намного хуже.

Сандро спешился. Ферро обеспокоенно посмотрел на него ясными голубыми глазами. Сандро провел рукой по жемчужной гриве.

— Жди меня здесь, малыш. Если я не вернусь, ты знаешь дорогу домой, — произнес он, глядя в большие голубые глаза жеребца.

Крыльцо пронзительно скрипнуло под его ногами. Громко и резко, как будто предупреждая о том, что входить в разоренный дом опасно. Но он не мог не войти. Сандро понимал, что там нет того, кого он хотел застать на месте преступления. От этого дома исходит другая угроза, которую необходимо устранить.

Он чувствовал не первородный страх, затуманивающий рассудок и не позволяющий мыслить. Его угнетала скорбь. И она была такой же сильной, как и внушаемый вампирами ужас. На втором этаже его дожидалось нечто иное. Это не упырь и не вампир. Существо, находившееся там, имело другую природу. Но это не останавливало Сандро. Хоть и в глубине души он понимал, что делает глупость, он не мог позволить себе остановиться. Он обязан идти вперед до тех пор, пока не придет к своей цели. Или пока не погибнет, пытаясь достичь ее. Сандро зашагал по жалобно скрипящему крыльцу. В проеме входной двери зияла чернота.

Он шел в руки изначально враждебного существа. И хотя он имел возможность видеть в темноте благодаря прибору, истинное зрение это ему не заменяло. Он поднял окуляры на лоб. В его руке вспыхнул факел, прихваченный из седельной сумки. Неровный свет заплясал на стенах дома, где еще несколько дней назад царил покой. Теперь стены были ободраны. Мебель и вещи разбросаны по полу. Картина являла собой полное запустение. Дом создавал ощущение давней заброшенности. Как будто он опустел очень давно и живыми здесь остались только воспоминания о трагедии. Но Сандро знал, что здесь кто-то есть. Он чувствовал чье-то присутствие. И едва ли то, что вскоре произойдет, может быть приятнее встречи с вампиром или упырем.

Кровь стучала в висках. Страх был слабее, чем рядом с вампиром, но не настолько, чтобы не обращать не него внимание. Скорбь, подавляющая волю, казалось, вот-вот заставит наложить на себя руки. Он медленно шел по поскрипывающим половицам, постоянно озираясь. Страх делал свое дело. Сандро боялся, что к нему подойдут сзади. Очень боялся. Оглядывался настолько часто, насколько мог. Его обдавало ледяным дыханием ужаса и безысходности. Справляться со сверхчеловеческим страхом он привык, но гнетущая безнадежность, давящая на него непереносимой тяжестью, обезоруживала. Раньше ему никогда не приходилось заставлять себя жить. Что бы с ним ни происходило.

Он ступил на узкую деревянную лестницу, держа факел перед собой. Темнота нехотя расступалась перед трепещущим огнем. И тоска, перемешанная со страхом в однородную массу, давила уже нестерпимо. Поднявшись на второй этаж, он повернул за угол. Он знал, куда идти. Сандро чувствовал, откуда исходит гнетущая безнадежная тоска, способная заставить умереть.